Когда отец Дамиан был маленький, его звали Йеф, и он был толстый. Взрослые пили темное фламандское пиво. Йозеф хотел стать священником, а отец ему не позволял. Но он все равно им стал.
Сколько платят священникам? спросил я.
Слишком много, ответил папка.
Тихо ты, Падди, шикнула на него ма. Им вовсе не платят, обратилась она ко мне.
А почему?
Трудно объяснить начала мамка. Ну, это слишком сложно У них призвание.
Как это?
Йозеф де Вёстер вступил в конгрегацию Святых Сердец Иисуса и Марии. У священника, который основал конгрегацию, была жизнь полная удивительных спасений и захватывающих приключений во время французской революции. Ему грозила гильотина. Когда настала пора взять новое имя, Йозеф назвался Дамианом в честь мученика первых веков христианства. Сначала он был брат Дамиан, а потом стал отец Дамиан. Он поплыл на Гавайи. Капитан решил пошутить, натянул поперек линзы телескопа волосок и дал отцу Дамиану посмотреть. И сказал, что это экватор. Отец Дамиан поверил, но не потому, что был идиотом, а потому что в то время про экватор мало кто понимал. На корабле отец Дамиан сам пек причастные облатки из муки, когда на корабле они кончились. А еще он не страдал морской болезнью, сразу стал как настоящий моряк.
Лучше всего облатки получаются из круглых булочек, особенно из свежих. Тогда размачивать не надо. Неплох и батон, а вот простой хлеб не годитсярасползается. Особенно трудно нарезать облатки, чтобы были совершенно круглые и ровные. Я для этого взял пенни из маминого кошелька. Я ей сказал, что беру, а то вдруг заметит. Вдавил пенни со всей силы в мякоть, и вместе с монеткой выдавливается аккуратный кружочек. Мои облатки получились вкусней настоящих. Я оставил их на подоконнике на пару днейони затвердели, как церковные, но стали невкусными. Интересно, я согрешил, когда стал их делать? Думаю, нет. Одна облатка с подоконника успела заплесневеть. Вот это грешнопозволить такому случиться. Я прочел один раз «Аве Марию» и четыре «Отче наш». Молитва «Отче наш» мне нравилась большедлиннее и красивее. Я прочел их в темном сарае.
Тело Христово.
Аминь, сказал Синдбад.
Глаза-то закрой, напомнил я.
Синдбад зажмурился.
Тело Христово.
Аминь.
Брат поднял голову и высунул язык. Я скормил ему заплесневелую облатку.
А из чего священники делают облатки? поинтересовался я у мамки.
Да из муки, сообщила она. Пока не освятят, это просто хлеб.
Нет, это не хлеб.
Сорт другой, поправилась мамка, пресный хлеб.
Как этопресный?
Да я сама не знаю.
Я ей не поверил.
Лучшая часть в книге, когда отец Дамиан прибыл в колонию прокаженных, на остров Молокаи. Туда отправляли больных проказой, чтобы они других не заразили. Отец Дамиан понимал, на что идет, и понимал, что пути назад не будет. Когда он признался епископу, что хочет на Молокаи, странное выражение было на его лице. Епископа поразила и обрадовала храбрость молодого миссионера. Маленькая церковь на острове была ветхой и запущенной, но отец Дамиан привел ее в порядок. Он отломил ветку с дерева, сделал метелку и стал подметать в крошечной часовне. Потом украсил ее цветами. Прокаженные долго просто наблюдали за ним. Ведь он здоровый и сильный мужчина, а они всего лишь жалкие прокаженные. И на следующий день никто из них не предложил миссионеру помощи. Ложась спать, отец Дамиан слушал стоны больных и шум волн, разбивающихся о берег. Бельгия никогда не казалась ему такой далекой! Постепенно прокаженные стали помогать отцу Дамиану, даже подружились с ним. Они звали его Камиано.
В Ирландии есть прокаженные?
Нет.
Ни одного?
Ни одного.
Отец Дамиан построил хижины и новую церковьполучше, сделал много чего еще. Например, научил прокаженных сажать овощи. Он не забывал, что может заразиться проказой, но ему было все равно, он не боялся. Его самой большой радостью было проводить время с больными детьми: мальчишками и девчонками, которых он взял под свою опеку. Каждый день он возился с ними по нескольку часов.
У прокажённых отгнивают и отваливаются части тела. Слышали о прокаженном пастухе? Он лез на лошадь, а нога отвалилась. Слышали о прокаженном картежнике? Он бросил карты, а они упали на стол вместе с рукой.
Однажды вечером, в декабре 1884 года, отец Дамиан опустил свои усталые ноги в воду, чтобы облегчить боль. И обварился до волдырей, потому что вода оказалась кипятком, но боли не было. Она понял, что у него проказа. Врач сказал печально:
Невыносимо вам говорить, но это точно проказа.
А отцу Дамиану было все равно. Он ответил:
Проказа так проказа. Благословен Господь милосердный!
Благословен Господь милосердный! сказал я вслух.
Папка засмеялся:
Сынок, где ты этого нахватался?
Вычитал. Так говорил отец Дамиан.
Который из них Дамиан?
Который с прокаженными
А, ну да, верно. Достойный был человек.
В Ирландии когда-нибудь были прокаженные?
Вряд ли.
Почему?
Проказа бывает только в жарких странах. Кажется.
Жарко бывает и у нас.
Да какая у нас жара, махнул рукой папка.
Еще какая!
Недостаточно жарко. Должно быть очень-очень жарко.
Сильно жарче, чем здесь?
На пятнадцать градусов, решил папка.
Проказа неизлечима. Отец Дамиан ничего не рассказывал маме в своих письмах. Только новость все равно просочилась, и разные люди стали посылать ему деньги. Отец Дамиан построил на них еще одну церковькаменную. Кстати, церковь все еще стоит, и туристы могут и сейчас ее посетить. Отец Дамиан сказал своим духовным детям, что умирает, и теперь о них позаботятся монашки. Но они, обнимая его ноги, молили: «О нет, Камиано! Мы хотим остаться здесь, пока ты здесь». Пришлось монашкам уйти ни с чем.
Давай еще раз.
Синдбад обнял мои ноги.
О нет, Кам Кам
Камиано!
Не могу запомнить.
Ка-ми-а-но.
А можно просто сказать: Патрик?
Нет. Давай еще раз, чтоб все правильно.
Не хочу.
Я схватил Синдбада за руку и сделал крапивку, но несильно. Он схватил меня за ноги.
Ниже.
Чего?
Ниже надо обнимать.
Ага, а ты мне пенделя.
Я тебе пенделя, если ты не сделаешь как надо.
Синдбад схватил меня за лодыжки и так стиснулаж ступни друг о друга стукнулись.
О нет, Камиано! Мы хотим остаться здесь.
Хорошо, дети мои, сказал я. Оставайтесь.
Спасибо огромное, Камиано, сказал Синдбад, но ноги мои не отпустил.
Отец Дамиан умер в Вербное воскресенье. Прокаженные оплакивали его, сидя на земле, раскачиваясь и колотя себя кулаками в грудь, по старинному гавайскому обычаю. Знаки проказы сошли с него: ни струпьев, ни коросты. Он был святым. Это место я прочел дважды.
Мне были нужны прокаженные. Синдбад, мало того что вечно сбегал, так еще и нажаловался мамане, что я его в прокаженного превращаю, а он не хотел. Так что нужны еще прокаженные. Кевина играть не позовешьон тут же сам стал бы отцом Дамианом, а япрокаженным. Но это моя история! Так что я играл с двойняшками Маккарти и с Вилли Хенкоком, которым исполнилось по четыре года. Они думали, что здорово играть со взрослым мальчишкойсо мной. Я повел их к нам на задний двор и рассказал насчет прокаженных. Все захотели быть прокаженными.
Прокаженные умеют плавать? спросил Вилли Хенкок.
Ага, ответил я, хотя не знал наверняка.
А мы не умеем, сказал один из братьев Маккарти.
Значит, не годитесь в прокаженные, решил Вилли Хенкок.
Плавать не нужно, успокоил я. Вам не обязательно уметь плавать. Нужно притвориться, что вы прокаженные. Изображать больных и слегка булькать.
Ребята наперебой забулькали.
А смеяться они могут?
Да, кивнул я. И иногда они ложатся на землю, чтобы я омыл их раны и прочел молитвы об исцелении.
Я прокаженный!
Я прокаженный! Буль-буль-буль!
Буль-буль-буль, прокаженные!
Буль-буль-буль, проказа!
Отче наш, сущий на небесах. Да святится имя Твое
Буль-буль-буль!
Заткнитесь на секунду.
Буль-буль-буль.
Прокаженным было пора по домамужинать, я слышал их бульканье даже через забор.