Полюбуйся-ка, и я показал ему ожог. Эдвард Суэнвик залез на волнорез и разглядывал медузу сквозь ограждение.
Я скинул плавки без лишней возни с полотенцем. Все равно никого не было. Медуза плавала кругами, похожая на зонтик из желе. Эдвард Суэнвик искал камни. Слез вниз по ступеням, подбирал там подходящую гальку, но в воду ни ногой. Весь мокрый, я с трудом натягивал футболку, прилипавшую к спине и плечам.
Она ядовитая, сказал Эдвард Суэнвик.
Натянув футболку, я задрал ее и стал рассматривать ожог. Кажется, начинает болеть. Я повесил плавки на перила. Эдвард Суэнвик кидался камнями в медузу.
Давай прямо в нее.
Эдвард Суэнвик промахнулся, и я обругал его:
Вот ты, мазила.
Я завернул плавки в полотенцебольшущее, мягкое банное полотенце. Это полотенце мне брать не разрешалось.
Я бежал всю дорогу по Барритаун-роуд, мимо коттеджей, где обитали привидение и страшная вонючая старуха без зубов, мимо магазинов. За три дома до нашего я начал плакать. Пробежал через задний двор и в кухню.
Мама кормила ребеночка.
Что случилось, Патрик? И смотрит мне на ноги, ища порезы.
Я задрал футболку. И уже плакал по-настоящему. Хотелось, чтобы мама обняла, помазала мазью и сделала повязку.
Медуза ужалила. То есть этот португальский кораблик.
Мамка коснулась моего бока.
Здесь?
Ой! Нет, не здесь, вот, видишь. Ужасно ядовитый кораблик.
Не вижу Ох, вижу.
Я одернул футболку, заправил ее в штаны.
И что ж теперь делать? обратилась ко мне ма. Хочешь, к соседям сбегаю, вызову скорую помощь?
Ой, не надо скорую помощь, давай лучше мазью
Мазью так мазью, мазью должно помочь. Дейрдре и Кейти докормлю, хорошо? Потерпишь?
Ага.
Хорошо.
Я прижал руку к боку и растер ожог, чтобы он как следует покраснел.
На побережье была насосная станция, а за нейплощадка с лестницами, ведущими к воде. Весной во время прилива вода заливала площадку полностью. Ступеньки были с двух сторон, но с другой стороны всегда было холоднее, а войти в воду труднее из-за крупных и острых камней. Волнорез, конечно, был не совсем волнорезом, а трубой, залитой цементом. Причем цемент получился какой-то неровный, с торчащими каменными осколками. По-настоящему не разбежишься. Все время надо следить, куда наступаешь. Вообще на берегу трудно было играть. Полно водорослей, ила и камней, заходить в воду надо осторожно. Нормально можно было разве что плавать.
А плавал я здорово.
Вот Синдбад только при маме решался в воду сунуться.
Кевин однажды нырял с волнореза и разбил голову. Его мама и сестра повезли его в такси на Джервис-стрит накладывать швы.
Некоторым из нас не разрешали лезть в воду. Порежешь, мол, ногу о камень, и пожалуйстаполиомиелит. Один парень с Барритаун-драйв, Шон Рикард, умер, и поговаривали, от того, что наглотался морской воды. А кто-то рассказывал, что Шон проглотил леденец, и тот застрял у него в горле.
Он был один в спальне, объяснял Эйдан, некому было по спине похлопать.
Чего ж он в кухню не спустился?
Да он дышать не мог!
А я запросто могу себя по спине похлопать, смотрите.
Мы смотрели, как Кевин хлопает себя по спине.
Недостаточно сильно, сказал Эйдан, и мы все принялись лупить себя по спине.
Чушь. Не слушай их больше, заявила мама и уже мягче добавила: Лейкемия была у бедного мальчика.
Как это лейкемия?
Такая болезнь.
От того, что воды наглотался?
Нет.
А от чего?
Не от воды.
От морской воды?
Вообще не от воды.
Вода, вмешался мой папка, была на самом деле великолепная. Эксперты Корпорации изучили ее всесторонне и оценили на отлично.
Вот так вот, сказала ма.
Дедушка Финнеган, мамин папа, работал в Корпорации.
Мисс Уоткинс, учительница, которая была у нас до Хенно, однажды принесла чайное полотенце с Декларацией независимости. Была пятидесятая годовщина Пасхального восстания. В центре текст, а вокруг портреты семерых лидеров восстания. Мисс Уоткинс повесила полотенце на доске, и мы по очереди подходили и рассматривали его. Кое-кто из мальчиков даже крестился перед ним.
Nach bhfuil sé go hálainn, мальчики? приговаривала она.
Tá, отвечали мы.
Я рассмотрел подписи. Томас Дж. Кларксамая первая. Надо же, я же тоже Кларк!
Мисс Уоткинс, взяв bata, прочла Декларацию вслух, указывая на каждое слово:
В этот великий час Ирландская нация должна отвагой и солидарностью, а также готовностью своих детей пожертвовать собой ради общего блага, доказать, что она достойна великого предназначения, что ей уготовано. Подписано от имени Временного правительства: Томас Дж. Кларк, Шон МакДермот, Томас МакДона, П. Г. Пирс, Имон Кент, Джеймс Коннолли, Джозеф Планкетт.
Мисс Уоткинс захлопала в ладоши, и мы тоже. Мы начали смеяться. Она зыркнула грозно, мы прекратили хохот, но хлопали дальше.
Я обернулся к Джеймсу ОКифу:
Томас Дж. Кларкмой дед родной. Передай дальше.
Мисс Уоткинс постучала bata по доске:
Seasaígí suas.
Она заставила нас маршировать на месте рядом с партами.
Clédeasclédeasclé
И стены задрожали. Школа располагалась в бытовке. Еще несколько таких же бытовок стояло за школой. Под ними можно было даже проползти. Масляная краска на фасадах облупилась от солнца, и мы сдирали ее. В настоящей, бетонной, школе нам дали класс только через год, когда нас начал учить Хенно. Мы обожали маршировать. Половицы под нами аж подпрыгивали. Мы топали с огромной силой, хоть и вразброд. Мисс Уоткинс заставляла нас шагать пару раз в день, когда считала, что мы что-то заленились.
Так мы маршировали, а мисс Уоткинс читала Декларацию:
Ирландцы и ирландки! Во имя Господа и ушедших поколений, от которых восприняла древнюю традицию государственности, Ирландия нашими голосами призывает детей своих сплотиться под ее знаменами и выйти на бой за свободу.
Марш разладился, мы шагали как попало, и мисс Уоткинс пришлось замолчать. Она постучала по доске:
Suígí síos.
Она выглядела разочарованной и раздраженной.
Кевин поднял руку.
Мисс!
Sea?
Мисс, а Падди Кларк говорит, что Томас Кларк, ему дедушка, мисс.
Это он сейчас так сказал?
Да, мисс.
Патрик Кларк!
Я, мисс.
Встань, чтобы все тебя видели.
Целую вечность я неуклюже выкарабкивался из-за парты.
Томас Кларктвой дедушка?
Я заулыбался.
Дедушка?
Да, мисс.
Вот этот человек?
Мисс Уоткинс указала на Томаса Кларка. Он и вправду был похож на дедушку.
Да, мисс.
А где он живет?
В Клонтарфе, мисс.
Где-где?
В Клонтарфе, мисс.
Иди сюда, Патрик Кларк.
За партами стояла гробовая тишина.
Учительница ткнула указкой в надпись под головой Томаса Кларка.
Прочти вслух, Патрик Кларк.
Рас-рас-расстрелян англичанами третьего мая 1916 года.
Что означает «расстрелян», Дермот Граймс, который ковыряется в носу и считает, что учительница этого не замечает?
Убили, надо понимать, мисс.
Совершенно верно. И может ли Томас Кларк, расстрелянный в 1916 году, жить в Клонтарфе и быть твоим дедушкой, а, Патрик Кларк?
Да, мисс.
Я прикинулся, что внимательно рассматриваю портрет.
Еще раз спрашиваю, Патрик Кларк: это твой дедушка?!
Нет, мисс.
Я получил три удара по каждой руке.
Вернувшись за парту, я не смог опустить сиденье. Руки не шевелились. Джеймс ОКиф помог мне, пнув мое сиденье. Оно громко стукнуло, и я испугался, что сейчас получу от мисс Уоткинс добавки. Спрятал ладони, сев на них. Я не скрючился от боли только потому, что мисс Уоткинс не разрешала. Болело так, будто кисти рук отвалились; скоро еще их начнет жечь. Ладони потели как ненормальные. В классе ни звука. Я посмотрел на Кевина и ухмыльнулся, но зубы у меня стучали. Лиам повернулся к Кевину, ждал его взгляда, его ухмылки.
Я любил дедушку Кларка больше, чем дедушку Финнегана. Бабушки Кларк уже не было в живых.
Бабушка на небесах, объяснял дедушка, прекрасно проводит время.