Что случилось? встревоженно спросил Вениамин.
Сейчас Дай еще водички.
Он накапал в стакан каких-то душистых капель. Катерина выпила, полежав несколько минут, села на кровати, оправила кофточку.
Ее удивило спокойствие, с каким Вениамин выслушал рассказ о наговоре Маркела. Он даже облегченно вздохнул, когда она высказала все, присел рядом, полуобняв ее за плечи.
Чего ты, дурочка, напугалась? Никто на тебя не донесет. Ты ведь теперь в губчека. А и донесут если, так не докажут: сиевещь не-до-ка-зуемая.
Что ты говоришь? испуганно отшатнулась Катерина. Как ты можешь Он все выдумал, паразит!
Тем более нечего беспокоиться. Ты так ворвалась, подумал: за тобой янычары гонятся. Ох и напугала. А эточепуха. Было не былотеперь никто не докажет. Приляг. Отдохни. Мне срочно нужно дописать одну бумагу. Быстренько снесу ее на работу, там ждут. Вернусь, обо всем поговорим Это наверняка была глупая шутка. Маркелзлой человек. Мне о нем дядя Флегонт как-то рассказывал. К поджогу, может, он руку и приложил. Черт знает! Но зачем ему тебя впутывать? Ничего не понимаю. И эта, говоришь, была там, преподобная шлюха пани Эмилия? Не-по-нят-ное содружество! Я по пути загляну к ней сейчас. Набью рыло этому кулаку и пани выдам, чтоб знала
Катерина прикинулась, что задремала. А в ее душе скипались воедино обида, боль, страх и ненависть. Вот расплата за ту малую ложь, на которую подтолкнул ее Вениамин, заставив умолчать о Корикове, принесшем продотрядовцам самогонку. Кориков и Маркелзаодно, это и кутенку ясно. Пани Эмилия тоже каким-то образом с ними. Подстерегла, специально затащила Но ведь Кориковпредседатель волисполкома! Мыслимо ли такое? И Вениамин не чужой между них. С чего бы ему сразу Корикова прикрывать? Надо было начистоту признаться Чижикову Может, этого и боится Маркел, оттого и ловит в тенета. Господи, как перепуталось все Кругом враги. И кто? Самый близкий, любимый человек Чего я несу? Ополоумела Любит ведь он Не человекабабу любит. Ни разу в душу ему не глянула. И этолюбовь? Может, права бабушка: выворотень он? Играет как кот с мышью. Уйти от него, скорей и насовсем
Вениамин давно ушел, тихонько притворив дверь, а Катерина лежала, перелопачивая, просеивая события минувших недель, сопоставляя их, и все более утверждалась в самом страшном: и Вениамин, и Маркел, и Кориководна вражья стая. Холодела от этой мысли, отгоняла ее, снова и снова начинала разматывать клубок и приходила к тому же
Женщина поднялась и увидела свою шубенку и полушалок на стуле. Когда принесли? Кто? Что сказали Вениамину?
Он уже все знал от них?! А может, и зазвал ее для этого? Как уговаривал, чтоб пришла сегодня!.. Катерина машинально поправляла одеяло на постели, взбивала и без того пышную подушку и все думалатяжело и прерывистооб одном и том же
В коридоре послышались шаги. Чем-то приятно возбужденный Вениамин долго кружил по комнате, довольно потирал руки, покрякивал, попыхивая папиросой и вроде бы не замечая Катерины. А та и ждала, и боялась, и хотела разговора с нимоткровенного и беспощадного. И о Маркеле Зырянове, о той паутине, которую плел вокруг нее вместе с Маркелом и Вениамин. (И он, и онзаодно!) Женщина не смела поднять глаз на Вениамина: казалось, глянети тот поймет все страхи ее и подозрения.
Но вот его взгляд скользнул по Катерине. Подсев, он обнял ее за плечи, притиснул к груди.
Чего раскисла? Вот святая простота. Мало ли какую дурь мог сморозить полупьяный Маркел.
Трезвый он. Наговаривает, гад! Сеть плетет
Не кричи. Не было, былогосподь бог ведает Если это и ловушка, то отлично подстроенная. От-лич-но! Не вдруг выскочишь. Да и надо ли? Ha-до ли! Я, например, слышал, что-то в этом роде, кажется, от дяди
Не мог отец Флегонт такое вымолвить! Напраслину на него возводишь!..
Может, и не Флегонт говорил, сразу попятился Вениамин. Не утверждаю. Но от кого-то слышал
И поверил! Катерина сбросила его руку с плеча, отодвинулась, впилась требовательным, суровым взглядом.
Скользнули вбок глаза Вениамина.
Чудачка Такое пережила, а из-за пустяков на стенку лезешь. Ну, допустим, поверили что? По мне ты хоть сожги Рим, все равно люблю. Люблюи к чертям всю политику! Вокруг тарарам, содом и гоморра, а на нашем островкелюбовь Потянулся к ней.
Погоди, резко откачнулась Катерина, выставив перед собой руки. Не трогай. Выходит, ты с ними?
Что значит «с ними»? С кем? Он мигом преобразился, стал серьезен и даже строг. Совсем помешалась. Наверно, скоро и с бабы Дуни подписку возьмешь на верность большевикам Я люблю тебя, понятно? Ради любви помог тебе вылезти из петли, сухой из воды выбраться. Забыла? Если б не та статейка в газете и не заступничество одного товарища в губкоме, ты давно бы жила под клеточным небом, а может, и вовсе не жила. Я эту сволочь кулацкую знаю. Спасая свою шкуру, они утопили бы тебя. Пойми: тымалая песчинка в адском водовороте. Слизнули бы тебя без следа. И меня могли за заступничество прихватить, и Флегонта припутать. Но я даже не подумал об этом. И тебя тогда не допрашивал. Так ведь? Люблюзначит, верю. И ты верь. Остальное че-пу-ха. Выкрутимся. Я заткну глотку и Маркелу, и этой Пусть не суют свои сучьи рыла куда не следует.
Ты все-таки веришь им.
Катя, Катя, осуждающе покачал головой. Милая ты моя. Ну чего ты от меня хочешь?
Ни-че-го, тихо по слогам выговорила она. Просто я думала я думала
Ну-ну, поторопил он.
Все перепуталось Голова гудит, муторно на душе. Я пойду. Проводи меня до ворот.
Не бойся. Маркел давно уехал. Я ему так наддална коленях стоял, каялся. И этой вислозадой пани всыпал. Разве я позволю кому-нибудь обидеть тебя? Глотку перерву!.. А у тебя ни к черту нервишки. Учись держать чувства в поводу. Главное, чтоб Чижиков ничего не угадал. А то подберет нужный ключик, сунет нос в щелочку, и пишипропало. Они мастаки чужие души отмыкать. Спе-ци-алисты! Тут надо всегда на взводе Маркел, конечно, больше об этом нигде не пикнет, но тряхни его в чекарасколется: своя шкура дороже. И на очной ставке все повторит да еще краше, еще подробней разрисует. Тогда капкан щелки уж ни я, ни сам господь бог не спасут тебя от ревтрибунала, а оттуда одна дорога в мир иной. Чижикова бойся, а не Маркела. Сама себя не выдай
Мягкий, баюкающий голос все плотней опутывал Катерину. Она слушала, закрыв ладонями лицо, и все, что только что казалось почти ясным, очевидным, начинало двоиться, окутываться туманом. И уже хотелось верить другому: он заступился, Маркелу и пани Эмилии досталось. Значит, вправду любит, жалеет ее, бережет Вот и от Чижикова остерегает Но тут вынырнуло в памяти чижиковское лицобесхитростное, открытое, усталое. И разом отлетели добрые мысли о Вениамине, вспомнилась рождественская ночь, бабкины слова. Он все знал. Онс ними. Боится, чтоб к Чижикову не склонилась, хочет помешать, потому и Маркел вынырнул. Ох, дуреха Да ведь любит же!..
Еще несколько минут назад она могла бы ударить, оттолкнуть, оскорбить Вениамина, но когда он жарко приник к ее смятенным, сторонящимся губам, властно обнял и прижал ее слабо сопротивляющееся и оттого еще более желанное тело, Катерина, не желая того и проклиная себя за то, обвила руками его шею и со стоном сладкой боли отдалась
Потом, остыв, она снова засомневалась и снова все вспомнила и мигом охладела, но что-то опять удержало ее подле Вениамина. Надо было самой, без помех неторопко разобраться в хаосе чувств и мыслей, еще раз все сопоставить и сверить. Но сейчасне могла. Она любила, и ненавидела, и боялась его, и тянулась к нему
Эх, Катя. Голубка ты моя, премьерша сибирская. Скоро в пламени, в боли и муках родится такое Ты будешь счастлива. Я хочу и сделаю так
Отнял ее ладони от лица и стал жадно целовать и снова разом выпил всю ее решимость и волю, снова стал близким, желанным. Отлетели сомнения и страх. «Главное любит»
За окном давно плескалась ночь, а они все никак не намилуются, не оторвутся друг от друга. Временами Вениамин вроде трезвел от любовного хмеля, отдалялся от Катерины, и та начинала осмысленно и трезво воспринимать происходящее, но тут Вениамин, будто почуяв неладное, опять льнул к ней.