В сборник вошли рассказы: "Апрельская метель", "Эхо", "Дюраль", "Под старым тополем", "Стиляга", "Ветка полыни", "Прощай, Вера", "Никаких следов", "Иован", "Первая любовь", "Василек".
Содержание:
АПРЕЛЬСКАЯ МЕТЕЛЬ 1
ЭХО 1
ДЮРАЛЬ 2
ПОД СТАРЫМ ТОПОЛЕМ 2
СТИЛЯГА 2
ВЕТКА ПОЛЫНИ 3
ПРОЩАЙ, ВЕРА 3
НИКАКИХ СЛЕДОВ 4
ИОВАН 5
ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ 5
ВАСИЛЕК 6
ВЕТКА ПОЛЫНИ
Рассказы
АПРЕЛЬСКАЯ МЕТЕЛЬ
Вчера управляющий отделением обещал подвезти меня до Центральной усадьбы совхоза. Мы условились в семь утра встретиться в конторе. Но когда я пришел туда, управляющего на месте не оказалось.
- Жена у него заболела, - объяснил сторож. - Ночью схватило. Увез в район.
- Что же делать?
- Если время терпит - подождите. К вечеру вернется. Не то и пешком можно дойти. Всего десять километров.
В молодости я исходил много дорог, прошел не одну сотню километров. А тут только десять. "Махну пешком", - решил я.
Дорога вывела меня за околицу деревни и пошла петлять по березовым рощам да перелескам, огибая поля, ныряя в овражки. Влажная земля пружинила под ногами. А кругом такая ширь, такой бело-голубой разлив, что дух захватывало. Давно я не бывал вот так, один на один с природой. Все вроде бы и знакомо и в то же время волнующе ново. Вот запрокинулась белая береза. Когда-то, видно, ее, совсем молоденькую, повалил ветер да так примял, что у нее уже не хватило сил распрямиться. Прижатая к земле вершина пустила корни. И теперь береза дугой выгнулась над землей. А из ее ствола поднялись вверх пять молодых тонких березок. Разве пройдешь мимо такого?
Вот я и шел не спеша. Ласкал взглядом каждое деревцо, каждую лужицу. Слушал птичью тарабарщину. Ловил ноздрями запахи молодой зелени, сырой прели, свежевспаханного чернозема. Незаметно размечтался, и мысли занесли меня в такие дали, в такие выси, что оттуда совсем не просто было возвратиться на землю.
Вдруг на меня пахнуло резким холодом. Я опомнился и с удивлением огляделся. За каких-нибудь полчаса все вокруг стало неузнаваемо. Вместо синего, небо стало серым и угрюмым. По нему, клубясь, растекались тяжелые облака. Холодный ветер, повизгивая и подвывая, шнырял между полинялых берез. Лужи почернели, покрылись рябью. Смолкли птицы.
Я натянул поглубже шляпу, застегнул верхнюю пуговицу плаща и прибавил шагу.
А погода портилась на глазах. С каждой минутой становилось все холоднее. Загудели телефонные провода. Ветер, как сорвавшаяся с цепи собака, кидался на меня. Рвал с головы шляпу, задирал полы плаща. Казалось, ветер продувает меня насквозь.
В воздухе замелькали снежинки. И скоро на поляне закружился снеговой вихрь. Началась настоящая метель.
Куцым воротником плаща я пытался защищать от ветра лицо. Но голые руки мгновенно коченели, и, опустив воротник, я совал покрасневшие кулаки в карманы.
Буран все усиливался. Словно насмехаясь над моей беспомощностью, он больно сек лицо и шею, забирался под полый в рукава плаща.
Совсем некстати мне вспомнилось недавно перенесенное воспаление легких. Выписывая меня из больницы, врач сказал: "Берегитесь простуды. Может быть серьезное осложнение".
Чтобы согреться, я побежал. Ноги скользили и разъезжались на мокрой дороге. Я остановился, задохнувшись, и долго стоял, выравнивая дыхание.
Скоро я так промерз и отупел, что уже не прятал лица от ветра, а с безразличным унынием медленно шел и шел сквозь белую завесу метели.
Неожиданно рядом со мной вынырнул из метели человек. Он обогнал меня, но потом остановился, поджидая. Я поравнялся с ним.
- Замерз? - прокричал он.
- Угу.
- Как же ты в такую погоду… - и принялся торопливо снимать стеганую фуфайку.
- Надевай, а плащ давай мне. Да скорее. Ветрище, язви его. Не сомневайся. У меня свитер и комбинезон, как броня.
Я с трудом стянул задубевший плащ и подал его незнакомцу, а сам надел фуфайку.
- Шагай следом, - скомандовал он, - за спиной не так дует.
Я шел за ним. След в след. И то ли от фуфайки, то ли от его размеренного шага, только скоро я согрелся и пошел рядом.
- Далеко? - прокричал я в красное ухо спутника.
- В МТМ. Масляную трубу пробило.
- Переждал бы буран-то.
- Чего ждать. Он до вечера не утихнет. За это время я в оба конца обернусь.
Больше мы не обмолвились ни словом.
Вот и совхозная контора. Мы укрылись от ветра за стеной.
- Теперь разменяемся, - парень улыбнулся посиневшими губами.
- Большое спасибо.
- Пустяки, - отмахнулся он, надевая фуфайку.
Воротник комбинезона расстегнулся, но свитера под ним я не увидел.
- Как вас звать, величать?
Он или не расслышал меня, или не захотел ответить. Сказал только "пока" и нырнул в метель.
ЭХО
Глянешь со стороны, как Родион Петрович широко и твердо шагает по улице, как легко и ловко управляется с большим и сложным комбайном, и никогда не подумаешь, что на обеих ногах у него протезы.
Не сразу и не легко приручил Родион Петрович свои протезы. Ведь протез есть протез. Кожа, дерево и металл. Их не оживишь. Но Родион Петрович оживил. Упрямый мужик. Еще до войны, когда молодого Родиона избирали председателем, колхозный кузнец сказал о нем: "Покрепче железа будет".
И все-таки протезы нет-нет да и напоминали о себе строптивому хозяину. Чаще всего это случалось в страду. За долгий жаркий день вымотается любой здоровый человек. Что же и говорить тогда о человеке без ног?..
Но даже в самую горячую пору страды редко выпадали такие деньки, как сегодняшний. С утра поломался комбайн, и они с помощником провозились почти до полудня, отыскивая и устраняя поломку. А потом, чтобы выполнить дневное задание, им пришлось припоздниться.
Только в десятом часу вечера Родион Петрович приехал домой. Остановив мотоцикл у калитки, он долго неподвижно сидел в седле, расслабив натруженные мышцы. Все тело было налито чугунной усталостью. Ноги ныли и горели, будто их настегали крапивой.
Войдя во двор, Родион Петрович невольно зажмурился от нестерпимо яркого света. В дальнем углу двора, под вишней, стоял стол, а над ним пылала двухсотсвечовая электролампа.
Возле стола сидел единственный сын Родиона Петровича, четырнадцатилетний Степка. На коленях у Степки - баян, на столе перед ним - ноты. Месяц назад в колхозе открылась музыкальная школа, и Степка оказался в числе ее первых учеников.
Увидев отца, Степка еще ниже склонился над нотами и так старательно растянул меха баяна, что его голоса, наверное, стали слышны на том конце улицы.
"Ишь, как старается, - радостно подумал о сыне Родион Петрович. - Мы в его годы и балалайки в руках не держали, а он уже на баяне по нотам наигрывает".
Поставил мотоцикл под навес, скинул рубаху и, тяжело ступая, раскорячисто пошел к умывальнику. На ходу спросил сына:
- Мать дома?
Тот ответил не сразу. Доиграл такт до конца и, приглушив баян, сказал:
- Ушла в сельпо за керосином.
"Мог бы и сам сходить", - хотел сказать Родион Петрович, но сдержался, вспомнив недавний разговор с женой.
- Балуем мы его, - сказала тогда жена о сыне. - У других дети-то в эти годы не хуже мужика с любым делом управляются. А наш только и умеет на фотоаппарате щелкать да велосипед крутить.
- Будет ворчать, - сердито прикрикнул тогда на жену Родион Петрович. - Не велико счастье сызмальства в назьме ковыряться. Хватит и того, что мы с тобой рук от земли никак не отмоем. Пусть к культуре привыкает, а мы уж как-нибудь и за него отработаем.
- Праздная жизнь, как ржа, разъедает душу, - уперлась жена. - Без труда настоящего человека не вырастишь.
- Мы за то и воевали, чтоб нашим детям беззаботно жилось, - закипятился Родион Петрович. - Еще успеет, наработается.
- Спохватишься потом, да поздно будет, - и жена ушла, в сердцах хлопнув дверью.
Вспомнив этот разговор, Родион Петрович поморщился и, поборов усталость, проворно зашагал к рукомойнику. Воды в нем не оказалось. Ведра тоже были пустые. Надо было идти за водой, но проклятые ноги не на шутку разболелись, и идти никуда не хотелось.
"Пошлю Степку. Пусть промнется", - решил Родион Петрович и, взяв ведро, повернулся к сыну. Тот медленно тянул меха баяна, старательно выговаривая при этом: "раз и, два и…"
Родион Петрович вздохнул и пошел за водой.
Минут через пятнадцать он вернулся с полными ведрами. Степка по-прежнему пиликал на баяне.
Посреди двора Родион Петрович поскользнулся на арбузной корке и, выругавшись, упал, опрокинув на себя оба ведра.
Мокрый, грязный и злой, поднялся он с земли и вдруг услышал за спиной приглушенный звук, похожий на всхлипывание.
Зажав ладонью рот, Степка смотрел на отца и задыхался от смеха.