Потом он курил, а Катя сладко полудремала на его плече. Еле расслышала, как он спросил:
Хочу завтра Чижикова повидать. Будет у себя?
Днем должен быть, вечером в Челноково собирается.
Откуда знаешь?
Спрашивал, как Веселовским зимником проехать. Другие-то перемело
На ночь-то глядя, да тайгой?
Он завсегда по ночам. Днем, говорит, работать надо.
Замордует себя, посочувствовал Вениамин. На полный износ работает. И не боится в такое время по ночам?
Смелый.
Непуганый Это хорошо. Поднес циферблат к горящей папиросе, затянулся, Без четверти двенадцать. Пойдем провожу. Хоть ты и отчаянная и чекистка, а все-таки Чижиков и то, наверное, без провожатых-то не ездит?
Когда как. Иногда только с кучером.
Ночью да по тайге Я б, пожалуй, не решился Вениамин зябко передернул плечами.
Трус, погладила ладошкой по колючей щеке. Как же ты воевал?
Когда воевал, у меня не было тебя, нечего терять. А теперь не хочу
И снова зацеловал, заласкал Катерину.
4
Ничего подобного Катерина не переживала до сих пор. Едва Вениамин выпустил ее из объятий и торопливо зашагал прочь, как снова заныло сердце. «Только бы бабушка спала, не расспрашивала».
Баба Дуня тихонько похрапывала на печи, и, боясь ее разбудить, Катерина не стала зажигать лампу, не притронулась к еде. Бесшумно прошмыгнув в горенку, торопливо разделась и скользнула под прохладное одеяло. Свернулась калачиком, зажмурилась. «Не думать. Ни о чем. Уснуть, Уснуть Любита об остальном завтра»
И вдруг разом нахлынули всё недавние сомнения. «Любит? А зачем тогда врет про Маркела, зачем запутывает, с толку сбивает? Так ли любят-то? Думает, деревенская дурочка, соломенная вдова приласкал, погладили твоя душой и телом. Врешь, баринок! У деревенских душа-то не хуже, чем у ваших образованных барынек Чего это он про Чижикова пытал? Куда да когда О господи, а я-то разболталась. Гордей Артемыч только мне, верно, и обмолвился, потому как челноковская Ой, да ково это я?! Совсем тронулась. Нужон ему Чижиковвот и спросил. И чего надумываю?.. А голос-то дрогнул. Сразу не приметила, а сейчас точно вспомниладрогнул И Маркел, и эта пани с ним заодно. Что я им? Ровно куль соломы. Приспичиткинет под ноги. Ране барином был: в Питере учился и теперь мужиками помыкает. Мы им наган Чижиков так не скажет, и Онуфрий Карасулин. Свинья не родит бобра. Это уж точно Сгорела б тогданикто не поперхнулся Но любит же! Сердце не обманешь: любит! Полюбил волк кобылуоставил хвост да гриву Премьерша Что такое? Не по-русски, видно Про красного-то петуха тогда говорил, аж затрясся. Грозится, а самому страшно»
И пошло кружить в сознании: Маркел, пани Эмилия, сгоревшие продотрядовцы, Чижиков, а посередкеВениамин.
С боку на бок ворочалась Катерина, то бубликом свертывалась, то закрюченной рыбой выгибалась. Измучила, измочалила душу и тело и вдругуснула. И сразу привиделся ей Вениамин в голубой косоворотке, перехваченной витым пояском с кистями, в начищенных сапогах. Тянет руки к ней, сам тянется каждой жилочкой и что-то говорит. Что? Хотела Катерина в глаза ему заглянуть, а глаз-то нет, вместо них сквозные дыры зияют. Смеется он этими дырами, страшно скалит непомерно большой рот и все что-то лопочет, непонятное, но страшное. Хотела убежать Катерина, да ноги скользят, семенит ими, и все ни с места. Рука Вениамина протянулась к Катиному горлу. Забилась она, захрипела, а Вениамин вдруг закричал бабушкиным голосом: «Катенька! Да очнись ты!» Открыла глаза Катерина и, еще не прорвав пелены сна, услышала испуганный голос бабы Дуни:
Господь с тобой, Катя. Очнись же!
А?.. Что?.. вскочила, обняла бабушку, припала к ней.
Успокойся, Катенька. Сон дурной приснился? Сгинь, нечистая сила, Царица небесная, матушка-заступница, помоги.
Шепчет, шепчет баба Дуня молитвы, крестит внучку, гладит ее по голове, и затихает Катерина, успокаивается, бессильным телом обвисает, уронив голову на бабкины колени.
Что с тобой, голубушка?
Рассказала Катерина, что с ней приключилось, и о подозрениях-сомнениях своих не умолчалався открылась. Поохала баба Дуня, покачала головой.
Запутать тебя хотят, в силки пымать. Пауки. Нужна им, стало быть. В душу их выстрели, ишо чего удумали? Глупая ты, доверчивая, как голубь, а ить ониворонье-падальники. Заклююти перышков не останется. Твердо взглянула внучке в глаза. Больше к нему ни шагу. Слышишь? Да не трясись и глаза не мочи. А Чижикову своему как на духу откройся. Не иначе сгубить его замыслил злыдень.
5
За ночь Катерину так перевернуло, что Чижиков, встретив ее в коридоре, даже приостановился.
Что с тобой?
Приболела, вяло отозвалась она и попыталась изобразить улыбку, но не смогла, только губы покривила.
Иди домой, мягко приказал Чижиков. Отлежись. Передай бабке: в ревтрибунал отправлю, если за два дня не поставит тебя на ноги. Ступай.
Мне бы Зайдемте к вам
Если бы Чижиков не встретился ей первым, не отсылал домой, наверное, Катерина так и не насмелилась бы зайти к нему, и теперь, шагая за председателем губчека, она никак не могла собраться с мыслями и решить, что и какими словами сказать. «Да и надо ли? Моего ли ума? Говорят же, не бабьим умом держится дом, а тут такое Сгублю Вениамина и сама влипну» На пороге страшного признанья она вдруг необыкновенно отчетливо осознала, сколь многим обязана Вениамину. Вспомнила, как заботливо ухаживал он за ней, бинтовал ее обмороженные ноги, как нежно ласкал и успокаивал Пусть даже он не любит ее по-настоящему, но ведь зла она от него не видела. Может, все ее подозрения ничего не стоят, а человеку навредит, не будут ему уже доверять, как прежде «Выворотень он», встали вдруг в памяти бабушкины слова. «Ой, не зря он о Чижикове пытал»
Вот уже Чижиков толкнул дверь своего кабинета и остановился у порога, кивком головы пригласил Катерину проходить вперед:
Садись.
А сам прошел к окну, отодвинул штору, постоял, то ли занятый какой-то думой, то ли специально для того, чтобы дать Катерине время успокоиться, собраться с мыслями. Как бы там ни было, женщина была благодарна ему за эту паузу, и пока Чижиков, машинально приглаживая светлый ершик на голове, стоял у окна, она не m чтобы совсем оправилась, но все же взяла себя в руки. И сразу пришло решение: о Вениамине и Маркеле ничего не говорить, просто предостеречь Чижикова от ночной поездки в Челноково, насторожить его.
Что с тобой? участливо спросил Чижиков, глядя на Катерину. Сиди, сиди, и сам сел рядом. Не боишься дыму?
Достал из кармана кисет, стал свертывать папиросу, а Катерина снова вспомнила ночь под рождество, разъяренного Вениамина, негромкий, скрипучий голос Маркела Зырянова, дурной сон и бабкин наказ
Чижиков пустил к потолку длинную синюю струйку дыма.
Не скучаешь по Челноково?
Не скучает ли мышь по мышеловке? сухим натянутым голосом трудно выговорила Катерина.
А я хотел тебя в попутчики залучить.
Не ездите ночью по Веселовскому зимнику! вырвалось у женщины.
Чего так? равнодушно спросил Чижиков.
Вдруг подстерегут
Катерина сама испугалась сказанного, а Чижиков ни лицом, ни голосом не выдал изумления, тем же тоном спросил:
Кто?
Не знаю пришибленно выдавила Катерина и вся сжалась.
Так не годится, Катя. Ты такие вещи говоришь Сама понимаешь, не девочка. Тут либовсе начистоту, либо совсем ничего. Середины нет. За нас или против, Поняла? Вот ты и выбери. Не насилую тебя, не неволю. Можешь встать и уйти. Только посередкевашим и нашимне выйдет. Затянет на днои конец Не бледней. У меня никаких капель не водится. Испей-ка водицы.
Проворно поднялся, налил в стакан воды, поднес Катерине. Та в два глотка опорожнила стакан, и сразу все ее тело покрылось испариной. Ладонью смахнула влагу со лба и щек.
Вам легко Сама понимаюсередки нет Только не моего ума это. Не мне судить Я же простая баба
Думаешь, мне масленица? Я, Катя, кузнец. Мое дело с железом нянькаться, мять его, гнуть, лепешить. А тутживые люди. Кто ненароком заблудился, а кто специально темное местечко ищет, других в темноту заманиваетпопробуй разберись с ходу. А времени нет Да и в чужую душу окно не прорубишь. Вслепую, на ощупь своих с чужими долго ль перепутать? Царевы защитники, те университеты кончали, а у меня за спиной ничего, кроме кузницы Можно, конечно, бросить все и драпануть. Кабы знал, что на мое место посадят красного грамотея, так бы и сделал. Не посадятнет его. Вот те, что нам на смену придут, будут настоящие красные чекистыи образованные, и воспитанные. До той поры нам воз везти. Тянуть за десятерых и на ходу учиться. Трудно? Да. Очень? Согласен. Но можно. Ленин в каземате книги писал, по которым революцию делали. А мы? Народ нам верит, почитает как защитников правды Надо, Катя