Не тебе бы, Петр, плакаться о штанах,поглядел в его сторону, насупив широкие брови председатель сельсовета Макар Железников.Уж чья бы корова мычала, а твоямолчала. В сундуках, поди, не меньше, чем в закромах.
А ты, что, в них заглядывал?усмехнулся Петр.Ежли и имеется какая малость, так я ее не собираюсь задарма отдавать.
Очень рассердился на заявление рябого казака председатель райхлебтройки. Поднявшись за столом, он долго и горячо обвинял его в «ошибочности занимаемой им позиции», а в конце пообещал, чтоде, опираясь на свои полномочия, совершит куплюпродажу в его амбаре и без его согласия, чем вызвал в среде собравшихся новую волну тревожных настроений.
Гляди, как завернул. Выходит, добровольно, но обязательно.
Известно: кто верхи сидит, тот и погоняет.
А где же правда?
И тогда за столом поднялся Степан. Привычно поправил ремень на гимнастерке, пятерней провел по волосам, зачесывая их назад, как это делал Киров на моздокском съезде.
Правду ищете?устремил он на собравшихся укоризненный взгляд.А ее искать не надо, она вся перед вами, неприкрашенная, непричесаннаякакая есть. В стране небывалая разруха после гражданской войны. Правда? Правда. В результате этой разрухи крестьянству не хватает товаров, а рабочим, производящим эти товары,хлеба. Тоже правда? А смогут они, голодные, увеличить выпуск товаров? Не смогут. Так какую же еще вы ищете правду? Не лучше ли поискать в терском лесу тех, кто вредит этой правде, кто старается сделать из правды кривду?
Степан передохнул, обвел притихших казаков вопрошающим взглядом.
Ведь как получается,продолжал он все тем же ровным, дружелюбным голосом,рабочим, совершившим в союзе с крестьянством величайшую в мире революцию, нам жалко продать излишки хлеба, а бандитам, злейшим врагам революции, даем бесплатно.
Притихшее было собрание загалдело недовольными головами:
Ну это ты, товарищ начальник, заздря
Мы их и в глаза не видевши.
К тому ж, бандит не ждет, когда ему дадут, а сам береть.
Степан поднял руку.
Не все сразу, товарищи! И, пожалуйста, не обижайтесь на мой упрек. Я не всех имел в виду, а только некоторых. Нам, работникам ОГПУ, доподлинно известно, что коекто из местного населения помогает бандитам провиантом и оружием, а также оповещает их каждый раз о приближении чекистов. Должен предупредить, что за подобные действия закон карает особенно строго. Так что, товарищи казаки
Да какие мы теперя казаки,послышалось в ответ с невольным вздохом.Деды наши были казаки, отцы маненько, а мы самые что ни на есть захудалые мужики: ни ружья в доме, ни шашки. Придет тот же самый Котов со своей компанией, а мне и отмахнуться от них нечем. Поневоле отдашь ему и хлеб, и мясу.
Станицы помужицкому селами прозываются,поддержал высказавшего давнюю обиду стоящий неподалеку от Казбека маленький щуплый казачишка в белом затасканном бешмете.Забыли, считай, как и на коня садиться.
А хотите, все будет называться попрежнему?прищурился Степан, сдерживая на губах улыбку.
А что толку от нашего хотенья. Нам, как тому быку: ешь, что поставили, делай, что заставили.
Не прибедняйся, Ефим,усмехнулся Степан.Знаешь ведь, чье мясо кошка съела. Было ведь за что поснимать с вас кинжалы, а то не так?
Таак! Обвиноватились, чего уж там,выкрикнули из людской гущи.Сбил нас с понталыку в восемнадцатом черт криворотый, замахнулись не в тую сторону.
Крепко замахнулись,согласился Степан и вздохнул при этом.Однако Советская власть не помнит долго обиды. Как мать прощает своего неразумного сына, так и она прощает вас, терские казаки, и возвращает вам ваше казачье звание.
Собрание ответило ему единым радостным вздохом:
И форму казачью?
Конечно,кивнул головой Степан.
И кинжалы?
И кинжалы.
Надо же! Не светило, не горело да враз припекло. Ну, спасибо, любушка, дай бог тебе здоровья за твою добрую весть. А излишки продадим, не сумлевайся. Разве мы не понимаем? И Котову вязы скрутим. Вот уж удружил так удружил Снова, стало быть, черкески и ремни с наборами?
Вот ведь как бывает. Целый час толкли воду в ступе, всячески отмахиваясь от уговоров уполномоченного продать государству хлебные излишки, а решила дело какаянибудь минута, помноженная на долгожданную весть.
Знал, собачий сын, чем пронять нашего брата,весело переговаривались станичные жители, вываливаясь из насквозь прокуренного помещения сельсовета (отныне стансовета) на площадь и не спеша расходиться по своим куреням. Ведь подумать только: снова можно надевать казачью форму, как в былые времена!
Вместе со всеми вышел на свежий воздух и Казбек. Подождав, пока председатель сельсовета проводит усевшееся в бричку районное начальство, подошел к нему, спросил, где можно будет переночевать.
Да, должно, у Невдашовых,ознакомившись с его мандатом, сказал Макар.Денис сам коммунар, да и дочка его младшая тоже в коммуне. Так что дуй, парень, к Невдашовым. Знаешь, где они живут? Вот и хорошо. А утром я тебя отправлю в коммуну с кемлибо, тут не дюже далеко.
У Казбека невольно зачастило в груди: неужели он сейчас увидит Дорьку, ту самую сероглазую девчонку, что вытащила его, тонущего, из Терека семь лет назад?
Но увидел он не Дорьку, а ее мамашу.
Кого там нелегкая принесла?выглянула на стук из двери хозяйка, худая, как и в прежние времена, длинноносая, отогнала прочь беснующуюся при виде чужого человека собаку.Неначе знов уполномоченный? Вот же чертов Макар: кто б не заявился из району, всехк Денису. К себе небось повел. Как же, заезжий двор ему у Невдашовыхсамим жрать нечего
Я, нана, ведь только переночевать. А харчи мне коммуна выдавать будет,поспешил успокоить хозяйку незваный гость.
«Нана» в ответ презрительно хмыкнула, заметив, что в коммуне однаде гольтепа собралась, что коммунарам самим пожрать нечего и что она своему Денису, черту длиннобудылому, вовек той коммуны не простит и что Одним словом, хозяйка была настроена враждебно к вводимым новшествам, и Казбек не стал доказывать ей преимущества коллективного ведения хозяйства перед единоличным, а так как был уже поздний вечер, и он чувствовал вялость в ногах от многокилометрового перехода, попросту спросил, где ему можно расположиться.
Ложись на нарах. Соломки подгреби в голова да сверни чекменьвон висит на гвозде. А укроешься дерюжкой.
Отдав положенную дань ворчанию, хозяйка безо всяких переходов вдруг подобрела и весьма неожиданно спросила:
Истьто хочешь?
Неезамялся Казбек, снимая пиджак и сворачивая его себе под голову.
«Нее»,передразнила его хозяйка, беря в руки рогач и просовывая в печной зев.
Борщ, которым она его угостила, был наварист и вкусен. Казбек, изрядно проголодавшийся в дороге, энергично заработал ложкой.
Говоришь, коммунарам есть нечего,взглянул он вопросительно на хозяйку,а у самой щи с мясом.
А разве я коммунарка?встрепенулась та, задвигая чугун на прежнее место.Я, слава богу, еще с ума не спятила. Это все дурак мой старый: сам в ту коммунию вляпался, как черт в вершу, и девку с собой прихватил. Не божье это делокоммуна: соблазн один.
Какой же соблазн?возразил Казбек.Сообща работают, сообща едятвсе побратски, и радость и беда.
Иинегодующе взмахнула хозяйка тощим кулаком.Какая там радость? Собрались в одну кучу иногородние да самые что ни на есть захудалые казачишки навроде нашего Хархаля да Анисьи Колотовой и думают, что будет им сыпаться в подол манна небесная. Ты бы поглядел, какая у них там общежитиясо смеху помереть можно
Так это же временно,возразил Казбек,так сказать, на первых порах.
Вотвот, и мой Денис так гутарит,подхватила хозяйка, не спеша прервать наболевший разговор.Будут, дескать, у нас и дома, и школа, и даже собственная больница.
Конечно, будут.
Гля, и этот туда же,поджала хозяйка тонкие губы.Должно быть, тоже его наслушался.
Кого?
Да председателя ихнего Тихона Евсеича. Не жилось ему в Моздоке при хорошей должности, решил коммуну организовать. Он об энтой коммуне нашим казакам еще в восемнадцатом годе все уши прожужжал. Бывало, соберутся в хату Кондрат с Недомерком да с дедом Хархалем, а он им кажон раз одно и тоже: бубубу Вот и добубнились. Один только Кондрат умным оказался. Слушатьто слушал, а сам, время пришло, не в коммуну, а на хутора подался. Давайка, парень, спать, а то мне взавтри рано вставатьхлебы печь надумала,предложила вдруг хозяйка и, все так же кряхтя, полезла на печь.