Так и не разгаданный мною, тип взял из окошка поднос: пышный овощной салат, в котором, как я мельком заметил, сияли и фрукты, чашка кофе распространяла великолепные запахи, но главноесосиски! Такого божественного аромата я не помню давно... может бытьв другой, прошлой жизни?
Так называемые сосиски несетевые!поймав мой горящий взгляд, тонко усмехнулся Мартын.
Этой тонкой усмешкой он, как я понял, хотел показать, что он значительно выше этих сосисокоднако прилежно стоял за ними... я, впрочем, тоже стоял.
И тут вошла она! Причем в несколько необычном для монашенки видевся на босу ногу, на голое тело... впрочем, не мое это дело, говорят: в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Ну, монашенка и монашенкаоб чем говорить?! Может, такое впечатление она как раз и производит лишь здесь, среди суровых каменных стен?.. На улице таких миллионы, никто на них и не смотрит! Давно уже я замечал, что эффект помещения очень велик. Однив закрытом помещении великолепны, но зато невозможно пройти с ними по улице, с другими великолепно идешь по улицевсеобщее восхищение!но в закрытом помещении они абсолютно бессмысленны. Наука!.. И эта вот, скорей всего, была именно для закрытых помещений. Чем она производила неизгладимое впечатление? Своими, я бы сказал, очень искренними ногами... про остальные части тела я бы этого не сказал.
Скажите... вымираж?повернувшись к ней, поинтересовался я.
Почему это?..хрипло проговорила она.
Ну, у вас на футболке написано по-французски Мираж!Я прикоснулся пальчиком.
Ну и что?сказала она.А у тебя на плечах нарисована голова... а это что значит?!
Да... крепко!
Гражданин!раздался голос, от которого я вздрогнул. С испугом я обернулся на негов окошечке маячил официант... но что это был за официант!.. Официант-капитан! Официант-генерал!
Что вам угодно?проговорил он.
Да... дайте мне этих... несетевых!не в силах еще оторваться от феи, я рассеянно махнул рукой.
На каком основании?проговорил он.
Все застыли... ситуация напряглась.
Мартын, наконец, обернулся через плечо. Не бросил в беде!
Это мой помощник,по возможности небрежно проговорил он.
Что значитваш помощник?голос в окошке наполнялся металлом.Вы сами, собственно, кто?Мучительная пауза.Вы самипомощник! Лишь благодаря просьбе Вильгельма Потапыча и оказались вы здесьа еще привозите себе каких-то помощников!
Ну, все ясно! Отлично я показался! Особенно в глазах этой феи! Большой успех!
Я повернулся и побрел к воротам.
Выпусти, Петровичпопросил я.
Лицо Петровича вдруг налилось жизненной силой (тоже, видать, не из простых!):
И что? Сразу уж так уж ломаться? А где мужская выдержка, молодой задор?!
Действительно, где?подумал вдруг я и приободрился.
Подумаешьчерпаль обидел его! Нас еще и не так обижалии ничего!проговорил Петрович.
Я смотрел на него.
...Действительнокакая разница, где пропадать?! Уж лучшездесь!
Я огляделся вокруг. Ну, не дали сосисок... ну и что? Зато с целебно-питательными травами тут отличнозеленый ковер! Ятрышник, зверобой, тимьян, заячья капуста, береза вислая... где еще такое найдешь! Бросился, стал жадно жевать. Витаминчики пригодятся! Скоро осень наступит, за нейдекабрь, впереди еще январь, отвратительный фебруарий! Жадно ел. Вдруг увидел перед собой ботинок, поднял глазастоял Мартын, высокомерно глядя на меняда еще бы не высокомерно, с такой высоты!
Да... слушаю тебя.Я поднял голову.
Главный требует!презрительно усмехнувшись, проговорил он.
Кого, интересно, он презирал? Меня? Илиглавного? Видимообоих!
Удивительно малоприятный типв своем довольно шатком положении хочет выставить себя важнее всех!
Сейчас вот, докушаю зверобой!
Думаюкуда идти, вы уже знаете?Он снова полил меня презрением: мол, этот уже все дыры знает, куда лезть!.. Мерзкая манера! Но иначе, видимо, ему никак: другого не оскорбишьсам не возвысишься! Метода понятная!
Назло ему, вопреки его усмешкам, пойду к главному и нормально поговорюнаверняка тот окажется более приятным человеком, чем этот! И действительнокак тут не понять, куда идти: вот он, дом настоятеля, прекрасно отделанный! На бегу продолжал растения жевать и на сводчатое крыльцо на четвереньках еще вбежално в приемной все же поднялся, глянул в зеркало на себя: прическу поправил, из уголков рта зеленая слюна тянется... но что делать? Такое питание: ятрышник, зверобой, тимьян, заячья капуста, береза вислая... без витаминчиков не обойтись!
Вошел.
Главный исподлобья глянул на меня, потом шагнул решительно, руку тряхнул:
Ездунов!
Я даже вздрогнул. Удивительно точные у них, начальников, фамилии! Почти как у хоккеистов. Крутов, Пластов, Бубырин! Ездунов, Курсанов, Бодров! Сразу видно, что крепкие мужики, не какие-нибудь рохли и разгильдяи!
Анти-Дюринг читал?
Я растерялся... читал ли я Анти-Дюринг?.. Не помню...
Да знаете... я только Дюринг пока прочел...
А Как реорганизовать Рабкрин?
А как?поинтересовался я.
Пороть вас некому!добродушно проговорил он, окинув меня взглядом с головы до ног.Мне тут рекомендовали тебя как самого талантливого в твоем микрорайоне.
Меня прошиб даже пот... Похвалили одновременнооскорбил. Что значитв микрорайоне?
Борзых знаешь?без всякой вроде связи с предыдущим осведомился он.
Борзых?.. Это начальник чего?
Тоже явно начальникБорзых!
Да нетто я собак имею в виду! Клички знаешь?!
Я как-то растерялся от такого неожиданного поворота: от Анти-Дюрингак борзым!
Клички?Я задумался... что-то такое помнил, из художественной литературы. Кажется, их так кличут: Догоняй, Заливай, Растерзай... В духе глаголов в повелительном наклонении. Вроде, так.
Ну что ж.Ездунов одобрительно кивнул.Ты, я вижу, культурный малый. Так что давайдуй до горы! Чем больше дашь этих кличектем лучше!
А зачем?хотел спросить я.Где они, эти борзые?
Но, однако, не спросил. Хотел спросить ещекакое это имеет отношение к делам верующих? Но не спросил. Начальству виднее! И где эти собаки размещены?.. Излишнее любопытство!
Что кончил-то?поинтересовался Ездунов.
Электротехнический институт.
Я, кстати, тоже его!Ездунов с сочувствием вздохнул, но с сочувствием исключительно к себе: вот, мол, на какие утраты приходится идти ради общего дела!.. Я оглядел кабинет, потом его... но утрат не заметил, скореенаоборот.
Но, ясное дело,он поднял палец,все на соответственном идейном уровне должно быть!
Ну ясно!воскликнул я (ясно ли?).
Учти,проговорил он,глечик истории не должен быть разбит!
Глечик?.. Это вроде кувшинчик? Я кивнул.
Ступай!Он деловито тряхнул мне руку.Свободен!
Я и сам давно знал, что я свободен, но приятно это было услышать из его уст.
Секунду я постоял: может, вспомнит насчет питания, даст добро на сосиски несетевыено он молчал: видно, считал, что пока с меня достаточно и подножного корма.
Щелкнув каблуками, я вышел, уловив брошенный мне вслед одобрительный взгляд.
Я шел, печатая шаг... Все-такиприметили! Из бездны бессмысленного того кафе вознесся сюдаможно сказать, в самые верха! Вроде как с больничной койки прямо на Олимпиаду!
Я вошел в келью, рывком поставил свою машинку на стол, скинул чехол... неказистая, конечно... но я ее люблю!
Ловко я их! Они-то думают, что объегорили меня,а на самом-то деле я их объегорил! Отдельная кельяо чем еще можно мечтать? Наконец-то я займусь тут серьезной литературой, в этом скиту, за монастырскими стенами, вдали от соблазнов и тревог.
Я лихорадочно ввинтил лист в машинку... Стихи!
...Через час-другой моего энтузиазма, однако, поубавилось. Никаких стихов почему-то не родилось, кроме одного, совершенно непонятного:
Танзания!
Там занял я!
Что еще за зловещая чушь? Когда это я мог занять в Танзании? Когда, собственно, я мог там быть? Там занял я?!! Когда это я там занял? Причем получается, что не у кого-либо лично, а именно у нее, у страны! Как будто бы не знаю я, что такое государственные займы! Миллионы и миллионы! Когда это могло быть?! И так с долгами не расплеватьсяа тут еще этот?!