Пришло ответное, подробное письмо от дочерей и зятьев: «Что касается денег, то мы не много можем вложить в это дело. Да и это еще не очень точно Есть еще надежда Обещали в сентябре заплатить Возможно, до тех пор и мы что-то подкинем»
Могу себе представить, сколько споров и ссор было, пока шли эти подсчеты Если вы всего лишь столько накопили, чего же я буду из кожи лезть?! Зачем вам было покупать цветной телевизор? А вам мотоцикл? Мотоцикл был хорош, пока мы вам его давали покататься?! Ты говорила, что с первого числа пойдешь работать Занимайся своими делами А ты верни мне тысячу, которую я тебе взаймы дала Господи, старики уже возвращаются. Как время летит!
Но наконец готовы и соображения, и проекты. Трехкомнатную квартиру можно переделать в две двухкомнатные. Передняя большая, из нее спокойно можно выгородить маленькую ванную. Скажем, здесь поставим стенку, там прорубим дверь, и получатся две изолированные квартиры с отдельными входами Прилагаем и предварительную смету Тогда останутся еще деньги на покупку двух комнат в доме на Матяшфельде, это для Юдитки, потому что они к весне ждут прибавления. Прилагаем фотографию дома и смету необходимых перестроек. Старая мебель не стоит ни гроша. На оставшиеся деньги можно было бы купить мебель
Мы с Илонкой девяносто девять раз просматриваем планы, чертежи, пояснения к ним. Нет сомнения, дети все учли, все продумали. Только на сотый раз я вдруг спохватываюсь:
Послушай, Илонка, здесь же все спроектировано из расчета на три квартиры! О нас с тобой они просто забыли!
Что это? Пробили какие-то огромные часы? Или урчит мотор? Похоже, часы! Из тумана на меня надвигается чье-то неясное лицо. Время, время, время. Огромный турок в тюрбане кружит по базарной площади и дергает за шнурки марионеток кукольного театра. Я снова маленький мальчик и тяну за руку бабушку: хочу в кукольный театр! На сцене театра сказочный город из фанеры телесного цвета, с башнями, церквами. Я хочу пойти по этой намалеванной на фанере улице, между ее домами. Я одновременно и ребенок, и взрослый. И я знаю, что это одновременно и театр кукол, и Париж, и наша квартира в Будапеште, и река, кишащая крокодилами, и старый турок он одновременно и водитель автобуса, и моторист на катере, и пилот самолета, выключающий мотор, потому что ему не дают разрешения на взлет. Заман, заман, заман, время, время, время печально говорит турок, и бабушка тянет меня за руку прочь от кукольного театра. «Нельзя хотеть все сразу, говорит она. Какой ты ненасытный. Тебе и театр подавай, и сахарную вату, и десять крейцеров. Разве можно быть таким жадным? Когда дети рождаются, у всех кулачки сжаты, им хочется всего! Все мое! А умирает человек, раскрыв ладони: вот, видите, как бы говорит он, ничего не уношу с собой!»
Все сейчас получат завтрак. И попрошу приготовить билеты. На паспортный и таможенный контроль пойдем все вместе, автобус сейчас подадут Представитель МАЛЕВа снова весь в мыле, мы проходим через огромный зал аэровокзала, волоча за собой багаж, послушно достаем документы, заполняем бланки. Четыре молодых человека толкутся вместе с нами, небритые, с серо-зелеными лицами. Они охают, останавливаются, задерживают очередь. Все прочие вначале только потешаются над ними, пока наконец одна пожилая дама, возвращающаяся с симпозиума преподавателей музыки из Токио, она уже четвертый день в пути не выдерживает:
Ну что с вами, молодые люди? Что вы все хнычете?
Не выспался, жалуется здоровенный детина. Не привык, чтобы меня в четыре утра вытаскивали из постели.
Преподавательница музыки смеется:
Господи! Только и всего-то. Поднялись раньше времени? Из чего же вы сделаны, если так раскисли?! Из сахара?
Вам легко! спешит ему на помощь товарищ. Вы закалились. У вас вторая мировая война была
По лестнице вверх, по лестнице вниз. Зря упаковали коньяк в красный баул. Идем через выход номер три, над аэродромом по-прежнему еще туман, белый легкий полог, но сквозь него уже проглядывает опаловое солнце. Видно и самолет. Двое внешторговцев проталкиваются вперед.
Ну, сейчас погода все же лучше, чем вчера вечером, улыбаюсь я стюардессе.
Да, чуть-чуть. Будем надеяться
ПРОЩАНИЕ С МОРЕМКиноповесть
ГАВАЙИ
Никогда, ни за что не соглашусь!
Ева умная девочка. Всегда взвешивает, обдумывает свои поступки. Хорошее здоровье, отличные рефлексы. Я точно знаю: в особых случаях можно получить права до совершеннолетия. И она будет водить машину.
Геза, ну сколько раз тебе повторять: ни за что не соглашусь! Не нужно ей это. Слишком рано, не́ к чему. И прошу тебя, оставим этот вечный спор. Шестнадцатилетней соплюшке не нужна собственная машина.
А мне он зачем, этот дряхлый «фольксваген»? Ему уже одиннадцать лет! Продать на рынке автомобильного старья?
Электронные часы, стереосистема, домашние вечеринки, новое платье на каждый школьный праздник, заграничная поездка, спортивная экипировка фирмы «адидас». Не хватает только колокольни и башенных часов с боем, думает Агнеш, он покупает ей все подряд. Все разрешает, на все смотрит сквозь пальцы. Зато болячками и неприятными делами занимается мать: водит на прививки, к зубному врачу, делает уколы. А папа он только расписывается, если хорошие оценки, в дневнике, берет с собой в кино, угощает мороженым. Конечно, я не умею аргументировать. Когда мне было шестнадцать, я не смотрела до полуночи «телек». Потому что в мое время еще не было телевидения. И никому не приходило в голову спрашивать у меня: отчего ты такая понурая, не радуешься, что весна, что в доме есть электричество, холодная и горячая вода? Почему ты не хочешь жить и наслаждаться жизнью, а только ищешь, как бы убить время? Почему тебе каждый час подавай кино, телепередачу?
Да не придирайся ты к девочке! негромко говорит Геза, и от этого глуховатого, умоляющего голоса у Агнеш начинает сильно-сильно стучать сердце. Агнеш боится, что однажды Геза выскажет ей это обвинение: ты любишь только своего сына, а нашего общего ребенка, нашу память о Гавайях, не любишь.
Самолет вылетел из Сан-Франциско поздно вечером и в три утра приземлился в аэропорту Гонолулу. Все, ну буквально все, было как в рекламном фильме. Сияла полная луна, звезды были прицеплены к небу так близко, что казалось: только протяни руку и достанешь. В сказочных виллах на склонах Алмазной горы свет из окон струился даже в эти предутренние часы. Океан раскачивал на волнах белую пену, стройные кокосовые пальмы бежали навстречу, и воздух был напоен ароматами ананасов и орхидей. Накрапывал легкий дождь. Шелковыми нитями он спускался из облаков и через мгновение высыхал, паром поднимался ввысь. К приземлившемуся самолету подкатили трап, внизу его окружила делегация для встречи участников конгресса: полинезийские девушки в немыслимо коротких юбочках «хула», юноши в рубашках «алоа», с белоснежными улыбками, кареокие, смуглые, с гирляндами из орхидей на шее.
Все это как сон: оркестр, играющий «Алоа ой», мягко покачивающиеся на рессорах автомобили, изумительные автострады, силуэты пальм и дурманящий аромат, статуя короля Камехамеха II, белоснежные небоскребы в центре города и вереница отелей Вайкики. И как сон бамбуковые занавески в гостиничном номере, противомоскитные сетки и аромат орхидей, смешанный с запахом дезинфекционных средств. На большом блюде манго и бананы. Как сон легкая простыня на кровати, объятия Гезы, его смех, его ласки. «Тебе когда-нибудь снилось такое? Это мой свадебный подарок путешествие на Гавайи».
Прошло всего три дня, а им казалось целая неделя. Организатором конгресса была «Модерн фуд корпорейшн», американская транснациональная фирма с собственными телевизионными станциями, журналами, клиниками, научными лабораториями, работающими каждый год под новым научным девизом: «Похудеть значит дольше жить!», «Фруктовый сок, богатый магнезией, вот гарант здоровой сосудистой системы!» и тому подобное.
Международный отдел фирмы обрабатывал все специальные научные статьи по проблемам питания, в какой бы части света эти статьи ни появлялись. Так однажды им в руки попала публикация Гезы Полтаваи (Венгрия, Европа, Будапешт, 1961 г.). Затем завязалась официальная переписка. Научная работа Гезы появилась в одном из журналов фирмы, за публикацию прислали небольшой гонорар и приглашение в Гонолулу на «Всемирный конгресс по проблемам питания». В программе конгресса указали и научное сообщение на десять минут доктора Полтаваи. Венгерский национальный банк выделил необходимую валюту, остальные деньги прислал из Парижа брат Агнеш, Фери.