Так, стало быть, он тут туфту гнал?дежурный презрительно глянул на Пеку.
Пека напрягся. Чревато! Сейчас начнет показывать. Если уж он за мои вирши кровь пролил... в том числе и мою, то за свое боевое прошлое жизни не пожалеет... в том числе и моей.
Но не зря у нас был такой мастерЕжов! Композицию чувствовал.
Ну, это я уже буду глядеть,Ежов закрыл нас своей широкой грудью,что они там в сценарии накалякаюттуфту или правду! То мой вопрос.
Ну ладно. Разбирайтесь,проговорил дежурный. Видимо, рад был, что такую ношу скинул с плеч.И не забудьте на премьеру пригласить.
Есть же такие культурные люди!
Непременно,буркнул Ежов и повернулся к нам.Пошли.
Спасибо, спасибо! Все было замечательно,горячо благодарил я работников милиции. Я, как обычно, все чудно преобразил!
Ну что, соколы? Залетели?усмехнулся Ежов.
А!Пека был полон презрения.Разве ж так ломают? Да им втроем мой... не согнуть!явно страдал от художественной незавершенности.
Ну ладно, ты... несгибаемый. Дуйте в деканат, пока чего больше не натворили,и сразу в общагу!скомандовал мастер.Да, кадр,это он сообщил мне свое отношение к Пеке. Пека опять хотел что-то вякнуть... но закрыл пасть. Понял, видимо, что и кроме него люди есть. Вот так! «Учиться, учиться и учиться!» Ежов, обмахивая пот, убыл. Пека мечтательно смотрел в сторону милиции... взгляд его потеплел.
Нет... наши люди. Ломают нормально,вдруг смягчился он.
Ну я рад, что тебе понравилось. Пошли. У тебя вещи где?
Все вещи мои... да клещи!
Фольклор.
Из камеры хранения, к моему изумлению, он вышел с «сидором» за плечами и огромными связками книг в обеих руках. Вот уж не ожидал. Вот оното светлое, что спасет нас! Помогу донести. Друг я или портянка? Вот такой у нас теперь лексикон. Надменная Сысоева, что пыталась нас загубить, пренебрежительно оформила наши с Пекой документы, и мы вышли со студбилетами в руках!
Но если через две недели не представите ничего вразумительногоотчислим!свое слово все же сказала.
А цаца эта дождется: пол-Федора я ей засажу!пообещал Пека, когда вышли.
Комендантша общежития прелестная оказалась женщина. Люблю «изможденок». Таких только и люблю. Холеная, но слегка подмученная, что придавало ей особую прелесть в моих глазах. Но только в моих. Пека не реагировал. Взгляд ее метнулся ко мне. «Мы с вами, интеллигентные люди, вынуждены переносить все это!» Да. Вынуждены переносить. «Все это» имело сейчас обличие Пеки, успевшего еще добавить стаканчик «аромата степи». Только и требовалось от нас в тот моментоценить ее кинематографическое прошлое, узнать, горестно изумиться: «Выи здесь?» Разве это трудно? Узнать я ее, конечно, не узналвряд ли она играла крупные роли, но изобразил, как она хотела: «Выи здесь?» Разве трудно сделать приятное человеку? Легко понять, чего он больше всего жаждет, и это дать. От тебя не убудет.
Что я могу сделать для вас?спросила она меня страстно. Вот такие коменданты у нас! Но Пека«косая сажень в глазах»разве мог ее оценить?
Я с ним!вздохнув, указал я на Пеку. Мое изделие мне дороже всего!
Ну что же,сухо проговорила она.
Теперь и эта замечательная женщинанаш враг, и, надо полагать, не последний. В результате мы получили ключ от темной клетушки без единого окна под деревянной скрипучей лестницей.
Ну прям кабинетик мой, восьмисот метров под землей!умилился Пека.Нишка такая, столик, стулья... Как тут.
Всю дорогу мы попадаем в его кабинетики! Развел их!
А вылазишь потомне разогнуться.
Теперь не разогнуться будет нам двоим.
Прежде всего он заботливо книжки свои распаковал. Расставил их на просушку. Да-а, книги серьезные. Афанасий Коптелов«Точка опоры». Вилис Лацис«К новому берегу», «В бурю». Владимир Дягилев«Солдаты без оружия». Владимир Попов«Сталь и шлак». Иван Шемякин«Сердце на ладони». Михаил Бубеннов«Белая береза». Конечно, в пионерском детстве я их читалкуда денешься? Но сейчас, как все мои друзья, боготворил Набокова. Или не боготворил? Впервые такая мысль в голову пришла.
«Ну? На сегодня, может, хватит?думал я.День трудовой, мне кажется, удался?.. Нет!Я сам по своей лени ударил кулаком.Работаем!»У меня тоже трудовой энтузиазм.
Давай!
Об чем?
Ну ладно... как отдыхаете, давай.
Все же дал некую слабину. Надеялсяпро отдых полегче будет.
Ну... кино. Театры приезжают...
Тема отдыха у него туго шла.
Дальше.
Ну, а если проблемы пола надо решить...неожиданно выдал научный оборот.
А разве они решаемы?вырвалось у меня.
Так а чего такого? Идешь на Гнилой Конец...
Ну, на это не всякий решится.
Почему на Гнилой? В смыслепочему называется?
Так за водоемом сброса! Дома от испарений гниют... Но бабы отличные! Условно освобожденные.
Освобожденные от условностей.
Ходил там к одной...
Ну?проговорил я. Хотя все уже было ясно: идем не туда.
Пека вдруг надолго умолк. Да, если с такой скоростью ходилне дождешься.
А скорее нельзя?
Скорее только гонорея.
Достойный ответ.
Правда, предупреждали меня: к этой не ходи. Но гонор!
Но гонорара нам не видать.
Обратно иду. Дай, думаю, искупаюсь!
А месяц какой?
Декабрь... Ну так парит все!
Пейзаж, видимо, напоминает Стикс. Я бы не поплыл.
Отплываю так всего метров шестьсот. Устал после той...
Условно раскрепощенной.
Выхожу на берегшмоток нет.
Отлично!
В сторонке какой-то хмырь сидит, курит на отвале породы. А я без трусовну, в пару все! Подхожу, папиросу прошу. «Ты чего-то потерял?»интересуется. «Да,говорю.Все».«Ай-ай-ай! И с чего это такое с тобой? Не догадываешься?»«На хрен мне догадываться?»«Тогда идем». Отошли с ним к шоссейке. Стоит пикап. Рука такая своеобразная торчит из окошка: три «перстня» нарисовано. Шерстяной! «Кто будешь?»спрашивает. Хмырь подсказывает: «Бугор с Полярной. Знаю его». Шерстяной подивился: «Так у него еще и желание по бабам гулять?» Все знаютна «полярке» у нас полный набор: и газы, и радиация, и горение руд. Только самые «строгие» тамну и мы, специалисты. «Хорошо устроился,Шерстяной говорит.Так чего надо тебе?»«Трусы!четко докладываю.Партбилет!»«Все?»«А чего еще?»удивляюсь. «Правильно отвечаешь! Но учтиеще у той биксы появишься, найдут тебя вот тут, в отвале, но никто не узнает тебя».
Хороший сценарий вырисовывается о рабочем классе!
Ну и что?
Чтобросил к ней ходить. Себе дороже!
Романтики никакой. Понимаю, кажется, почему его во ВГИК не хотели брать.
Ничего не получится!произнес я в сердцах.Вуз этот вряд ли поможет тебе.
Ты поможешь! А то чем Родине гордиться?нагло Пека сказал.
...Ну... дальше!выговорил я.
...Освободился батя, стал дома бывать...
Бывать?
Ну да, партизанские привычки. В основном пребывал неизвестно где.
Спецзадание.
А выпив, кулаком бацал: «Мы не р-рабы!» Мать насмешливо спрашивает: «А кто ж ты?»«Царь горы!»
Ну, а сейчас ты это дело вроде подхватил?осторожно спросил я. Не оборвать бы ниточку.
Ну! А куда денешься? Пьяницу от любимого дела не отучишь. Работаем,скромно Пека сказал.
Тогда продолжаем!я прохрипел.
Глубокой ночью мы оба, обессиленные, пластом лежали на полу нашей каморки. И вдруг со скрипом отъехала дверца, и прекрасная комендантша своими дивными белыми ногами запихнула к нам полосатый матрас.
А цыпа эта доиграется,произнес Пека.Пол-Федора я ей засажу.
Ты щедр.
Проснулся я от каких-то ритмичных скрипов. Лежал, смежив веки. Неужто это он уже исполняет страшную свою месть в отношении комендантши? Вот он, рабочий напор! И какое-то полыхание. Северное сияние, что ли, сюда провел? Смело открыл глаза... Господи, это он челку свою расчесывает металлической гребенкойдругая, видимо, не берет!
В один дом приличный хочу тебя отвести. Жениться думаю.
Если я не лежал быупал! Клиент мой неожиданно открылся светлой стороной.
А сейчас, что ли, утро уже?
Еще день.
Да, денек емкий получился!
Ну, одеты вроде нормально,оценил Пека.Идем.
Мы шли через Кожевенную слободу, вдоль Яузы. Май, тепло! Лужи пышно окаймлены пушистым тополиным пухом, темнеющим к середине от краев.
Дед его кожемякой был...
Чей?
Пека удивленно остановился.
Чегочей? Кузьмина!
Так мы к нему, что ли, идем?
Ну!
Лихие он выбирает маршруты.
А по себе дерево рубишь?поинтересовался я.
Так меня, сына каторжного, на спецфакультет взял!
Это я слышал уже. А потом на эту же каторгу и направил.
Любит Пека непосильные рубежи.
Дед его кожемякой был. Мял портфели...
Выбор удачный.
Намял дом.
И теперь, понимаю, мы туда идем?
Про деда как раз я готов был послушать: думал, отдохну, в сценарий это вряд ли войдет.
Все шишки государства, с царской еще поры, в очереди стояли за портфелем его. И лыбились подобострастно: «Вот кто на самом деле портфели нам раздает!»
А в кандалы? В Сибирь?
А портфели?
Тоже верно.
И никто, заметь, не смел поторопить его. «Рано ишшо»и весь разговор! И в советские временато же самое.
Добрались, слава богу, и до советских времен.
Дом, во всяком случае, не отобрали...
Где ж тогда, действительно, мять? Да, идеальные отношения художника с государством. От художника, конечно, многое зависит. Но важно ещечто мять.
На похоронах его все вожди были...
И покойные, видимо, тоже.
Стояли все сами не свои. Один все рыдал, не мог остановиться!
Дзержинский, видимо.
Хоронили его...
Видимо, в портфеле.
Хотели у Кремлевской стены. Но Кузьмин нашвнучок-то!соображал уже. У кремлевской зароютвыкопают. Потребовал Ваганьковское.
Смышленый.
Ну так с раннего детства среди вождей!
Мне бы такое.
На коленях прыгал считай у всех, пока те ждали в беседке свой портфель.
И допрыгался. Портфель себе тоже намял.
Меня, сына каторжного, на спецфакультет взял!
Это мы слышали уже. Похоже, Пека это как заклинание повторяет.
Батя всю дорогу мне: «Петр-рович друг! Поезжайвсе тебе сделает». Точно! Дает с ходу, что ни попроси. Этот годвентиляторы с пневмоприводом для взрывоопасных шахт, дробилки, шнеки, резцыэто лишь в этот год!Он даже икнул от пресыщения.Ну и вообще. Все эти годы поддерживал: «Только честь отца не урони!»
С честью отца его непростая ситуация.
Так ты на Кузьмине, что ли, жениться собираешься?съязвил я.
А, тут дело такое... дочь у него.
Это он с неохотой сказал. Но без дочери никак! Без дочери бы с женитьбой проблемы возникли.
Да, широко замахнулся.
А чего же? Я наглый раб.
Ясно. Пека, как и батя его, тоже нацелился на дочь командира. Традиции блюдет.
Ну давай, давай,я оживился. Что за кино без лиризма? Даже в советских производственных фильмах лиризм бушевал!
Кончал тут горный. Инка росла.
Ну? Было бы странно, если бы она не росла. Пауза. Энтузиазма не наблюдаю. Производственная тема бойчей у него шла.
Ну и, надеюсь, выросла?подстегнул я сюжет.
Прихожу к ним с дипломом. С цветами... Она одна.
Та-ак,произнес я настороженно. От Пеки нужно ждать опасности на каждом шагу.
Гляжуона смутилась даже. Теперь-то ее не смутишь.
Сложные, видимо, отношения.
Ну, а тогда-то встречались мы.
Почему у него каждая формулировка угрожающе звучит?
«Ты, наверное, в Москве хочешь остаться?»спрашивает. Зарделась вся.
Везет некоторым.
Это мнегорняку?!Пека вдруг рявкнул. Я даже отшатнулся от него. Слава богу, я ничего такого ему не предлагал.
Во!Пека характерным жестом гулко хлопнул ладонью по сгибу руки.
И она это видела?
Нет,Пека с сожалением произнес.Так догадалась.
Так чего мы идем?
Так а ты на что? Разберись!
Поручил мне ответственный участок. Я-то думал, что я на нем еду. А фактическион на мне.
Так ты с той поры не показывался, что ли, ей?какой-то я нездоровый интерес ощутил к делу.
Почему? Заезжал к Кузьмину по делам.
Понимаю: шнеки, резцы.
И дочерью интересовался,подсказал я.
Нукогда время было,скупо подтвердил.Сейчас она уже фу-ты ну-ты... искусствоведша вся!Пека повертел костлявой рукой. Неужели такая страшная?Только Ранний Ренессанс интересует ее. Когда он был, кстати? Ну ладно. Разберись.
Большие полномочия дает.
Во ВГИК этот поганый она направила меня!
На «поганый» я обиделся.
А другой дочери, попроще, у него нет?
Для тебя, что ли?добродушно спросил.
Да нет. Для тебя.
Нет,произнес грустно.
Тогда, может, выждем? Закончим ВГИК...
Да понимаешь, какое дело...стал репу чесать.
Производственная необходимость?
Тут еще нарисовался жених.
Задача осложняется.
Кто такой?
Да сам же я его прислал!
С какой целью?
Пека мучительно чесалсязатрудняясь, видимо, назвать цель.
Ну, поступила к нам жалоба... в партком, на руднике.
Издалека идет.
От Виолетты, ночной уборщицы нашей. Обидел ее молодой специалист. Ну, Виолетту любили у нас. Вызываем. Раньше не видел егосразу после института к нам в рудоуправление прислан. Ну, надо мягче с ним. Спрашиваю его в шутку: «Что же ты? К тебе ночью подходит дамаи ты не знаешь, как с ней вежливо обойтись?»«Отстаньте от меня с вашими ночными дамами!»вдруг закричал. Вижуне вписывается паренек. Находится вне компании. В наших условиях так не проживешь. Дано не каждому. Ладно, написали направление в аспирантуру ему. Свою тему ему отдал, «горение руд», и все наработанные связи мои, Кузьмину письмишко... И вотпритулился он, мелкими услугами промышлял. Защитился, в министерстве работает... И тут место забил.