Пробился, значит?
Так у него родни тут полгорода! Коренной москвич. Знатного рода. Тут у него целый клан. Оказывается, ночью тогда, в раздевалке, он сценарий писал. Ну... когда Виолетта подъехала к нему.
Еще один сценарист?
Да ты видел его,вздохнул Пека.
Я?!
Да возле сортира приставал к тебе.
Возле какого сортира?
Во ВГИКе же! Ну ты тупой.
Ланской?!
Сообразил наконец-то!
Да... Крепких он себе подбирает соперников!
А она что?
Да говорю тебетолько Ранний Ренессанс интересует ее.
Да-а. Надо было, видимо, до Ренессанса брать.
А ты на что? Разберись.
Поставил, считай, начальником участка.
Мы прошли Кожевенную слободу, свернули в Сыромятническую. В простое место Пека не поведет!
И на руднике голова кругом, а тут еще эту проблему надо решать! Ну ты, в общем, прикинешь тут все.
Спецзадание! Мы прошли Сыромятническую улицу, свернули в Сыромятнический тупик. Только еще этого тупика нам не хватало!
Явился!радостно закричал хозяин, увидев Пеку.
Я почему-то представлял Кузьмина маленьким и надутым, а он был сутулый, веселый, с кустистой бородой. Дом был деревянный, старыйнесколько неожиданный для большого человека.
Он же ведь каторжник! И отец каторжник его! Думаешьчего он сюда пришел? Ограбить кого-нибудь!радостно сообщил Кузьмин почему-то мне.Инка, выходи!
И вышла она... Царевна!
Да-а... Теперь мою музу уже не Риммой зовут.
Пека бодрого тона не поддерживал, свесив косую прядь, играл желваками. Но и она, что меня безусловно порадовало, Пеку встретила значительно холоднее, чем ее отец. Мать ее была, оказывается, северянка, прожила недолго... Ну почему все не в те руки идет?! Кроме Пеки, тут еще и Ланской, блистательный наш теперь сокурсник. И Кузьмина, как я понял, правая рука. А Пека о нем: «Стоял у сортира!» У сортира, похоже, нам придется стоять... Ланской сочувственно мне кивнул. Но хозяин почему-то гадкого Пеку предпочитал.
Так что, Инка, берегись!ликовал папа.
А с чего ты выдумал, что он ко мне?холодно произнесла она.Это у вас, кажется, дела?
Крепкая дочурка.
Дела у нас, да! Он у нас такойпарень жох! Криво не насадит!любовался хозяин неказистым, на мой взгляд, Пекой. Я испугался, что при словах «криво не насадит» она зардеется... но не дождался.
Ну пойдем,жадно сказал Кузьмин Пеке.Намурлыкаться успеешь еще.
Но тот, похоже, мурлыкать и не думал.
Момэнт!Пека поднял костлявый палец, жест этот, как понял я, адресуя невесте.
Гуня, развлекай гостя пока,приказал хозяин Ланскому.
Да, судя по обращениюон совсем домашний у них.
Пека, конечно,усмехнувшись, Гуня сказал,вам рассказывал свою версию моего появления тут?
Это «конечно» мне жутко не понравилось, мол: «О чем же вам еще говорить с Пекой, как не обо мне?» И, конечно, «Пека не из тех благородных людей, что умеют хранить сокровенное...» Нехорошо так оценивать моего соавтора!
Не припоминаю,сухо проговорил я. Но его высокомерие даже не заметило моего.
Эти люди...еще один неслабый тычок в наше с Пекой самолюбие,удивляются: почему мы не глушим их бормотуху и не заримся на их уборщиц? Им это кажется непонятными мы автоматически попадаем в разряд чужих! И наступает реакция отторжения!Он вздохнул.
Вербует меня в сторонники!
«Но для тебя эта реакция отторжения неплохо прошла!»враждебно подумал я.
И в последнее время такое хамство чуть ли не пропагандируется официально!вздохнул он.
И у него, видимо, наболело на душе. Раньше бы я с ним и согласилсяно на конкретном этом примере согласиться не мог.
Да я и сам не из дворян,буркнул я.
Ланской понимающе усмехнулсямол, не в титуле дело, мы с вами прекрасно понимаем, о чем речь. Из открытого окна вдруг донесся гогот Пеки.
Мне кажется,тонко усмехнувшись, произнес Ланской,Кузьмин сознательно его держит таким дикарем. Такой ему время от времени и бывает нужен.
Странно, что разговор этот при Инне идет и она не реагирует. Согласна с ним?
Этим людям,второй уже раз термин такой,нравится жить там и так, как они живут. И Кузьмин пользуется этим.
Такой тонкий и доверительный разговорон был явно в этом уверендолжен был полностью очаровать меня... но я очаровался не полностью.
Но если бы они не жили там, мы,хотел грубо сказать «ты», но не решился,не могли бы жить здесь.
Полностью с вами согласен!Он развел руками: мол, о чем тут спорить?
Она, однако, недолго терпела его «соло».
Скажите, вы любите живопись?жестко спросила она меня. Экзамен?
Обожаю!воскликнул я.Особенно Раннее Возрождение, Джотто!
На мою любимую тему вышла!
Тогда давайте напишем об этом книгу. Геннадий,довольно сухо назвала Ланского (хорошо, хоть Гуней не обозвала!),сказал, что вы замечательно пишете.
Быка за рога!
Необходимые материалы, а также издание в лучшем издательстве я гарантирую... Вы в общежитии? Я вам позвоню.
Повод для встречи? Илина самом деле? Сердце заколотилось. Вот как тут делаются дела! У Кузьмина с Пекой дела тоже вроде шли неплохогогот в доме нарастал.
А можно, мы с Пекой напишем?пробормотал я. Соавтора не могу бросать!
Она резко поднялась.
Что-то стало холодно!произнесла и пошла в дом.
Навстречу, хохоча и обнимаясь, вышли друзья-горняки.
Ну ты, Пека, липкий, как плевок!восторженно говорил хозяин.Будет тебе насос.
При слове «насос» лицо ее исказилось.
Извини, папа, хочу покинуть твоих гостей.
...Так что Петрович, младенцем еще, напрыгался на коленях у вождей, пока те портфели свои ждали...
Это ты уже говорил.
Мы в лучших наших нарядах валялись на истоптанном, мусорном берегу извилистой Яузы.
Дед его кожемякой был...
Но твои дети кожемяками не будут!вдруг вырвалось у меня.
Думаешь?Пека и сам это чувствовал, потому и горевал.
Уверен. Зачем ты так долго про насосы там говорил?
Так думал: после насосовк ней.
Надо было, видимо, в обратном порядке.
Да, тупик.
Ну, а как тебе Гуня наш?спросил Пека.
Ну...я старался быть осторожным.Знающий человек.
Прям в ж..е лампочка!Пека вспылил.
Вечером кто-то постучал в нашу каморку. Пека, рванувшись, отворил дверку лбом.
Прекрасная комендантша!
К телефону,надменно проговорила она.
Меня?произнес Пека.
Вас!Длинным янтарным мундштуком она указала на меня.
Я энергично выполз. Поглядел на нее. Да-а, наряд... Похоже, звоноклишь повод. Судя по тому, как она, играя ногами и изредка оборачиваясь, шла по коридору, так и было оно! Хотя и звонок, конечно, имелся: как часто бывает в жизнивсе качается, еще не зная, куда упасть. Наполовину уже войдя к себе, лаская рукой ручку двери, она смотрела на меня... Тупой? Да, пожалуй. Не успеваем тут. Строить сюжет сценария из жизни в этой общаге ни к чему.
А где телефон-то?спросил. Глянув на меня, она презрительно ткнула мундштуком в сторону тумбочки у проходной. Вот так вот! Надеюсь, этот звонокспасительный? Хотя нельзя вешать столь большие надежды на случайные звонки.
Алло!на всякий случай радостно сказал я, схватив трубку.
Ты куда ж запропал?
Мама! Правильно я не свернул в сторону от телефона!
Еле тебя нашла.
Все время экзаменов, до последнего дня, жил я у них, в двухэтажном кирпичном флигеле, в глухом, заросшем полынью московском дворе. Там и бабушка жила, и тетя. Теперь и мама с моей сестрой и мужем ее там, внучку холит. А я вот повелся за Пекой и все забыл.
Ты хотя бы вещи забрал, а то я волнуюсь, что с тобой?
Все вещи мои... да клещи. Да, крепко Пека уже въелся в меня!
Куда опять пропал? Не слышу тебя.
Мама, у меня все окей! Поступил! И сразудела. Но заскочу обязательно. И вещи, конечно, возьму.
«Все вещи мои...»
Тьфу! Это я не тебе. Договорились, зайду.
Вот и отдых! Прошел по Каляевской, во дворик зашел. Сел на дряхлой скамейке у сараев, в невидимом из наших окон углу двора, окруженный со всех сторон зарослями полыни. Солнышко накаляет лицо. Раскинулся на скамейке в блаженстве... Во!
Сколько же я хожу в этот дом? Когда еще бабушка тут жила. Вот о бабушке мы сейчас и поплачем. Последний раз я ее видел именно здесьшел через двор, и она весело махала мне из окна. С этого узорно-кирпичного флигеля и началась для меня Москва. А без нее жизнь была бы неполной, по-ленинградски скукоженной. Все самое важноев Москве, тут я, в одиночестве, определял себя. Помню, я приезжал сюда еще школьникомвырваться из мучившей меня школьной, а потом и домашней жизни, где ссорились и расходились мать с отцом. А туттишина. Залитый солнцем пустой двор, потом вдруг звуки рояля и рулады знаменитого тенора из соседнего окна. Это не нарушало моего блаженства, напротив, усиливало его. Потом приходила бабушка с рынка, всегда радостная, оживленная... вот человек! «Чего я тебе принесла-а-а!» Стол посреди комнаты, вся мебель в полотняных салфетках с вышивкой, по краям с так называемой мережкой. На диване упругие, с бодро торчащими «ушами» маленькие подушечки с яркими ромбами, вышитыми болгарским крестом. Бабушка таинственно уходит на кухню«готовить сюрприз», и я снова в солнечной тишине. Рай! Увы, утраченныйбабушки тут больше нет. Вот о бабушке мы сейчас и поплачемя сладостно чувствовал восходящие слезы. Закинул лицо... и они потекли едкими извилистыми тропками.
Отлично отдохнул! Бодрый, я возвращался к Пекечувствую, сил с ним нужно будет еще немало.
Откуда это ты такой счастливый?Он завистливо пригляделся.
Есть места!проговорил я таинственно.
Пусть не надеется, что съест меня целиком. Скорее я его съем.
Ну, придумал что-то толковое?резко спросил его.
А чаво?
С тобой все ясно... Глубокий, освежающий сон.
И снова стук в дверкуя уже начал дремать.
Комендантша, кажется, не потеряла надежд?
Вас к телефону.
Иду.
Кандидатура Пеки даже не возникала.
Алло!
Алло,дрожащий голос Инны в трубке.Так вы подумали над моим предложением?
Писать книгу... якобы.
Конечно!
Хотя если честнозабыл.
Папа уехал в командировку... поэтому сможем обстоятельно поговорить.
Голос дрожащий, но характер решительный. Быка за рога.
Сейчас?
Да.
А как же Пека? Мораль? А как же сценарий?! Сценарий-то глохнет, в тупике! И любовный треугольникединственная возможность его спасти. Даже советские производственные фильмы без этого не обходились, иначе бы их никто не смотрел. Принесу себя в жертву! В треугольнике скромно отведу себе роль тупого угла. А как моя молодая семья? Сдюжит? Должна! И главное, решать надо мгновенноэто и называется вдохновение.
Иду!
Заглянул в конуру.
Тетя неважно себя чувствует.
Да простит меня Бог. А насчет правды... Пека в моих мемуарах ее прочтет.
А вы действительно о книге думали?улыбнулась она. В фортку дул ветерок, холодил спину.
Бе... ме...Я не знал, что ответить. Сказать: «О книге я и не думал»? Лирично. Скажу.
Нет, конечно,сказал я лирично. Тем болеецинизм я уже только что проявил. Меня же мой друг сюда привел... сватом. А я оказался кем? Ничего! Сценарий рассудит!К сожалению, должен идти.Я поднялся.
Работа не ждет! Срочно записать надо, пока не забыл, как все было. Точнее, как все должно быть. При ней записывать неудобно, тем болеене совсем совпадает, добавлю кое-что.
Папа приедет лишь послезавтра,с долей обиды проговорила она.
Да, да, конечно.Я направился к выходу. Чуть было не брякнул: «Привет ему!» Когда мысли заняты работойбрякнешь черт-те что!
Другу своему вы, конечно, скажете,уже на «вы» усмехнулась она.
Та-ак. Как-то перевернулось все. Стало непонятно уже, кто сверху. Специально, что ли, приманила меня, чтобы Пеку взъярить? Да, роль тупого угла я себе правильно наметил. Так это их, выходит, сценарий? Играют мной?
Нет, ты мне действительно очень понравился!взъерошила мне волосы... Лишняя деталь.
Моя роль в сценарииполучать синяки. Единственное, о чем я думал, вползая в каморку: под левый глаз или правыйкак больше к лицу? Но Пека был неожиданно тих.
Ну, не буду тебе мешать,произнес он кротко и пополз к выходу.
«Где не буду мешать?чуть было вслух не спросил я.Здесь или там?»
Но неловко, при такой его кроткости, еще и в детали входить.
Ты куда?
Вот это более правильная форма вопроса.
На кладбище...
В каком смысле?
...А?Он находился в тихой задумчивости.
Детали я не стал уточнятькак, например, можно на кладбище попасть, минуя больницу? Главноежелание.
Ну прощай!Пека вдруг всхлипнул.
Я с тобой,сказал я. Не удержался! Даже точно и не сказатьто ли я холодный виртуоз, то ли, наоборот, идиот дружбы.
Спасибо тебе!растроганно Пека произнес. В какой, все же интересно, степени мы будем неразлучны с ним? Вплоть до чего? Разберемся...
По дороге я уже деловито думал: рановато на кладбище-тослишком короткий сценарий.
Это же Ваганьково!радостно вскричал я. Чему обрадовалсянепонятно. Моя бодростьмоя беда. Но Пека моей радости не поддержал. Скорбно шел среди роскошных гробниц.
Вот отсюда она меня и взяла.Он вдруг всхлипнул. Я невольно огляделся. Отсюда? Раньше он по-другому излагал свое происхождение. Об этой странице своей биографии он еще не говорил.
Как взяла?
Взгляд мой невольно стал шарить по плитам, боясь встретить фамилию его.
Ну, когда я в горном еще учился, подрабатывал тут.
А...
Все оказывается не столь ужасным, как ждешь. Но и веселым такое развитие событий не назовешь.
Поначалу еще стеснялся к ним заходить. Раз только зашел, после зачисления. Кузьмин познакомил нас. Ну, ничего особенного.
Особенное, видимо, впереди.
А тут она по-настоящему увидела меня. Перед похоронами деда своего, что портфели мял... здесь.