У Анатолия все иначе: у жены появилась почечная недостаточность, скоро понадобится диализ. Надо ли еще объяснять? В Америке сын, инженер.
В Йошкар-Оле совсем плохо с медициной, считайтеее просто нет.
Он кивает, думает: эх, если б раньше уехали, а так, конечно, старушка умрет на высоком технологическом уровне, вряд ли ей сильно помогут, но говорит:
Да, все правильно. Правильно сделали, что поехали.
А Портлендбольшая глушь? спрашивает Анатолий. Хорошая улыбка у него.
Как сказать? В сравнении с Йошкар-Олой
Бывали в Йошкар-Оле?
Он отрицательно мотает головой.
А в Портленде?
В этом Портлендетоже нет.
В Америкедвадцать один Портленд. Я смотрел. Нашсамый крупный.
Анатолий заговаривает со стюардессами, пробует свой английский. Вполне, кстати сказать, ничего. Старомодно немножко, а такдаже очень.
Благодарю вас, польщен. Вообще-то он сорок лет английский в вузе преподавал.
Не пора инсулин делать? Нет, пусть он не беспокоится: Анатолий сам. И инсулин сделает, и мочеприемник опорожнит. Отлично. Если что, они знают, как его разыскать.
Снизу земля. Канада уже? Смотрит на часы: нет, Гренландия. Еда, немножко сна, кинишко ни про что. Как там баптисты? Помолились, поели, спят. Позавидуешь.
Наконец-то. Первые десять часов убиты. Самолет приступает к снижению.
* * *
Нью-Йорк: ожидание коляски, возня с бумажками, мелкое недоразумение с офицером иммиграционной службы.
Сколько лет работаете врачом? спрашивает.
Уже десять. С двадцати двух. Нет, трех.
Bullshit, говорит офицер. Галиматня. Такого не может быть. Русские обязаны служить в Red Army.
Он пожимает плечами. Псих. Можно идти?
Анатолий догоняет его в вестибюле: он все объяснил офицеру. Про военную кафедру и т. п. Офицер просил передать извинения. Удивительно. Извиняющийся пограничник. Точно, псих.
В остальном все идет гладко. Они получают багажАнатолия, старушки, баптистови снова сдают егов Портленд. До отлета еще три часа, пусть они посидят пока, он вернется. Надо друзьям позвонить, поменять билеты.
Найти автомат становится все сложнее: теперь у многих тут, включая приличных с виду людей, сотовые телефоны. У нас они только у торгашей, у Губера есть такой Всё, друзьям позвонил, расстроил их, в Нью-Йорк они, разумеется, не приедут. Когда теперь? Как всегда, через месяц. В следующий разуже точно.
А билет поменять надо так, чтоб ночевать в самолете. Утром он походит по Нью-Йорку, посидит в Центральном парке, в «Метрополитен», если силы будут, зайдет, купит своим подарки. Про «Метрополитен» он по опыту знает, что не зайдет.
Билеты меняют посменно два человекабелый и негрребята-врачи прозвали их Белинским и Чернышевским. С Чернышевским не сладитьтупой, но сегодняура! Белинский. Быстро и без доплаты: обратный рейс через четверть часа после прибытия в Портленд. За опоздание можно не волноваться: туда и сюдаодним самолетом. Хоть тут повезло. И еще: Белинский может сделать билет в первый класс, в одну сторону, в счет его миль. Хочет он этого? Да.
* * *
Самолет до Портленда почти совершенно пуст. А в первом классе он и вовсеединственный пассажир. Стюардесса мужского пола, стюард, можно, наверное, так выразиться, Анатолий подсказывает: бортпроводникприветствует их у входа. Красавец-мужчинав ухе серьгакак там? left is right? действует тут это правило? и пахнет изумительно одеколоном. Ароматный стюард! Конечно, какой там бортпроводник!
Знаете что, предлагает стюард, давайте посадим леди и мужа ее рядышком с вами.
Замечательная идея.
Видите как? ему хочется, чтобы Анатолию в Америке нравилось.
Стюард помогает старушке усесться, помогает скорей символически, двумя пальчиками, но все же. Хвалит ее косынку: красивый цвет. И то сказать, если б у нас безногая старушка решила полететь в самолете, то ее, вероятно, и на борт не пустили бы: зачем ей летать? Во всяком случае, она бы до самолета не добралась. А первым классом у нас вообще летают одни жлобы.
How can I harass you today, sir? а стюард-то еще и с юмором.
Этого, кажется, даже Анатолий не понял. Тема харасментадомогательствв Америке очень чувствительная, все у них таккампаниями. Вот и переделал стюард «how can I help you?» чем могу вам помочь?..
Понятно, понятно. Лучше перевести: «чем могу вам служить?» мягко поправляет его Анатолий.
Тоже верно.
Удивительно, как такие мелочи поднимают настроение. Итак, что будем пить? Он вопросительно глядит на Анатолиятот его не осудит? все-таки доктор при исполнениии заказывает: «Кампари» со льдом для себя и для Анатолия, апельсиновый сокдля его жены.
Первый раз пьянствую в самолете, говорит Анатолий. Мы с вами теперьнебесные собутыльники.
Чуть-чуть вермута, пьянством это, конечно, не назовешь.
За окномполная уже темнота, спереди за занавеской что-то жарится и вкусно пахнет, инсулин сделали, таблетки все дали, в руках стаканыза новую жизнь! и тут случается неприятность. Вторая за сегодняшний день после промашки с Портлендом, псих-пограничник не в счет.
Он заказывает едуна всю компаниюсебе, Анатолию, старушкеи щеголяет названиями блюд, переводит с английского и обратнои вдруг их милейший стюард заявляет, что поскольку билет в первый класс имеется лишь у доктора, то господам, которых он сопровождает, полагается только закусочкаsnack. Как говорится, nothing personalничего личного, таковы regulations, правила.
Именно, ничего личного. Он требует себе тройную порцию еды, дополнительных вилок, ножей, подходит еще стюардесса, морщит лоб, трясет головой, что же они, не понимают?
Оставьте их, они правы, просит Анатолий. Тоже мнеГрушницкий! Оставьте. После нашего бардака, если что-то делается по правилам
Нет уж, он им покажет mother of Kuzma!
Но, как всегда в таких случаях, ни личность Кузьмы, ни кто его мать, американцам узнать не удастся. Выкрикивая свои резкости, он в какой-то момент нелепо оговаривается, он и сам не понимает, где именно, но, конечно, безграмотная ругань, да еще с акцентом, смешна. Стюардсука! широко улыбается, стюардесса отворачивается, от смеха подергивает плечами. Остается махнуть рукой.
Скандал разрешаетсяникому уже не хочется есть, но что-то им все же дают, и они едяти часа полтора спустя он встает по нужде и через занавесочку, отделяющую первый класс от обычного, слышит, как жалуется стюард: почему они так пахнут, русские? Какой-то специфический запах.
Ты бы попробовализ Йошкар-Олы в Москву, потом Шереметьево, семнадцать часов лететь Нашел дезодорантв первом классе все есть, опрыскался. Унизительно. Ладно, плевать.
* * *
Вот и Портленд. Командир корабля от лица экипажа благодарит вас Баптисты уходят вперед. Он, старушка и Анатолийпоследние в самолете, сейчас приедет каталка. Старушкане такая уж и старушка, шестьдесят пять летпросит мужа о чем-то тихо. Причесать ее. Он забирает у них все, что есть, выходит наружу, в холл. Вот он, их сын, один. Достойный, по-видимому, человек. Уставший, тут много работают, очень много.
Встреча сына с родителями. Мать слепа и без ногвидел ее он такой? Объятье с отцомлучше отвернуться, не слушать и не подглядывать. Тут не принято жить с родителями. А если бы инженеру и хотелось, жена б не дала, старики должны жить отдельно. Поместят их в хороший дом, язык не повернется назвать его богадельней. «Нам и самим так удобней», говорят старики. Сползание со ступеньки на ступеньку, в Америке все продумано. Его подопечные, впрочем, начнут уже с самого низа.
Это наш доктор, говорит Анатолий сыну.
Очень приятно, рукопожатие, усталый рассеянный взгляд.
Все, прощайте, не до него им теперь, да и ему через пятнадцать минут возвращаться. И тут вдругзабыли чего? баптисты:
Доктор, пойдемте, пойдем!
Двое юношей увлекают его за собойтуда, туда! по эскалатору вниз. Что случилось? Он прибегает в зал выдачи багажа и ищет глазами лежащее телоничего, все стоят.
Багаж у них потерялся, вот. Братцы, они ведь все «братцы» стоило ли его звать? Некому заполнить квитанции? Вас же встречают.