Заголовок: «К отчислению».
Глава 4
Большой взрыв
Артём замер. До этого он думал, что выражение «окаменеть» не более, чем красивая метафора, однако именно это и произошло: он застыл на месте, вцепившись глазами в список. Сердце заколотилось.
Тут же на помощь пришел мозг: это какая-то ошибка, дикая, странная ошибка. Артём заставил себя прочитать список полностью, с первой фамилии по последнюю. Первый курс смешался с последним, но взгляд безошибочно выцеплял знакомых студентов; были двоечники, но человека два, не более, остальные же
Даже не предчувствие, нет. Предчувствие предчувствия. Ощущение, когда ты вот-вот осознаешь, поймешь, уловишь, но ещё очень не хочешь этого делать. Именно такое чувство предательски пробивалось через логический ряд: зачеты и экзамены сданы, отчислять меня не за что. Это ошибка; сейчас я пойду в деканат, и её обнаружат.
К декану стояла очередь. Пока Артём ждал, к нему присоединись товарищи по несчастью трясущийся от ужаса Ильдар и спокойный, как удав, Николай. Сессию все сдали.
Дурной сон, из которого не проснёшься, думал Артём.
К декану так и зашли втроём.
Нарушение устава университета! хлопнул папкой по столу Герман Викторович, седовласый и сейчас взбешённый мужчина. И не отнекиваться! Взяли вашего собрата с поличным, полиция. Стыдно! Илья Яковлев
Артём вспомнил этого парня, но никак не мог взять в толк, что же происходит: он отчётливо всё слышал, вслушивался, но не понимал, и не понимал ещё, понимают ли остальные.
Употреблять эту дрянь, приносить в университет, продавать своим же товарищам! Как можно опустится до такого скотского поведения? Весь профессорский состав должен был объясняться с полицейскими. Нет, вон, вон отсюда, вы позорите само звание студента.
Господин профессор не выдержал Артём, но был прерван властным взмахом руки:
Мне не нужны ваши объяснения! Достаточно того, что вас не посадят в тюрьму, поскольку дело ограничится этими стенами, иначе вы разговаривали бы не здесь и не со мной.
Артём, наконец, отбросил приличия и взглянул на лица стоящих рядом: Николай был привычно невозмутим, а вот по лицу Ильдара он наконец убедился, что декан не бредит.
Господин профессор, я не вполне понимаю, о чем идет речь, но ничего никогда не употреблял и не продавал а с господином Яковлевым мы даже не были близко знакомы, решительно закончил Артём, хоть и чувствовал спиной, что уже взмок. Могу я узнать, в чём меня обвиняют?
Извольте, господин Васильев, фыркнул декан. В начале января, после Рождества вы снабдили запрещёнными наркотическими веществами присутствующих в квартире дома номер пять по Старому Казачьему переулку это не считая приёма спиртного и разгульного поведения.
Господин профессор! Прием спиртного имел место быть, сходу признался Артём, однако ничего более. Я покинул вечер рано и даже не знаю, какое именно поведение происходило. При мне, господин профессор, читали стихи и обсуждали кино.
Артём даже лишний раз прокрутил в голове воспоминания, но нет он был уверен в собственной честности, и от этого был готов бороться. Признаваться в возлияниях было стыдно, но всё же за одно это не отчислят.
Декана, однако, это не убедило; с его слов выходило, что полиция была в произошедшем совершенно уверена. Что Ильдар, что Николай протестовали слабо, что заставило Артёма поверить в их вину, а декана быстрее от них избавиться. Но уже молча спускаясь по лестнице, Артём развернулся и ринулся наверх. Дождавшись, пока выйдут, под ропот очереди вошёл к декану:
Господин профессор! Господин Янтарский был со мной, он может подтвердить
Так пусть подтвердит! отрезал Герман Викторович. Полиция о нём не сообщала. Выйдите!
С Ромкой они столкнулись в университетской столовой; тот выглядел точно так же, как и обычно, и легко согласился пойти и рассказать декану, правда, добавив, что у него дел невпроворот, поскольку он до сих пор должен две пересдачи. Только на третий день с этого обещания Артём почувствовал что-то неладное в постоянной нехватке Роминого времени: листок, меж тем, висел, и Артём всерьёз опасался, что у него того и гляди отберут зачётку и пропуск, а следующий рассвет он встретит уже в части.
Остальные переживали происходящее по-своему: однажды Артём видел женщину в платке, по-видимому, мать Ильдара, другой раз дородного мужчину с пятикурсником выше него ростом. Ввязывать в это родителей Артём не хотел, к тому же не был уверен, что отец ему поверит; искать бывших обитателей квартиры? Как?
Когда Артём выхватил друга между парами и настоятельно попросил сходить вместе, тот сказал, что в деканате был: Артём впервые заподозрил ложь, и тем же вечером Рома пропал.
Не появился ни на съёмной квартире, ни на лекциях.
Позвонил Янтарским Марья Петровна заверила, что сын уехал навестить каких-то родственников; Артём почувствовал, что немного сходит с ума. Он жил в квартире, усыпанной следами Роминого пребывания, собирался жениться на его сестре, знал, в конце концов, самого Рому с первого курса!..
Через знакомых он вышел на поэтессу: ту отчисляли с философского. Помнила она происходящее смутно.
Кто-то принес вещества, да. Не знаю, кто.
Артём спросил про Рому. Пришлось показать фотографию, тогда она его узнала:
Клеился к какой-то девице в красном, пил. Не знаю, употреблял ли. Они заперлись в ванной комнате вдвоём.
Всё ещё бесполезно. Артём ещё раз заглянул к Янтарским, попросил Соню написать, когда объявится брат, и, выйдя, уставился на дом напротив.
С одной стороны, свидетельство Ричарда о том, что они ушли вместе и что хотя бы при нём Артём ничего не употреблял и не вытворял уже больше, чем ничего, пусть тот и гимназист.
С другой страшно подумать, как тому влетит. Своих-то родителей он не посвящал в студенческие развлечения, а ведь ему давно не шестнадцать. Да и дерут с гимназистов сильнее, чем со студентов. Не поставит ли он Ричарда под исключение или полицейский надзор? Не пришьют ли и ему дело с той же лёгкостью, с какой самому Артёму?
Была прекрасная солнечная погода, и этим она лишь сильнее смущала Артёма. Погода была такая, в которую надо идти и радоваться жизни, любви, будущему, да хоть новой книге, а вместо этого он думает о том, что надо бы заложить неплохого парня родителям и полиции.
Как отреагировали бы его родители на посещение гимназистом квартиры с алкоголем, доступными плотскими утехами, да ещё и, как выяснилось, веществами?
Что в шестнадцать, они и сейчас Артём представил напряжённое, усталое лицо отца, взволнованное матери, обсуждения, упрёки, недоумение, разочарование. И почти развернулся, чтобы уйти.
Но если меня отчислят, всё будет ровно так, только ещё хуже. Армия. Два года выброшены на ветер в каких-то богом забытых селеньях. Фабрика на отце. Мать, переживающая, что его убьют. А может, и убьют, кто знает
Артём снова развернулся, пошёл в другую сторону.
Может быть, Ричард просто будет всё отрицать. Тогда ему все равно не поможет этот визит.
Или он не будет отрицать Артём опять остановился. Может, Ричард-то и захочет помочь, но он как-никак несовершеннолетний. Родители запретят, вот и все дела.
Сударь, вы уже полчаса нарезаете круги у нашего дома, Артём повернулся и встретился взглядом с Ричардом. Теперь было видно, что перед ним гимназист, и по форме, и по портфелю, только выражение лица оставалось серьёзным. Смотрел он на Артёма доброжелательно, и Артёму стало не по себе от мысли, что вот этому мальчишке он собирался, возможно, испортить жизнь.
И вам, сударь, не хворать, в тон ответил он, стараясь звучать шутливо. Задумался вот.
О прекрасной даме? хмыкнул Ричард.
Если бы, вздохнул Артём. А вы не знаете, когда вернётся Роман?
Ричард покачал головой:
Мы не так часто общаемся, я даже не знаю, что он уезжал. А что случилось?
Артём замялся.
Ричард, если ваши родители узнают что вы были там, где были, со мной Вам конец?