О! Так вы напротив Янтарских? удивился совпадению Артём и ещё раз оглянулся по сторонам но Романа видно не было.
О да, вздохнул Ричард. Артём взглянул на него, на дом и тут сообразил:
Слушайте, вам же никого из них не сватают? Простите, спохватился он, конечно, не моё дело
Артём, строго сказал Ричард, если вы имеете виды, я учту ваши пожелания.
Они опять засмеялись.
Ну что ж, учитывайте, вздохнул Артём. В общем, мне нравится одна из
Которая? перебил его Ричард.
Соня.
Софья?
Соня. Средняя. Софья это младшая, пояснил Артём. Её зовут Софой, чтобы не путаться.
А. Значит, Соня? С косой? переспросил Ричард.
Да, Артём уже протрезвел и немного жалел об этом. Он набрал воздуха в легкие и добавил:
В этом году будет семнадцать я думал просить руки. Но ещё никто не знает.
Помолчал.
Кроме неё.
И взглянул на Ричарда. Тот постоял, глядя на него, затем сказал так же серьёзно:
Тогда желаю удачи.
А вы? в лоб спросил Артём.
Я? удивился Ричард. Неловко улыбнулся:
Не знаю уж, хотят ли кого-то сосватать, но Ольга уже третий месяц подкарауливает меня в гимназии.
Ольга да! согласился Артём. Осторожнее.
Она не в моем вкусе, пожал плечами Ричард. Да и какая женитьба в шестнадцать
А остальные?
Ричард взглянул на него с легким раздражением:
Вы боитесь, что мне нравится Соня так и спрашивайте. Нет. И по правде говоря, меня раздражают их визиты и необходимость на них присутствовать.
Я просто не хотел, чтобы мы в первый же день знакомства разругались из-за девушки, примирительно сказал Артём. Прямота искренняя или наносная его успокоила. И, скажу вам честно в ответ, мало кто способен вынести Марью Петровну регулярно и в больших количествах.
Ричард засмеялся, лицо его опять потеряло серьёзность и сделалось детским.
Точно не я! Даже когда она молчит, видно, что её всегда что-то раздражает И этот тяжёлый взгляд Бр-р-р.
Точно, кивнул Артём. И дочерей затюкала.
М?
Вы не замечали? Они при ней боятся взгляд поднять.
О, удивился Ричард. Я думал, они всегда такие.
Не-е-е-е, улыбнулся Артём, ничего общего.
Интересно, Ричард взглянул на дом напротив. И какие они? За Соню не беспокойтесь, прибавил он, про ваши планы я уловил и осознал.
Артём задумался.
Ну, Ольга понятно. Активная, боевая. Соня читает, рисует, шьет, спокойная. Есть свои интересы. Про Софью толком и не скажешь но мне видится, что она умная, просто зашуганная сильнее прочих. Знает куда больше, чем говорит. Как-то минут сорок спорили о первопричинах Большого взрыва, пока я ждал впрочем, не важно.
Ну-ну, кажется, Ричарда его слова не убедили, но расстались они доброжелательно.
Артём вернулся на съёмную квартиру, прочитал окончание повести о нашествии марсиан, на днях опубликованное в «Вестнике фантастики» и, не дождавшись возвращения Ромки, уснул. Встал поздно, с гудящей, несмотря на малое количество выпитого, головой, и провел полдня в сражении с ней, пока друг тут же рассказывал о ночных похождениях. Голова и желудок мешали сколько-нибудь сосредоточиться на рассказе сознание Артёма выхватывало отдельные слова и фразы, не увязывая всё это в цельный сюжет и он оставил попытки вслушаться и просто кивал, думая, меж тем, о вчерашнем знакомстве. Маловероятно, что Рокстоки свяжут судьбу единственного сына со средней дочерью Янтарских можно найти варианты получше, и это если они вообще хотят породниться; он с досадой мысленно корил себя за то, что вчера повел себя по-идиотски. Тем более парню всего шестнадцать, из которых лишь полгода он в Москве, первые знакомства и вряд ли соседки были самым ярким из них. Артём попытался вспомнить себя в шестнадцать, но вспоминалось лишь то, как он был влюблён в первую красавицу класса Екатерину, которая требовала называть себя Кати́ и, разумеется, не обращала на него внимания; да ещё никак не дававшаяся ему геометрия. Какая там женитьба!
«Простая, если бы Кати́ согласилась», оцарапала мысль, и Артём мрачно потёр виски. Ромка тем временем выговорился и вновь собирался куда-то сбежать: концерт? Танцы? Катания на санях? Всё прослушал.
Потом Артём чувствовал себя виноватым, вспоминая даже не столько вечер, сколько это утро, и пытаясь вспомнить, что же именно болтал Роман и о ком? Словно это могло что-то изменить, что-то исправить Умом Артём понимал, что его вины ни в чём нет, и всё же прокручивал потом события где, в какой момент он ещё мог что-то изменить и когда всё безнадёжно пошло не так?
Тогда, в январе, всё было ещё понятно и нормально: Рома унёсся куда-то, где его ждали, а Артём остался дома, бороться с остатками похмелья и страшной ленью даже делать шпаргалки по географии, не то, что её учить. Спустя несколько дней наступил экзамен, за ним последующие, и студенческое братство, отчаянно жаждущее перебраться в следующий, последний семестр с минимальными потерями, привычно захватило в себя Артёма; он учил, писал шпоры, списывал чужие конспекты, караулил преподавателей в надежде на пересдачу, пальцы в чернилах, сумка в разной степени разборчивости тетрадных листах, зачетная книжка медленно, но верно свидетельствовала о взятии очередной высоты. Наконец Татьянин день! Шумный праздник в университете, затем в ресторане и на московских улицах, после которого Артём с чистой совестью отправился к родителям на каникулы в Нижний Новгород: отметки вполне приемлемые, отец был доволен, мать радостно обнимала, младший братец, который лишь недавно поступил в гимназию, жаждал делиться новостями и призывал играть с ним в морской бой, словом жизнь в очередной раз была чудно хороша. Артём погрузился в нижегородские будни, встретился со старыми друзьями, осторожно закинул удочку о некой девушке из старинного семейства (приличной, но вряд ли с большим приданым, был вынужден признать он), мать в целом неудовольствия не проявила и пообещала переговорить на эту тему с отцом.
Летом ты сдашь экзамены, мы приедем на торжество, а затем можем условиться с ними о визите.
Марья Петровна очень своеобразна, признался Артём.
Мама насмешливо посмотрела на него:
Ну не откажет же она в визите! А наш папенька и не с такими дела улаживал. Тёма, ну что ты как маленький сам же говоришь, четверо детей и долги, а у нас работающая фабрика. Главное, сам подумай. Хорошо подумай. Торопиться тебе некуда.
Артём не спорил, но в уме уже рассчитал: пока помолвка, пока свадьба, переезд он освоится в деле. Иногда, глядя на бумаги с фабричной печатью, которые постоянно попадались ему дома, он чувствовал пробегающий по спине холодок разом и страха, и предвкушения и хотя в городе, в университете он даже не вспоминал о доме, здесь он проводил пальцем по чернильному оттиску, представляя дни, когда он войдет в это здание, будет принимать решения, отвечать за судьбы других людей, рабочих, продавцов, будет так же, как отец, не спать ночами, просчитывая возможные прибыли и убытки, выискивая новые способы удешевить производство, новые материалы, новые рынки сбыта. На лекциях все эти слова казались чужим и мертвым грузом, балластом, предназначенным лишь для зазубривания и мгновенного забывания, но здесь здесь они обретали смысл, ценность, вес. Только на самом предприятии Артём начинал видеть за словами реальный мир и настоящую жизнь, в которой даже самая незначительная бумажка из бухгалтерии на самом деле имела смысл, являлась ещё одной деталью, приводящей в движение огромный механизм и поддерживающей его бесперебойное движение.
Странным образом это же движение свойственно не только тем силам, которым мы так или иначе симпатизируем, но и силам совсем иного рода: Артём вернулся в Москву, поднялся в первый учебный день на четвёртый этаж университетского корпуса, чтобы узнать расписание, и краем глаза увидел свою фамилию на одном из листков, небрежно прикреплённых кнопкой сбоку.