- Бартер, мне не до шуток. Пропала девушка. И все её вещи тоже пропали. Даже платье из шкафа.
- Погоди, ты сейчас о какой девушке толкуешь?
- О девушке, с которой я сюда приехал, черт тебя побери!
- Понятно. - Бартер с гнусной ухмылкой обернулся к Хезу. Тот приподнял голову над подушкой. И в какую же комнату я её определил?
- В тринадцатую.
- Хочешь, заглянем туда? - предложил Бартер. Если, конечно, ты здесь уже всё обнюхал.
- Представь себе, хочу, - сказал я.
- Можно Хезу встать? - продолжая ухмыляться, спросил Бартер. Почему-то он вдруг развеселился. Ну да, он еле сдерживался, чтобы не расхохотаться мне в лицо.
Стволом револьвера я показал Хезу:
- Поднимайся!
Ориентироваться во дворе теперь было легче - свет сиял из окон одиннадцатой, двенадцатой и тринадцатой комнат.
Бартер поднялся по ступенькам и постучал в дверь тринадцатой.
- Там никого нет, - сказал я. - Просто толкни
И в этот момент дверь отворилась. На пороге появился долговязый тип. Голый до пояса и босой, но в дорогих бостоновых брюках. Жилистые руки как плети, грудь густо заросла шерстью.
- В чем дело? - спросил он.
- Извините, сэр, что побеспокоили, - сказал Бартер. - У вас всё в порядке?
- Да А что случилось? - У него были невинные голубые глаза и всклокоченные волосы.
- Как давно вы занимаете эту комнату? - спросил я.
- А кто ты такой, черт бы тебя побрал?
- Меня зовут Фил Колби. Я хочу знать, когда вы заняли эту комнату.
Он кивнул, будто мое имя было ему знакомо, и с подозрительной готовностью отрапортовал, причем довольно развязно:
- Я въехал в эти апартаменты в восемь вечера.
- Ты въехал в дерьмо, - сказал я. - Отойди.
Долговязый попятился, но лишь для того, чтобы загородить собой дверь.
- Не спеши, сынок, - сказал он. - Моя жена не одета.
- Твоя кто?
- Моя жена. Почему это тебя так удивляет?
- Отойди от двери, - сказал я. - Я хочу взглянуть на твою жену.
- Ты что, псих?
- Отойди от двери.
- Черт побери, что всё это значит? - через мою голову спросил долговязый Бартера.
Я оттолкнул его и ринулся в дверной проем. Два красных саквояжа стояли на полу посреди комнаты. В кровати действительно лежала женщина, увидев меня, она села, подтянув простыню к подбородку. У неё были светлые волосы и зеленые глаза, она их так на меня вытаращила, будто собиралась закричать. Но нет, женщина просто смотрела на меня и молчала. Следов косметики на её лице я не заметил, поэтому вполне можно было бы поверить, что ещё пару минут назад она покоилась в объятиях Морфея. Только вот не выглядела эта красавица заспанной
- Ваше имя? - спросил я.
Она не соизволила ответить.
Я обернулся к долговязому:
- Как тебя зовут?
- Джо.
- Просто Джо?
- Джо Карлейль. А это моя жена.
- Ты уверен, что это твоя жена?
Карлейль не ответил и повернулся к блондинке. Она, усмехнувшись, сказала:
- Меня зовут Стефани. Стефани Карлейль.
- Стефани, в котором часу вы сюда приехали?
- Около восьми вечера. А что?
Я открыл шкаф. Женское пальто, два платья, ночная сорочка, несколько юбок и блузок.
- Джо, а где твои вещи?
- Я люблю путешествовать налегке, - буркнул Карлейль.
- Можешь предъявить какие-нибудь документы?
- Это ещё зачем?
- Я спрашиваю, есть у тебя какая-нибудь бумага, удостоверяющая личность?
- Нет.
- Ты приехал на своей машине?
- Да, но
- Покажи лицензию.
Карлейль пожал плечами:
- Ради Бога. - Он взял с тумбочки бумажник, извлек из него лицензию, подал мне. Кроме бумажника на тумбочке лежали ключи от зажигания и наручные часы. - Ты полицейский? - спросил Карлейль.
- Да.
Лицензия действительно была выписана на имя Джозефа Карлейля, проживающего в Дэвистоне. Я занялся тумбочкой - выдвинул верхний ящик, он был набит дамским бельем. Два нижних пустовали.
- Не возражаешь, Джо, если я открою саквояжи? - спросил я. Попробовал бы он возразить.
- Пожалуйста.
Я присел перед саквояжами на корточки, открыл первый - он оказался пуст. Второй - тоже. Я закрыл саквояжи и прошел в душевую. На дне раковины лежала расческа. Распахнул дверцы аптечки - пусто. Я вернулся в комнату. На спинке стула - пиджак, рубашка и галстук, принадлежащие, по всей вероятности, Джо Карлейлю. Под стулом - башмаки. На сиденье этого же стула брошены явно второпях платье Стефани и её нижнее белье.
Стефани перехватила мой взгляд.
- Это мое, - сказала она, очаровательно улыбаясь. -
- Разумеется, - сказал я. - А где ваша сумочка?
Она на мгновение изменилась в лице. Мне показалось, что я слышу, как в мозгу у неё щелкает арифмометр.
Затем она снова улыбнулась:
- Должно быть, оставила в машине.
Я повернулся к Карлейлю:
- Где ты припарковался?
- Рядом с домом Майка.
- Так это твой «кэдди»?
- Ну, мой.
- Но тогда выходит, что вы здесь появились часа два с половиной назад, не раньше.
- Нет, - стоял на своем Карлейль, - мы приехали в восемь. Можешь справиться по журналу регистрации.
- Долго вы намерены здесь пробыть?
- Не знаю дня два-три.
- Мы приехали порыбачить, - любезно пояснила Стефани.
- И поэтому привезли с собой исключительно вечерние платья?
- Ну, видите ли - начала она, но я снова повернулся к Карлейлю:
- А ты, значит, отправился на рыбалку в этих шикарных брюках?
- Я же сказал, что всегда путешествую налегке. В чем был, в том и приехал.
- То есть ты хочешь меня уверить, что собирался рыбачить в лакированных туфлях и при галстуке?
Карлейль ответил совсем уже мрачно:
- Это мое личное дело. Американские граждане имеют право ловить рыбу, где и как им захочется.
- Только не в мутной воде.
Тут вмешался Бартер:
- Может, оставишь их в покое? Ну что ты к ним привязался?
- Хорошо, - сказал я. - Я хочу осмотреть остальные комнаты.
- Слушай, так ты распугаешь всех моих постояльцев. Придумал себе развлечение - врываться к людям среди ночи.
- Поменьше разговаривай, - оборвал я его.
Карлейль наконец сообразил, что должен проявить возмущение:
Эй, коп, а извиниться за свой визит ты не намерен?
- Пошел ты, - сказал я ему, не сомневаясь, что только такого извинения он и заслуживает. Бартер и Хез ждали меня во дворе.
- Откуда начнем? - спросил Бартер.
- С комнаты номер один.
- Как пожелаешь. Только учти, постояльцев у меня нынче раз-два и обчелся.
В первом домике никого не было. В окне комнаты номер три, которую якобы занимала Бланш, тоже было темно. Бартер постучал в дверь.
- Кто там? - отозвался мужской голос.
- Это я! - крикнул Бартер. - Я, хозяин мотеля!
- О, сейчас! - В окне вспыхнул свет.
Нам пришлось ждать несколько минут, прежде чем за дверью послышались шаги. Открыл человек в трусах, на которых была изображена целая стая волков, все на задних лапах. Волки, задрав морды, выли нет, не на луну, а на стройные женские ножки в ночных небесах.
Человек в трусах не был похож на волка. Скорее на беременную волчицу. С красными воспаленными глазами и отвислым животом. Было ему лет под шестьдесят.
- А где? - начал он, но увидел меня и замолчал.
- Где кто? - спросил я.
Красноглазый отреагировал моментально:
- Не кто, а что! - улыбнулся он, и мне сразу стало ясно, что я имею дело с отъявленным плутом. - Мистер Бартер, где же обещанное полотенце?
Черт, совсем запамятовал, - сказал Бартер. - Можно нам войти, сэр?
- Если мой вид вас не смущает
Он отступил, и мы гуськом - впереди Бартер, за ним Хез, я замыкающий - последовали в комнату. Первым делом я посмотрел на кровать. Две подушки, обе мятые. Прошел в душевую. Два полотенца, на одном - следы помады.
- Пошли дальше, - сказал я.
На выходе Бартер сказал (мне послышались в его голосе нотки благодарности):
- Чистое полотенце, сэр, я принесу, как только освобожусь.
В четвертой, пятой и шестой комнатах постояльцев не было. В седьмой девушка, - черноволосая, в синем купальном халате, - увидев Бартера, явно хотела его о чем-то спросить, но тут в её поле зрения попал я, и она не издала ни звука.
- Прошу прощения, мэм, если разбудили, - сказал Бартер. - Позволите заглянуть на пару минут?
Девушка испытующе посмотрела на него, потом на меня и отошла от двери. Она даже не возмутилась - дескать, по какому праву, что за безобразие и так далее.
- Вы одна? - спросил я.
Она мотнула головой:
- Муж в сортире. Позвать его?
- Не трудитесь. Пошли, Бартер.
Уже во дворе я обернулся - девушка смотрела нам вслед. Потом она ушла в домик и закрыла за собой дверь.
В остальных комнатах никого, - сказал Бартер. - Но ты, конечно, желаешь удостовериться в этом лично.
- Да нет, пока что всё было так, как ты сказал.
- Ну и?
- Зачем терять время?
- Вот и я так думаю, - сказал Бартер. - Иди-ка ты, парень, к себе и ложись. Проспишься - утром будешь как огурчик.
- Нет, - сказал я, направляясь к машине, - не время спать.
- Куда это ты собрался? - почти ласково спросил меня Бартер.
- В полицию.
VII
Я преодолел искушение забраться в «кадиллак» и поискать сумочку Стефани. Интуиция мне подсказывала, что никакой сумочки там нет.
В нашем деле - я имею в виду сыск - о многом догадываешься интуитивно, а действуешь зачастую автоматически. Правда, детективом я работал с недавних пор, поэтому нюх у меня не такой, как у Барри или у Тони Митчелла.
Им достаточно взглянуть на человека, чтобы узнать всю его подноготную, и в этом нет ничего удивительного, ведь они в силу специфики нашей профессии постоянно и, главное, уже давно общаются с ворьем и прочими представителями криминального мира. В любом деле, чтобы стать профессионалом, требуется опыт. У меня его ещё маловато.
Опытный ювелир без лупы определяет, что ему принесли - страз или настоящий бриллиант. Он чувствует камушек на ощупь, по игре света в гранях видит его, что называется, насквозь.
Так вот, когда дело нечисто, сыщик это тоже чувствует.
Может быть, Стефани действительно оставила сумочку в машине.
Может быть, мне померещилось, что я укладываю Анну в постель в комнате номер тринадцать.
Может быть, у меня просто мания подозрительности, а все вокруг говорят мне правду, одну только правду и ничего кроме правды.
Может быть, Карлейли действительно обожают путешествовать налегке, и очень возможно, что эта милая супружеская пара заняла комнату номер тринадцать ровно в восемь вечера.
Я даже готов был поверить, что солнце встает на западе.
Но ведь для женщины сумочка - это не то же самое, что, например, бумажник для мужчины. Выходя из автомобиля, сумочку она никогда не забудет. У женщины в сумочке вся её экипировка.
Я дал задний ход и объехал «кадиллак». Фары выхватили из мрака фигуру Бартера - он с опущенной головой быстро шел к своему дому. Хезекая скользил за ним как гигантская тень.
Я поехал, как вы, наверное, уже догадались, к судье Оливеру Хэнди. Конечно, правильнее было бы сразу позвонить в полицию, но искать в четыре ночи на лесной дороге телефонную будку мне как-то не пришло в голову.
Я уже взял себя в руки и был совершенно спокоен. Мысль, что кровь на дне платяного шкафа могла принадлежать Анне, теперь казалась мне нелепой.
Да, Анна исчезла, да, ей несомненно угрожала какая-то опасность, но в её смерть я больше не верил. Не знаю почему. Зато я готов был биться об заклад с кем угодно и на любую сумму, что кровь в комнате номер одиннадцать как-то связана с её исчезновением. Я не сомневался, что в этой комнате было совершено убийство, ведь никто не станет резать себе вены в платяном шкафу, так что без посторонней помощи туг не обошлось.
Я гнал машину на предельной скорости. Полицейский остается полицейским, даже если на его удостоверение всем наплевать. Я надеялся, что хотя бы местные власти в лице судьи Хэнди способны припугнуть Бартера и его шайку.
Если преступник боится, это всегда на руку полицейскому. Каждый прячет в шкафу скелет и не торопится вытаскивать его на середину гостиной в разгар семейного чаепития. Именно страх заставляет свидетеля сообщать нужные нам сведения, страх, что вам известны какие-то его тайные грешки. Страх имеет свойство перерастать в панику, а когда преступник в панике, с ним, с преступником, легче справиться.
Вероятно, судья Оливер Хэнди был из тех, кто побаивается открывать входную дверь в ночное время, - пропуская меня в дом, он казался испуганным. Это меня удивило. Впрочем, удивляться я начал ещё раньше, когда, подъезжая, увидел в окнах его бревенчатой хижины свет.
Хэнди был в пижаме, но у меня не создалось впечатления, что мой визит заставил его покинуть теплую постель. Я постучал, и вместо того, чтобы спросить: «Кто там?», он сразу мне открыл.
- Это вы, Колби? - всматриваясь в темноту, произнес судья. Я понял, что его уже предупредили о моем возможном появлении.
- Рад, что запомнили мое имя, - сказал я.
- Как же, как же - промямлил Хэнди, и я поразился происшедшей в его облике перемене - он выглядел теперь гораздо старше, чем три часа назад, когда разглагольствовал о рыбалке на Салливанской косе.
Тогда его синие глаза прямо-таки блистали, а красиво очерченный рот напоминал лук Купидона, сейчас губы у него тряслись и взгляд был как у дохлого окуня.
- Что случилось? - спросил он.
- Мне надо с вами поговорить, - ответил я.
Он кивнул:
- Заходите.
Я прошел вслед за судьей в гостиную, где мало что изменилось с тех пор, как мы с Анной маялись в ожидании звонка из двадцать третьего участка.
Похоже, вскоре после нашего отъезда судья лег спать. Но вот проснулся он явно не от моего стука в дверь - я заметил тлеющую сигарету в хрустальной пепельнице на столике рядом с телефоном.
- В чем дело? - спросил Хэнди. - Я уже спал.
- Простите, что разбудил вас.
- Пустое. Так что с вами опять приключилось?
- Мне нужно позвонить в полицию.
- Зачем?
- Долго рассказывать. Я сам ещё не во всем разобрался.
- Жизнь вообще штука непростая. Но раз уж вы меня разбудили, сделайте милость, расскажите, почему вам приспичило звонить среди ночи в полицию.
- У меня пропала невеста, - сказал я.
- Что вы хотите этим сказать? - Судья открыл стеклянную сигаретницу, достал сигарету. - Вы курите?