Эван Хантер - Ружье

ДЕСЯТЬ ПЛЮС ОДИНРоман

Глава 1

Никто не думает о смерти чудесным весенним днем.

Осеньпора для смерти, отнюдь не весна. Осень навевает мрачные мысли, вызывает в воображении жуткие картины и напоминает о смерти сухостью и блеклостью всеобщего увядания. Осень коротка, быстротечна, наполнена запахами плесени и тлена. Люди часто умирают осенью. В природе все часто умирает осенью.

Напротив, смерть весной непозволительна. По этому поводу закон гласит следующее (Уголовный кодекс. Статья 5.006): «Смерть весной»: «Умерший, либо послуживший причиной смерти, либо скрывающий мысли о смерти в период весеннего равноденствия считается виновным в совершении уголовного преступления, наказуемого» И так далее. Этот закон строго-настрого запрещает умирать между 21 марта и 21 июня, но что поделаешь, на каждый закон находятся свои нарушители.

Человек, вышедший из здания на Калвер-авеню, вот-вот должен был стать таковым. Вообще-то он был вполне приличным гражданином, трудягой, верным мужем, любящим отцом и прочее, прочее, прочее. Он и не собирался нарушать закон. Он не знал, что смерть запрещена законодательной властью, а если бы и знал, то в тот ясный весенний день это интересовало его меньше всего на свете.

Как раз наоборот, он думал о жизни. Он думал, что на следующей неделе у него день рождения и что ему исполнится сорок пять, хотя он чувствует себя ничуть не старше тридцати пяти. Ему казалось, что седина на висках только прибавляет шарма его благородной внешности, что плечи его по-прежнему широки, что теннис дважды в неделю позволил ему избавиться от начавшего было беспокоить его животика.

Он думал обо всем этом, когда в свежем весеннем воздухе просвистела пуля, выпущенная с крыши дома напротив. Бешено вращаясь на лету, она пронеслась высоко над крышами автомобилей и головами прохожих, наслаждавшихся весной, и с безошибочной точностью попала ему между глаз.

Он почувствовал сокрушительный удар, и на мгновение у него мелькнула мысль, что он наткнулся на стеклянную дверь, отделявшую вестибюль от улицы, а потом все пропало. Пуля пробила кость, вонзилась в мягкую ткань мозга и вырвала часть затылка, оставив дыру размером с бейсбольный мяч. Мысли оборвались, чувства оборвались, наступило ничто. Удар пули отшвырнул его фута на три прямо на проходившую мимо девушку в желтом платье. Едва девушка инстинктивно отпрянула, он упал на спинутело его осело наподобие брошенного аккордеона, мышцы теннисиста расслабилисьон был мертв еще до того, как ударился о тротуар. Из большой дыры в переносице вытекла тоненькая красная струйка, а из огромного выходного отверстия у основания черепа фонтаном хлынула теплая дымящаяся кровь и ручейком побежала по тротуару в сторону оцепеневшей от ужаса девушки. Она отдернула ногу как раз вовремяеще мгновение, и кровь коснулась бы носка ее туфли.

Детектив Стив Карелла посмотрел на тело на тротуаре и с удивлением подумал, что десять минут назад, когда он выходил из участка, мух на улице не былодля них еще слишком прохладно. Теперь же, когда он смотрел на труп, из которого уже перестала течь кровь, мостовая была покрыта мухами, они роились в воздухе и еще полдюжины облепили рану между глаз убитого.

 Вы что, накрыть его не могли?  раздраженно бросил он одному из врачей. Тот пожал плечами и с невинным видом указал на полицейского фотографа, который вставлял новую кассету в камеру, укрывшись в тени стоявшей у обочины машины «скорой помощи».

 Нужно его снять,  не поднимая головы, буркнул фотограф.

Карелла отвернулся от трупа. Это был высокий мускулистый человек с крутыми скулами и коротко подстриженными каштановыми волосами. Прищурившись от яркогосолнечного света, отчего его лицо приобрело обиженное и даже несколько страдальческое выражение, он подошел к девушке в желтом платье, окруженной несколькими репортерами.

 Позже, ребята,  сказал он, и газетчики, странно притихшие в присутствии покойника, подались назад в кружок зевак за полицейским кордоном.

 Как вы себя чувствуете?  спросил Карелла.

 Нормально! Во дела!

 Вы в состоянии ответить на несколько вопросов?

 Конечно. Ничего себе! В жизни такого не видела! Ой, я еще своему расскажу!

 Как вас зовут, мэм?

 Миссис Ирвинг Грант.

 Ваше имя?

 Лизенн. Через «з».

 Ваш адрес, миссис Грант?

 Гровер-авеню, 1142. Это за Первой.

 Угу,  пробормотал Карелла, записывая адрес в блокнот.

 А то еще подумаете, что я живу в пуэрториканском квартале.

 Нет, не подумал,  ответил Карелла. Неожиданно он почувствовал себя очень усталым. На тротуаре лежал труп, а возможная свидетельница убийства волновалась только о том, не подумал ли он, что она живет по соседству с пуэрториканцами. Ему захотелось объяснить ей, что ему совершенно наплевать, в каком квартале она живетв пуэрториканском или чехословацком,  лишь бы она с минимумом эмоций и максимальной точностью могла рассказать, что она видела и что произошло с убитым, у которого теперь уже не было никакой национальности. Продолжая записывать, он пристально посмотрел на нее, надеясь, что выразил в этом взгляде все свои чувства.

 Вы можете сказать, что произошло?

 А кто он?

 Пока не знаем. Его еще не обыскивали. Жду, когда закончит фотограф. Так расскажите, что произошло?

 Я просто шла мимо, а он налетел на меня,  пожала она плечами.  Потом упал, и смотрю, а из него кровь течет. Во дела, говорю вам, ничего подобного

 Как это налетел на вас?

 Ну так, попятился.

 В него уже выстрелили, да? И, падая, он натолкнулся на вас?

 Не знаю, может быть, и стреляли. Наверное, да.

 Он отшатнулся или упал, или как это было?

 Не знаю, не обратила внимания. Я ведь просто шла мимо, а он как врежется в меня! Вот и все.

 Ну, хорошо, миссис Грант, а потом?

 Потом он упал на спину. Я отошла, посмотрела, а из него кровь течет. Вот когда я поняла, что он ранен.

 И что вы тогда сделали?

 Да не помню я. Кажется, просто смотрела на него и все.  Она покачала головой.  Вот муж-то удивится.

 Вы слышали выстрел, миссис Грант?

 Нет.

 Вы уверены?

 Я шла и думала о своем. Я и представить не могла, что такое может случиться. То есть, возможно, выстрел и был, могло быть и целых шесть выстрелов, но только я ничего не слышала. Он вдруг- как налетит на меня, а потом упал, и все лицо у него было в крови. Фу!  Миссис Грант передернуло от такого воспоминания.

 А вы никого не видели с пистолетом?

 С пистолетом? Нет. С чем, с пистолетом? Нет-нет.

 Итак, вы шли и думали о своем, но это до того, как его застрелили, а что потом, миссис Грант? Вы никого не видели в окнах домов через дорогу или на крышах? Вы не заметили ничего необычного?

 Я не смотрела по сторонам,  покачала головой миссис Грант.  Я смотрела на его лицо.

 Этот человек ничего не сказал до того, как упал?

 Ни слова.

 После того, как упал?

 Ничего.

 Спасибо, миссис Грант,  чуть заметно, но добродушно улыбнулся Карелла и закрыл блокнот.

 Это все?

 Да, спасибо.

 Но  Миссис Грант огорченно пожала плечами.

 Да, миссис Грант?

 Ну мне не надо будет идти в суд или еще куда-нибудь?

 Не думаю, миссис Грант. Большое спасибо.

 Ну, ладно,  произнесла миссис Грант, продолжая разочарованно смотреть вслед Карелле, который снова направился к тому месту, где лежал труп.

Полицейский фотограф исполнял свой замысловатый «обрядовый танец», то и дело щелкая спуском камеры и меняя разовые вспышки, то изгибаясь всем телом, то вставая на колени, чтобы сделать снимок пол нужным углом. Двое медиков-практикантов стояли, покуривая, у «скорой помощи» и обсуждали неотложную трахеотомию, которую один из них делал накануне. В двух шагах от них, рядом с патрульным полисменом беседовали детективы Монохэн и Монро из отдела убийств северного сектора. Карелла посмотрел в сторону фотографа и подошел к детективам.

 Вот так так! Чем мы заслужили такую честь?

Монохэн, в черном пальто и котелке, похожий на полицейского 20-х годов времен Сухого закона, обернулся и увидел Кареллу.