Эд МакбейнВыбор убийцы
Глава 1
В винном магазине запах стоялбудь здоров.
Весь пол был усыпан бутылочными осколками, сверкавшими весело, словно трубы духового оркестра. Под ногами, напоминая тонкий прозрачный ледок, позвякивали стекляшки помельче и покрупней, круглые плоские донышки и бутылочные горла с зазубренными краями. Казалось, что по витринам и полкам пронесся разрушительный ураган. Восьмидолларовое виски и дешевое красное вино по двадцать пять центов за бутылку соединились на полу в демократическом коктейле. На того, кто решался переступить порог, обрушивался крепкий запах спиртного, растекавшегося по деревянному полу ручейками; они замедляли свой бег, наталкиваясь на запруды из битого стекла, и разливались в маленькие пахучие озерца.
Среди бутылочных осколков и луж из вина и виски лежала девушка с полуоткрытым ртом. У неё были рыжие волосы и огромные, расширенные смертью глаза. В неё выстрелили четыре раза, и кровь все ещё текла на пол, смешиваясь с вином. Ее длинные мокрые волосы разметались по полу. Тело и одежда как будто пропитались алкоголем.
Находиться в магазине было не так-то просто. Прибывшие на место происшествия полицейские в иных обстоятельствах не отказались бы опрокинуть стаканчик-другой, но сейчас алкогольные пары били в нос, обжигали горло и легкие, кружили голову, несмотря на то, что входная дверь была распахнута, а на улице дул легкий июньский ветерок.
Стив Карелла с облегчением выскочил на улицу. Он любил посидеть за бутылкой виски с приятелями, но терпеть не мог, когда ему в лицо дышали перегаром, а в магазине воняло так, словно компания алкоголиков, гогоча и перебивая друг друга, рассказывала скверный анекдот.
Скверный анекдот заключался в том, что на полу лежала убитая рыжеволосая девушка. Это скверно в любое время года, но сейчас особеннов июне, в этом месяце свадеб, когда все пробуждается к жизни и когда весенняя свежесть встречается с летним теплом. Стиву Карелле очень нравилось жить на белом свете, и он, как человек великодушный, был готов делить эту радость с другими людьми. По роду занятий ему часто приходилось иметь дело со смертью, чаще всего внезапной, но он так и не научился, в отличие от многих своих товарищей по работе, относиться к ней с холодным равнодушием. Карелла ценил в человеке достоинство. Люди дрались, напивались, блевали и сквернословили, но все же оставались людьми, пока держались на ногах.
Из давно забытого курса антропологии, прослушанного когда-то в колледже, в голове у Кареллы вдруг всплыла фраза: «Человек стоит особняком, ибо только он стоит на двух ногах». Наверное, у этой сентенции могут быть разные толкования, но Карелле было важно одно: человек тогда человек, когда он на своих двоих. Смерть сбивает его с ног и лишает чувства собственного достоинства. Мертвецу наплевать, в каком виде у него пробор. Мертвую девушку в магазине не волновало, что у неё из-под юбки торчит комбинация. Смерть превращает человека в бесформенную груду плоти. Еще недавно это была женщина, которая смеялась, целовала любимого, поправляла сбившийся чулок и красила губы с той сосредоточенностью, которая присуща только женщинам. Глядя на то, чем она стала, Карелла чувствовал, как его охватывают печаль и ощущение какой-то трагедии, смысла которой он ещё не осознал.
Он был рад снова оказаться на улице.
Тем временем у входа в магазин полиция проводила симпозиум. Нечто вроде приема для блюстителей порядка. Правда, здесь не подавали напитков, и собирались эти джентльмены не для того, чтобы обсудить последний роман 12-летней девочки-француженки; зато каждый ощущал тут удивительное чувство товарищества, ту непринужденность в отношениях, которая возникает между собратьями по ремеслу.
Двух верзил из отдела по расследованию убийств Главного управления звали Моноган и Монро. Оба были одеты в серые фланелевые брюки и твидовые пиджаки спортивного покроя.
Обычно мы такими делами не занимаемся, сообщил Карелле Моноган.
Только в виде исключения, сказал Монро.
Шеф приберегает нас для дел посерьезнее, продолжал Моноган.
Для трудных случаев, добавил Монро.
Нас не волнуют преступления на любовной почве.
Месть, ревность и все такое прочее, объяснил Монро.
Нам подавай предумышленные убийства.
Спланированные заранее, уточнил Монро.
Мы профессионалы экстра-класса, скромно заметил Моноган.
С нами шутки плохи, сказал Монро.
Это большая честь для восемьдесят седьмого участка, с усмешкой сказал Карелла. С самоуверенными здоровяками из Главного управления он говорил спокойно; чувствовалось, что Карелла прекрасно владеет собой. Одет он был в синий шерстяной костюм с белым платочком в нагрудном кармане и в белую рубашку с синим в золотую полоску галстуком. В его чисто выбритом лице с заметными скулами было что-то восточное, и это стало особенно заметным, когда он прищурил карие глаза, глядя на Монро и Моногана. Он явно получал удовольствие от пикировки.
Ваш восемьдесят седьмой участок должен быть польщен, сказал Моноган.
В высшей степени, добавил Монро.
Мы в восторге, признал Карелла.
Все хотят примазаться, сказал Моноган.
Не сочтите за лесть, сказал Карелла, но мы действительно рады, что к нам прибыли лучшие представители отдела по расследованию убийств.
Валяет дурака, заметил Моноган.
Издевается, согласился Монро.
Считает, будто их участок сможет обойтись без нашей помощи.
Ему кажется, что мы им не нужны.
А кому-нибудь мы нужны?
Не больше чем дырка в черепе.
Он намекает, что нам лучше, убираться подобру-поздорову.
Он вежливо советует нам отправляться к чертовой бабушке.
Ну и пес с ним, сказал Моноган. Карелла снова улыбнулся, но затем принял серьезный вид и заглянул в магазин.
Что вы на это скажете? осведомился он. Моноган и Монро как по команде повернулись к двери и заглянули в магазин. Полицейский фотограф склонился над убитой, распростертой на стеклянном крошеве. Сверкнула вспышка.
У меня такое впечатление, задумчиво сказал Моноган, что кто-то тут слетел с катушек.
Глава 2
Мейер Мейер явно не успевал на бар-мицву. Это было как дважды два.
Жаловаться было не на кого. Он давно уже договорился с лейтенантом, что в день бар-мицвы его не поставят на дежурство, но лейтенант не мог знать, что накануне произойдет убийство. Впрочем, на территории 87-го полицейского участка убийство может случиться в любой день и час, а потому планировать бар-мицвы надо так, чтобы они не совпадали по времени с убийствами.
Сам Мейер Мейер не особенно печалился по этому поводу. Праздновалось тринадцатилетие маленького разбойника Билли, которого родные любовно называли Билли-Колотилли. К несчастью, он был сыном родной сестры Мейера Мейера, и дяде следовало бы испытывать теплые родственные чувства по отношению к прелестному крошке. Кроме того, его собственна? супруга успела прожужжать ему все уши о грядущем великом событии. Теперь же она будет целую неделю плакать и рыдать. Не попала на бар-мицву! И всю эту неделю он будет питаться консервами, и в супружеской спальне долго не будет раздаваться скрипа пружин. Такие вот дела...
Человек, сидевший напротив Мейера Мейера в дежурной комнате 87-го участка, и не подозревал, что его собеседник может не попасть на праздник в честь очаровательного Билли-Колотилли. Ему было на это плевать. В его винном магазин произошло убийство, и теперь только одно занимало все его мысли и чувства.
Погибло товару на четыре тысячи! выкрикивал он. Кто мне заплатит за это? Я сам? Кто возместит мне убытки?
Вы полагаете, мистер Фелпс, что это должен сделать восемьдесят седьмой участок? осведомился Мейер. Вопрос он задал спокойным, ровным голосом, простодушно глядя на своего собеседника голубыми глазами. Мейер Мейер был очень спокойным человеком. В свое время его отец, считавший себя неоцененным юмористом, решил, что сыграет отменную шутку, если даст своему сыну имя, в точности совпадающее с фамилией. Мейер Мейер, шедевр остроумия, образец благозвучия...
Случилось так, что семья Мейеров, ортодоксальных евреев жила в квартале, где, кроме них, евреев было раз-два и обчелся. И если уличные мальчишки не могли найти никакого другого предлога, чтобы отлупить Мейера Мейера, им достаточно было упомянуть вслух его двуствольное имя. Узнав, благодаря отцовской причуде, почем фунт лиха, Мейер обрел и сверхъестественное терпение. Оно не оставило никаких физических следовесли не считать ранней лысины. К тридцати годам голова Мейера стала голой, как бильярдный шар. Теперь ему шел тридцать восьмой год, и он был вынужден пропустить семейное торжество, и вот сейчас, облокотившись на стол, Мейер с присущим ему терпением ждал, что же ответит ему мистер Фелпс.
Ну, а кто, по-вашему, должен за все это платить? гнул свое Фелпс. Я? Хватит с меня того, что из моих денег в этом городе полиции платят жалованье. А что я имею взамен? Меня защищают от бандитов? Погибло товару на четыре тысячи долларов, а тем временем...
Погибла девушка, спокойно поправил его Мейер.
Все это так, конечно, отозвался Фелпс. Но известно ли вам, сколько времени мне понадобилось, чтобы поставить заведение на ноги? Магазин, между прочим, не на главной улице, не где-нибудь в самом центре, в огнях рекламы. Но люди идут сюда, потому что у магазина есть репутациявот в чем дело. В этом районе, да будет вам известно, есть и другие магазины, однако...
Когда вы ушли из магазина вчера вечером, мистер Фелпс? спросил Мейер.
Не все ли равно когда? Вы видели, что там творится? Вы видели перебитые бутылки? Уничтожено почти все, что было в наличии! Где же был ваш патруль? Перебить столько стекла и не привлечь внимания...
И ещё четыре раза выстрелить, мистер Фелпс. Тот, кто бил бутылки, выстрелил четырежды.
Да, я знаю. Ну, хорошо, поблизости не так много жилых домов, люди могли не услышать звон и выстрелы. Но полицейскийон что, оглох? Куда он вообще подевался? Небось зашел в бар и надрался как свинья!
В тот момент он пошел на другой вызов.
Так что важнеемой товар или какой-то дурацкий другой вызов?
Ваш товар, вне всякого сомнения, очень важен, мистер Фелпс, сказал Мейер. Без него жители нашего участка просто поумирали бы от жажды. Мы, полицейские, никогда не преуменьшали важности винных магазинов. Но в это время за несколько кварталов от вашего заведения одного человека пытались ограбить. Патрульный не в состоянии заниматься двумя преступлениями одновременно.
А разве мой магазин не ограбили?
Судя по всему, нет. Насколько я понимаю, деньги из кассы не пропали.
Слава Богу, я оставил Анни только пятьдесят долларов, чтобы ей хватило до закрытия.
Анни работала у вас давно?
Около года.
А что бы вы могли рассказать про...
Господи, весь мой товар! Сколько же это надо денег, чтобы все восстановить!
Так что бы вы могли рассказать про Анни? продолжал свое Мейер. Его терпение, казалось, вот-вот лопнет.
Про Анни?
Да. Про убитую. Про ту самую девушку, которую мы нашли мертвой на полу магазина в лужах вашего бесценного товара.
Ах, Анни...
Давайте немного поговорим о ней. Если, конечно, вы ничего не имеете против, мистер Фелпс.
Нет, пожалуйста.
Итак, Анни Бун. Вы знали её под этим именем?
Да.
Она работала у вас около года, верно?
Да, около года.
Она была замужем?
Да.
Вы уверены?
Да.
По нашим сведениям, она в разводе.
Ах да. Конечно, в разводе.
У неё один ребенок, так? Когда она работала, ребенок оставался с её матерью?
Да, вроде так. Кажется, у неё мальчик.
Нет, сказал Мейер. Девочка.
Девочка? Да, действительно, девочка.
Анни было тридцать два года, не так ли, мистер Фелпс?
Да. Тридцать два или тридцать три.
А вы женаты, мистер Фелпс.
Я?
Вы.
Я думал, мы говорим об Анни.
Сначала мы говорили об Анни. Теперь говорим о вас.
Да, женат.
И давно?
Четырнадцать лет.
Дети есть?
Нет.
Сколько вам лет, мистер Фелпс?
Сорок один.
Ладите?
Не понял.
Я говорю, с женой ладите? повторил Мейер.
Разумеется. Что за вопрос!
Не надо так раздражаться, мистер Фелпс. Далеко не все мужья ладят со своими женами.
Лично у меня с женой прекрасные отношения. И я не понимаю, зачем вам это надо знать? Какое отношение это все имеет к погрому?
В первую очередь нас интересует убийца, мистер Фелпс.
В таком случае я должен быть на седьмом небе от счастья, что Анни погибла. Иначе полиция вообще не обратила бы внимания на разгромленный магазинмол, совершенные пустяки, стечение обстоятельств.
Не следует так упрощать, мистер Фелпс, сказал Мейер. И вдруг спросил:У вас есть револьвер?
Что?
Револьвер. Пистолет. Оружие.
Нет.
Вы уверены в этом?
Конечно.
Учтите, мы можем проверить.
Я понимаю, что вы можете проверить... Фелпс вдруг осекся, как человек, внезапно осознавший, что угодил впросак. Он ошалело уставился на Мейера и скривил лицо, отчего брови его поползли вверх. Что вы сказали?
Мейер только хмыкнул в ответ.
Вы случайно не меня подозреваете? По-вашему, я мог совершить убийство?
Мейер грустно кивнул головой.
Вы попали в точку, мистер Фелпс.
* * *
В кабинете лейтенанта Бирнса стоял человек ростом под метр девяносто и весом около девяносто килограммов. У него были голубые глаза, тяжелый квадратный подбородок с ямочкой посередине и рыжие волосы, только над левым виском, куда его однажды ударили ножом, виднелась седая прядьона появилась после того, как рана зарубцевалась. Нос абсолютно прямой, рот красиво очерчен. Была в его облике какая-то надменность, словно он не одобрял ни лейтенанта Бирнса, ни его кабинета, ни Стива Кареллу, стоявшего рядом.
Стив, начал Бирнс, это... это... Лейтенант загляну в листок, который он держал в правой руке. Это Коттон Хейз. Он вопросительно взглянул на рыжеволосого. Я не ошибся, Коттон Хейз?
Да, сэр, Коттон.
Бирнс откашлялся.
Коттон Хейз, ещё раз повторил он и украдкой взглянул на Кареллу, после чего замолчал, может быть, для того, чтобы имя и фамилия запомнились получше. Детектив второго класса, произнес наконец Бирнс. Будет работать вместе с вами. Переведен из тридцатого участка.
Карелла кивнул.
Это Стив Карелла, представил его лейтенант Бирнс.
Рад познакомиться, сказал Карелла и шагнул навстречу рыжему.
Карелла, повторил Хейз и крепко пожал протянутую ему руку. Руки у него были большие, на тыльной стороне курчавились рыжие волосы. Карелла заметил, что Хейз не пытался стиснуть ему ладонь, как это порой делают крупные мужчины, чтобы произвести впечатление. Он коротко и крепко пожал руку Карелле и тотчас отпустил её.