Она произнесла эти слова с теплотой в голосе. Неплохой ответ, подумал Ван дер Вальк.
Теперь вы их продадите?
Придется: надо же как-то платить за похороны.
Вы сообщили его дочерям?
Я послала им телеграммы, но вряд ли они приедут.
Я прочитал всего несколько писем, но у меня сложилось впечатление, что они привязаны к нему.
Не мне судить, комиссар. Все они замужем, у двух есть маленькие дети. Им будет сложно приехать.
Сам Ван дер Вальк, как и всякий голландец, имел сильно развитое «чувство семьи» и ожидал того же от Мартинесов, поэтому ее слова немного ошарашили. Он считал, что хоть кто-нибудь из дочерей мог бы приехать. Отца убили! Особенно младшая, Стаси, которая, судя по всему, была ему ближе остальных. Они все живут на одной улицеодна из сестер могла бы пару дней присмотреть за ее детьми. Хотя это не имеет отношения к его работе.
Итак, мадам, вы не знаете никого, кому могла быть выгодна его смерть.
Вы правы. Самым теплым тоном.
Отвергаете предположение о связи с другой женщиной. Я верю вам на слово, но, как вы понимаете, нам придется проверить.
Проверяйте сколько угодно.
И вы отрицаете конфликт по поводу деловой сделки.
Звучит так, словно он торговал наркотиками или занимался контрабандой. С сарказмом.
Нет. Но, оказавшись в бедственном положении, он мог совершить несвойственные ему поступки, нечто противозаконное?
Вы его не понимаете, вспыхнула она и с тревогой посмотрела на комиссара. Он был джентльменом. Звучит старомодно, но существовала определенная черта, через которую он не мог переступить. Некоторые вещи он не принимал.
Я сам не люблю плохо думать о людях, спокойно ответил Ван дер Вальк. Однако должен помнить, что его убили, мы все время к этому возвращаемся. Приличные люди составляют большинство, они придерживаются определенных норм этики, у них есть свои ценности, принципы. Но почти все убийства совершаются приличными, честными людьми. Я не собираюсь выдвигать предположение, что господин Мартинес стащил банку горошка в супермаркете.
Или поймал того, кто это сделал, с горечью продолжила она, и был убит в драке. Хочу, чтоб вы поняли. Я не пытаюсь помешать вам делать вашу работу, но прошуоставьте мне хоть немного покоя и самоуважения. Он имеет право на частную жизнь.
Что ж, не стану вам больше досаждать, мадам.
Он встал, чтобы проводить ее, и в этот момент зазвонил телефон.
Не вешайте трубку, раздраженно бросил комиссар. Он был недоволен ею, как, впрочем, и самим собой. До свидания, мадам.
Простите, я говорила слишком резко.
Вас можно понять. Всего доброго, мадам Слушаю, кто это?
Отдел с Ривирен-Лаан, ответил молодой бодрый голос. Вы интересовались по поводу машины.
Да. И что?
Да в общем-то ничего. Патрульный обратил внимание на то, что она два дня стоит на неположенном месте, и стал спрашивать о ней в окрестных домах. Мы проверили номер. Арендованная машина, так что мы разрешили ее забрать.
Машину арендовал иностранец?
Точно. Эти туристы бросают машины где попало, а потом говорят, что не поняли правила. Что тут можно поделать? Я просто подумал, что вам это может понадобиться.
Хорошо. Продиктуйте мне номер и дату, на случай если потребуется проверить.
Экий бодрячок. Не слишком заносчивый, правда, его информация не имела большого значения.
Ван дер Вальк надел шляпу и отправился прогуляться к Харбор-Билдинг в Амстердаме.
Мартинеса здесь все-таки знали, вернее, его узнали по фотографии, которую предъявил Ван дер Вальк. Он часто «мелькал туда-сюда». После нескольких неудачных попыток расследование привело Ван дер Валька в отдел под названием «Линдберг импорт экспорт агентсшап», где он разыскал некоего господина Фрица Нимейера, удобно устроившегося в комнате с кондиционером.
Средних лет, но молодящийся, коренастый, спортивного вида, с темными вьющимися волосами, красивыми зубами и глазами. Улыбчивый, располагающий к себе. Открытый и доброжелательный.
Рад встрече, комиссар. Сигарету? Кофе? Я сам хотел к вам прийти, только не знал куда и к кому. Я собирался поручить секретарше заняться этим, а вы тут как тутпрямо как в кино, верно? Ха-ха-ха. Да, я читал в утренней газетебедняга Вадер.
Вадер? О нет, спасибо, только не сейчас.
Нимейер расслабленно откинулся на спинку стула, щелкнул зажигалкой, прикурил длинную американскую сигарету и сидел, раскачиваясь на стуле. Он словно сошел с цветного разворота журнала «Лайф» («молодой, энергичный бизнесмен из Амстердама»).
Мы были своего рода родственниками. Я, скажем так, наполовину его бывший пасынок. Короче говоря, его бывшая жена вышла замуж, и в результате появился я.
Они развелись?
Упаси бог, Вадер не разводился. Настоящий католик. Брак был аннулирован, мой дорогой комиссар, судом в Ватикане, или как там это называется. Не могу сказать ничего конкретного, но точно знаю одно: это стоит дороже обычного развода, отнимает больше времени и приносит больше хлопот. Зато престижно. Так поступает итальянская аристократияв этом весь Вадер. Он рассмеялся, потом вдруг вспомнил о смерти и быстро придал лицу приличествующее случаю выражение.
Ван дер Вальк успокоил его улыбкойда, это в стиле Мартинеса.
Не могу сказать, что поначалу не испытывал к нему неприязни, непринужденно продолжал Нимейер, но с возрастом это прошло. Несколько лет назад я встретился со стариком по делу. Естественно, я знал, кто он такой. Должен сказать, я проникся к нему симпатией: не знаю другого такого человека, который бы так ловко обращался с официантами, усмехнулся он. Итак, чем могу служить, комиссар?
Между вами существовала некая договоренность.
Неофициальная. От меня многого не требовалось. Если мне попадалось что-то, не относящееся к нашей области деятельности, я сообщал ему об этом. И помогал ему иногдаприкрывал по телефону. Должен признаться, и он помогал мне. У него здесь были обширные связи, он хорошо разбирался в некоторых областях, прекрасно знал закон. Не думайте, что я занимался благотворительностью, у него был огромный опыт. Когда-то он владел здесь фабрикой, и потомдо войныу него появилась еще одна, по-моему, в Ирландии. Понимаете, я не мог взять его на работу. Он был намного старше меня и все такое, понимаете? Да он и сам не хотел. Слишком ценил свою независимость. Работа с девяти до шести не для Вадера. Совсем не его стиль!
Что вы знаете о его сделках?
Абсолютно ничего. Мы заключили дружеское соглашение, но это все: у меня свой бизнес, а у негосвой. Между нами не было «конкуренции». Он занимался делами, которые может выполнить один человек, не привлекая штат служащих. Нечто вроде посредника. Звучит не слишком престижно или доходно. Но такая работа может оказаться необходимой, полезной и прибыльной. И ни в коей степени бесчестной, добавил он.
Вы, случайно, не знаете, чем он занимался последние полмесяца?
Не имею ни малейшего понятия, с готовностью ответил он. Послушайте, комиссар, вы как будто намекаете, что он занимался чем-то сомнительным, а я мог быть в курсе. Нет-нет. Неэтично. Я ничего подобного не знаю. А если бы знал, то ни за что бы не признался. Считайте меня соучастником, но вот что я вам скажуздесь вы просчитались. Я понимаю, его зарезали прямо на улице. Все это напоминает гангстерский сериал«ОБрайен знает слишком много, Синдикат должен его убрать». Нет, комиссар, он не играл в грязные игры, по какой бы неровной дорожке ни ходил.
То же самое сказала мне его жена, но мне хотелось бы услышать ваши доводы. Кстати, вы ее знаете?
Нет, хотя, конечно, знаю о ее существовании. Никогда не просил его познакомить нас. Это выглядело бы бестактно: ведь ячто-то вроде незаконного пасынка, засмеялся он. Но Вадер он был слишком опытным, слишком рассудительным. И слишком благородным. Он был честным дилером. Посредники мы иногда обходим закон, пробиваемся через бюрократическую волокиту. Но не думайте, что мы занимаемся темными делами, комиссар.
Не нужно оправдываться, сказал Ван дер Вальк. Я не из финансового управления.
Я только хотел сказать, торопливо продолжил Нимейер, на нашем этаже есть отдел, который специализируется на налоговой политике. Я сам пользуюсь их услугами. Что это такое? Консультант рассказывает вам, как законным путем обойти налоги, избежать конфликта с Акцизным управлением и тому подобное. Он не делает ничего противозаконного; он такой же уважаемый человек, как любой другой в этом городе. Справедливо?