Мистер Воллек взглянул на Ван дер Валька с полуулыбкой. Тот поинтересовался:
Формально все было действительно так, как вы сказали? Или это для того, чтобы хоть утешить бедного старика?
Вы находите эту смерть слишком своевременной?
Огнестрельное самоубийство легко фальсифицировать.
Именно поэтому мы проверили все чрезвычайно тща-тель-но. Именно поэтому лейтенант был очень недоволен, так что меня не удивили ваши сомнения. Он заулыбался шире. Ни я, ни врач не обедали. Эксперты еще перед Саверни немного выпили, но они сделали всю работу досконально. Никаких следов надувательства. Я абсолютно уверен в том, что, когда отошлю завтра бумаги прокурору, он немедленно подпишет их, и тогда бедный старый немец сможет забрать свою дочь домой.
Тогда я забираю отсюда миссис Маршал. Она действительно имеет право осмотреть дом.
Я позвоню, чтобы вам дали ключи. Кстати, я нашел на своем столе сообщение, когда мы вернулись из института. От нашего человека в Париже. Он сказал, что видел там нескольких типов из управления компании «Сопекс», кстати, там был и ваш Канизиус. Они не проявляли никакого беспокойства по поводу этой смерти, говорили только «ох, какая трагедия», ну и тому подобную чушь. Вот что интересностарик Маршал, похоже, потихоньку впадает в маразм. Это, конечно, хранится в глубочайшей тайне в интересах компании и так далее, но, несомненно, он чрезвычайно стар, по причине этого они позволяют ему только лишь говорить, что он весьма «рад и признателен», но на него особенно никто внимания не обращает. Каждое утро он приезжает в офис и портит им всю малину, но они подыгрывают ему и старательно делают вид, что подчиняются его приказаниям и что без его чуткого руководства дела не идут. А на самом деле компанией управляет довольно узкий круг правления.
Тем более тогда делать мне больше нечего, со смешком заметил Ван дер Вальк. И я могу со спокойной душой завтра утром отправляться домой. Возможно, в ее компании возвращение в Амстердам будет довольно приятной поездкой. Я так думаю, что она унаследует все состояние. А вы бы переслали мне все важные бумаги, когда их подпишет кто следует, я могу вернуть их с письменным рапортом. Буду рад повидаться. А то меня ждет американский солдат, напоровшийся на нож в порту четыре дня назад, и дача ложных показаний по этому делу.
Воллек печально улыбнулся:
А у меня три угнанных автомобиля за три недели. Такая бывает скучная жизнь иногда. Что ж, до встречи. Если она захочет остаться побродить здесь, то дайте мне знать, я за ней присмотрю.
До скорого и тысяча благодарностей. Если будете в наших краях
Жаль, что не успел оказать вам должного гостеприимства. Что ж, я побуду здесь. Жена не слишком огорчитсяу нас сейчас гостит ее сестра. Ля-ля-ля с утра до вечера. Спокойной ночи.
Ван дер Вальк рассмеялся и торопливо побежал вниз по гулким ступенькам.
Это была все та же взятая напрокат машина или, если не эта, точно такая же; безликий серый «опель», такой же, как тысячи других. Ее лыжи были привязаны к багажнику на крыше. Она спокойно сидела и курила.
Поведете вы.
А?
Я не знаю дороги.
Да, конечно. Этот взятый напрокат автомобиль был лучше, чем у него, но только лишь потому, что он был более новым. За полчаса дороги от Страсбурга до Саверни они не обмолвились ни словом, но он чувствовал, насколько ей больно и тяжело. Она сидела рядом с ним в этой маленькой машине, не пристегнувшись ремнем, сменив ботинки на высоких каблуках на кожаные мокасины, приняв позу водителяколени врозь под скрывавшей их юбкой. Ее пальтодорогая вещь с норковой подкладкойбыло расстегнуто, так что автомобиль вместо неприятного резкого химического запаха, который царил в большинстве немецких машин, был наполнен ароматом теплой, восхитительной женщины. Каждый раз, когда они проезжали мимо светофора, он бросал быстрый взгляд на ее профиль. Ее лицо потеряло свою жесткость, исчезло какое-то диковатое выражение глаз, которое сохранялось все время их пребывания в кабинете мистера Воллека, она выглядела очень молодой и ранимой. Так же, как и тогда, в Инсбруке, она была соблазнительной, так что уже не в первый раз ему пришлось защищаться от ее чар. В ее изменчивости была такая сила, что он не мог не восхищаться ею, какой бы она ни была, игнорировать ее было невозможно.
Перед Саверни они свернули налево, и он был вынужден поехать медленнее по незнакомой извилистой дороге. Вокруг было пустынно, вечер был туманным и холодным, так что, по всей вероятности, жители пригорода пораньше отправились по постелям. Остановившись у полицейского участка, он окликнул жандарма, который дал ему ключи моментально, как только он назвал свое имя: мистер Воллек держал слово.
Полагаю, я вам не нужен, с надеждой сказал жандарм; в участке было тепло и вкусно пахло яблоком, которое он жевал.
Дом находился всего в сотне, может чуть больше, метров от того места, где они остановились, все соседние дома были темными, а окна закрыты ставнями. Оставить машину на улице было совершенно безопасно, а открывать ворота и заезжать во дворэто был риск привлечь любопытный взгляд. Он отпер дверь и пропустил женщину вперед, потом вошел сам.
Внутри было неуютномаленький дом быстро растерял все накопленное тепло, холодно, все кругом было перевернуто полицейскими экспертами и уже покрыто пылью. Анн-Мари огляделась вокруг без тени смущения.
И вы были здесь этим утром? И нашли их мертвыми?
Да. Было уже слишком поздно. Везде, где я был, я был слишком поздно.
Как мог такой болван, как вы, надеяться хоть что-то понять?
Я часто бываю болваном, и я уже усвоил, что иногда ситуации бывают такими, что кто угодно будет выглядеть бóльшим болваном, чем он есть на самом деле. Так что не стоит заблуждаться на этот счет.
Что вы за болван, резко повторила она. И как вы узнали, что он здесь, вы, непроходимый тупица?
Я предположил, что он каким-то образом выбрался из Австрии. Чутье подсказало мне верный путь, и я вышел на человека, который помог ему. Его старый знакомый. А Жан-Клод оказался довольно остроумным и попросил его позвонить, если на горизонте появится какой-нибудь болван вроде меня.
Позвонить? Но здесь же нет телефона.
Совершенно верно, но вы-то откуда знаете?
Вы думаете, что вы такой хитрый? Я это вижу. И я это знаю. Жан-Клод ненавидел телефоны. Он ни за что не стал бы скрываться в том месте, где есть телефон.
И тем не менее у владельцев местного кафе он есть.
Вы крайне некомпетентны, вы невежественный идиот. Я же сказала вам, что вы должны прекратить эту гонку. Я же предупреждала вас, что вы занимаетесь делом, в котором ничего не смыслите. Неотесанная вы деревенщина. Вы двигались на ощупьи вот вам результат. Я предлагала вам деньги. Вы могли бы получить очень много денег, гораздо больше, чем вы сможете заработать за всю свою жизнь, одним махом. Я предлагала вам себя. Вы что думаете, что я из тех женщин, которые ложатся в постель с первым встречным глупым мужланом, с которым они познакомились на спортивной базе? Нет. Вы решили поиграть в честного глупого полицейского, слишком целомудренного, чтобы жить. Вы должны! Должны найти его, потому что вам при-ка-за-ли! В жизни не встречала такого тупицу.
Ван дер Вальк присел. Пыльное сиденье у окна с поразившими его драгоценными камнями сверкало: немного пыли не смогло испортить его красоты. Он был чем-то похож на коня в руке шахматиста. Он очень надеялся на то, что им будет сделан верный ход.
По вашему мнению, он убил себя из-за того, что знал, что я у него на хвосте, и что он не сможет от меня скрыться, и что я буду строить баррикады на всех дорогах, как это делается в погонях за грабителями банков. Поэтому он убил себя прежде, чем я смог настичь его здесь?
Нет, вы, идиот, я в это не верю. Он не совершал самоубийства. Его убили.
В самом деле? Кто бы это мог быть? вежливо осведомился Ван дер Вальк. Вы?
Канизиус, вы, слепой дурак. А сейчас он сидит в Париже и от души наслаждается этой шуткой.
Значит, вы не поверили в гипотезу о самоубийстве, которую высказал мистер Воллек?
Я полагаю, что должна рассказать вам, произнесла она внезапно ставшим безжизненным, каким-то плоским голосом. Другого пути нет.