Он сидел запрокинув голову. Кончик его языка выглядывал из уголка рта.
Вы читаете мои мысли?
Мужчина в кресле медленно и глубоко вдохнул. Его дыхание отозвалось у него в горле. Он был действительно огромным, а его короткие пальцы напоминали выцветшие колбаски. На нем было плотное старое пальто, некогда черное, а теперь неопределенного серого цвета. Снег на его ботинках еще не успел полностью растаять.
Возможно. Конец светастранное понятие. Мир всегда находится на грани, но от гибели его всегда удерживает любовь, глупость или простая удача.
Ну да. Теперь уже слишком поздно: Старшие Боги выбрали себе корабли. Когда взойдет луна изо рта мужчины тонкой серебряной струйкой вытекла слюна и капнула ему на воротник. Что-то скатилось в тень от его пальто.
Да? А что происходит, когда появляется луна?
Мужчина в кресле пошевелился, открыл свои маленькие глазки, красные и опухшие, и заморгал, отходя ото сна.
Мне снилось, что у меня много ртов, начал он. Теперь его голос звучал тихо и с придыханием, что казалось странным для такого здоровяка. Мне снилось, что каждый рот открывался и закрывался по отдельности. Одни что-то говорили, другие шептали, трети ели, а некоторые молча ждали, он огляделся, вытер слюну с уголка рта и откинулся на спинку кресла, озадаченно моргая.
А вы кто?
Я снимаю этот офис, объяснил я.
Вдруг он громко рыгнул.
Извините, сказал мужчина хриплым голосом и тяжело поднялся с кресла. Он оказался ниже меня. Осмотрел меня с ног до головы мутным взглядом. Серебряные пули, произнес он спустя какое-то время. Какое старомодное средство.
Да, согласился я. Это слишком очевидновидимо, поэтому я и не вспомнил о них. Черт, да я ведь мог себя убить. Правда мог.
Ты смеешься над стариком, заметил мужчина.
Не совсем. Извините. А теперь уходите. Кое-кому еще нужно работать.
Он побрел прочь. Я сел на вращающийся стул и через несколько минут методом проб и ошибок обнаружил, что, если вращаться против часовой стрелки, он откручивается от основания и падает.
Поэтому я спокойно сел и стал ждать, пока зазвонит мой черный запыленный телефон. Свет в зимнем небе тем временем потихоньку угасал.
Звонок.
В трубке послышался мужской голос:
Никогда не задумывались об алюминиевой обшивке?
Я положил трубку.
Офис не отапливался. Интересно, сколько тот толстяк проспал в кресле?
Через двадцать минут телефон снова зазвонил. Рыдающая женщина умоляла меня найти ее пятилетнюю дочь, которая пропала прошлой ночью. Ее украли прямо из кроватки. Собака тоже исчезла.
Я не занимаюсь розыском пропавших детей, ответил я. Извините. Слишком много плохих воспоминаний.
Я положил трубку. Меня снова тошнило.
Уже темнело, и неоновая вывеска засветилась на той стороне дороги впервые с тех пор, как я приехал в Инсмут. Значит, мадам Изекиль занялась гаданием на таро и хиромантией. Красный неон окрашивал падающий снег в цвет свежей крови.
Армагеддон предотвращают мелочи. Так устроен мир. Так должно быть.
Телефон зазвонил в третий раз. Это снова был мужчина с алюминиевой обшивкойя узнал его по голосу.
Знаете, язвительно начал он, превращение из человека в волка и обратно невозможно уже по определению, нужно искать какое-то другое объяснение. Очевидно, что это деперсонализация или другие формы проекции. Травма головного мозга? Возможно. Псевдонейтротическая шизофрения? Просто смешно. В некоторых случаях в качестве лечения внутривенно вводят гидрохлорид тиоридазина.
И как, успешно?
Он фыркнул.
Вот что мне в вас нравится. Ваше чувство юмора. Уверен, с вами приятно будет иметь дело.
Я уже сказал вам, что мне не нужна алюминиевая обшивка.
Я говорю об исключительных, гораздо более важных делах. Вы ведь недавно в этом городе, мистер Тэлбот. Будет очень жаль, если мы, как бы это сказать, не поладим.
Говорите, что хотите, приятель. Вывсего лишь очередная правка, которую скоро внесут в книгу.
Мы устраиваем конец света, мистер Тэлбот. Глубоководные восстанут из своих могил в океане и съедят луну, как спелую сливу.
Что ж, тогда мне больше не придется беспокоиться насчет полнолуния.
Не пытайтесь нам препятствовать, начал было мужчина, но я зарычал на него, и он умолк.
На улице по-прежнему падал снег.
На другой стороне Марш-стрит, в окне напротив моего, в рубиновом свете от неоновой вывески стояла самая красивая женщина из всех, что я когда-либо видел. Она смотрела на меня.
И поманила меня пальцем.
Второй раз за день я положил трубку после разговора об алюминиевой обшивке, спустился по лестнице и чуть ли не бегом пересек дорогу, не забыв перед этим посмотреть по сторонам.
Женщина была одета в шелка. В комнате, освещенной лишь свечами, разило маслом пачули.
Когда я вошел, она улыбнулась и жестом пригласила меня сесть рядом с ней у окна. На колоде Таро она раскладывала какой-то пасьянс. При моем появлении она убрала карты одним элегантным движением руки, завернула колоду в шелковый шарф и аккуратно убрала в деревянную коробку.
От ароматов в ее комнате у меня застучало в висках. Я понял, что не ел сегодня. Возможно, поэтому у меня кружилась голова. Я сел к столу в свете свечей напротив нее.
Она протянула руку и взяла мою ладонь.
Внимательно посмотрела на нее и нежно потрогала указательным пальцем.
Волосы? Она выглядела озадаченной.
Да. Я уже долгое время предоставлен самому себе, усмехнулся я, надеясь, что моя улыбка выйдет вполне дружелюбной, но она все равно удивленно подняла бровь.
Вот что я вижу, продолжила мадам Изекиль, когда смотрю на вас. Я вижу не только глаза человека, но и глаза волка. В человеческих глазах я вижу честность, достоинство, невинность. Я вижу справедливого человека. Но глядя в волчьи глаза, я вижу скрежет зубов, рык, завывание и крики в ночи. Я вижу монстра с кровавым ртом, который носится по городу в темноте.
Как можно видеть рычание или крик?
Мадам Изекиль улыбнулась.
Это нетрудно, ответила она. У нее было не американское произношениеона говорила с русским, мальтийским или даже с египетским акцентом. Воображение позволяет видеть многое
Мадам Изекиль закрыла зеленые глаза. У нее были удивительно длинные ресницы и бледная кожа, а черные непослушные волосы развевались вокруг ее головы в шелковом платке, будто качаясь на приливах и отливах.
Существует обряд, сказала она, который поможет избавиться от темного образа. Нужно встать под проточную воду, под чистую родниковую воду и съесть лепестки белой розы.
А что потом?
Образ тьмы смоется с тебя.
Но он вернется в следующее полнолуние, возразил я.
Поэтому когда он смоется, нужно вскрыть вены и подставить их под проточную воду. Разумеется, будет больно. Но река унесет кровь.
Мадам Изекиль была облачена в шелка, в одежду и шарфы самых разных цветов, яркие даже в приглушенном свете свечей.
Она открыла глаза.
Теперь, сказала она, настал черед Таро. Она достала колоду карт из черного шелкового шарфа и передала ее мне, чтобы перетасовать. Я дунул на них, перемешал и сдвинул колоду.
Не торопись, заметила мадам Изекиль. Дай им узнать тебя, полюбить так, как любит женщина.
Я крепко подержал их, затем передал ей.
Она перевернула первую карту. Это была карта Вервульфа. На ней были изображены янтарно-желтые зрачки в темноте и белоснежно-алая улыбка.
В ее зеленых, похожих на изумруды, глазах я заметил смятение.
Эта карта не из моей колоды, произнесла женщина и перевернула следующую карту. Что ты сделал с моими картами?
Ничего, мадам. Я просто подержал их в руках, и все.
На следующей карте был изображен Глубоководный зеленый, чем-то напоминающий осьминога. Когда я взглянул на карту, рты этого чудовища (если это действительно были рты, а не щупальца) начали изгибаться.
Мадам Изекиль прикрыла ее другой картой, затем еще одной и еще. Остальные оказались простыми картонками без рисунков.
Это ты сделал? казалось, она вот-вот заплачет.
Нет.
Уходи, приказала она.
Но
Уходи. Она опустила глаза, будто стараясь убедить себя, что меня больше нет.