И нужно сказать, что всем этим Фрэнки Эрнандес заслужил себе глубокое уважение почти повсеместно. Он родился и вырос в одном из самых неспокойных районов города, неся на себе печать культурного конфликта с самого раннего детства. Ему пришлось преодолеть и языковой барьер, ведь в доме его детства говорили только по-испански. Мальчик из городских трущоб, он геройски сражался в морской пехоте во время Второй мировой войны, а потом, поступив работать в полицию, по иронии судьбы стал нести службу на тех самых улицах, которые взрастили его. И вот он дослужился до детектива 3-го разряда. Путь был достаточно долгим и мучительным, и битва эта до сих пор не была окончена. Нет, она продолжалась и по сей день, ведь Фрэнки Эрнандес был борцом за правое дело. Он хотел доказать всему миру, что пуэрториканский парень тоже может быть хорошим и порядочным человеком.
Значит, ты поговоришь с ним, Фрэнки? повторил свой вопрос Фрик.
Конечно, поговорю. Постараюсь встретиться с ним прямо сегодня вечером.
Вот спасибо, Фрэнки, лицо Фрика расплылось в улыбке. Он похлопал Фрэнки по плечу и заторопился в свой кабинет, расположенный на первом этаже. Эрнандес тем временем приоткрыл дверь в канцелярию и сказал:
Мисколо, в туалете кончились бумажные полотенца.
Ладно, я принесу, бросил Мисколо, не отрывая взгляда от пишущей машинки. Но потом, как бы припомнив что-то, он развернулся на вертящемся кресле и добавил:Послушай, Фрэнки, Стив говорил тебе насчет Мэй Риардон?
Ага.
Так ты как?
Согласен.
Вот и прекрасно, очень хорошо. А полотенца эти я занесу попозже.
Эрнандес вошел в дежурку. Не успел он усесться за свой стол, как тут же зазвонил телефон. Он вздохнул и взял трубку.
* * *
За запертой дверью с табличкой Л-нт ПИТЕР БЕРНС Карелла следил за поведением своего начальника.
Лейтенанту Бернсу явно не хотелось заводить этот неприятный разговор, что отражалось не только на его лице, но и во всем поведении: он нервничал, то сжимая, то разжимая кулаки.
Послушай, сказал Бернс, неужто ты думаешь, что этого ублюдка я ненавижу меньше, чем ты?
Да я это прекрасно знаю, Пит, сказал Карелла. И я сделаю все, что требуется...
Ты думаешь, мне доставил удовольствие этот звонок лейтенанта Абернати из главного управления? Как только ты ушел, Стив, тут же раздался звонок, и дежурный объявил мне, что со мной желает разговаривать лейтенант Абернати из этого чертового заведения на Хай-стрит. Этот Абернати берет трубку и спрашивает, работает ли у меня некий Стив Карелла и известно ли мне о том, что он разослал фотографии убитого по всем газетам, за исключением одной-единственной. А еще предупредил, что если полиция хочет наладить плодотворное сотрудничество со средствами массовой информации, то она должна относиться одинаково благожелательно ко всем газетам города. А потом он потребовал, чтобы я объявил тебе замечание и немедленно отправил фотографии в газету Клиффа Сэведжа, сопроводив материал твоими извинениями в письменной форме. И к тому же, он хочет, чтобы перед отправкой я ему все это показал. Вот так вот, Стив.
Хорошо, я все сделаю, сказал Карелла.
Ты же знаешь, как я ненавижу этого ублюдка Сэведжа.
Конечно, знаю, сказал Карелла. Вообще, это была дурацкая затея, такие чисто ребяческие уколы никогда не приносят ничего хорошего.
Ты на меня обиделся?
С чего это ты взял? Ведь указание поступило сверху, разве не так?
Конечно, так, Бернс покачал своей похожей на пушечное ядро головой; лицо его при этом имело самое мрачное выражение. Особо не расписывай там, Стив. Просто напиши, что, дескать, к сожалению, ваша газета выпала из списка адресатов или что-нибудь вроде этого. Уж лучше положить на стол полицейский жетон, чем унижаться перед таким мерзавцем.
Хорошо, сказал Карелла. Я сразу же займусь этим.
Ладно, иди, сказал Бернс. А кто-нибудь уже откликнулся на фотографии?
Нет пока, сказал Карелла, открывая дверь. У тебя ко мне есть еще что-нибудь, Пит?
Нет, нет, ничего, иди и занимайся работой. Давай.
Едва Карелла вошел в дежурку, к нему тут же подошел Эрнандес:
Стив, пока ты разговаривал с лейтенантом, тебе тут звонили.
Да? отозвался Карелла.
Ага. Звонил какой-то малый, который видел опубликованную в газете фотографию. Он утверждает, что опознал нашего покойника.
Глава 6
Человека, позвонившего в Восемьдесят седьмой участок и заявившего, что он опознал покойника, звали Кристофером Рэндомом. На вид ему было около шестидесяти с небольшим, и отличался он тем, что во рту у него сохранилось всего четыре зуба: два передних на верхней челюсти и два, тоже передних, на нижней. Он сообщил детективу Эрнандесу, что его легко разыскать в баре под названием Конец пути, там Карелла с Эрнандесом и нашли его в половине двенадцатого в тот же день.
Конец пути просто удивительно оправдывал свое название, ибо для большинства его завсегдатаев он и вправду оказывался концом пути. Публика здесь была в помятых и засаленных костюмах неопределенного цвета. Почти все сидели в головных уборах, всем было за пятьдесят, и у всех были красные носы и слезящиеся глаза хронических алкоголиков.
Кристофер Рэндом тоже не представлял собой исключения. Он был обладателем именно такого носа и таких глаз, да еще, как уже сказано, четырех зубов. В целом же он производил впечатление экспоната, который долго хранился в банке со спиртом. Карелла осведомился у бармена, кто здесь Рэндом, и вместе с Эрнандесом направился в дальний конец бара. Карелла предъявил Рэндому свой жетон детектива. Тот сначала недоуменно уставился на него, а потом кивнул и привычным жестом опрокинул в глотку остаток стоявшего перед ним виски. Он рыгнул, и от него понесло таким перегаром, что Карелла с Эрнандесом едва устояли на ногах.
Мистер Рэндом? спросил Карелла.
Он самый, сказал Рэндом. Кристофер Рэндом, Гроза Востока.
Почему вы так себя называете? спросил Карелла.
Простите, что называю?
Называете себя Грозой Востока.
О, Рэндом на какое-то время растерянно умолк. Да так, сказал он, пожав плечами. Это просто так говорится.
Сэр, вы позвонили в полицейский участок и сообщили, что знаете покойного, это так?
Совершенно верно, сэр, сказал Рэндом. Кстати, как ваша фамилия, сэр?
Карелла. А это детектив Эрнандес.
Очень рад с вами познакомиться, джентльмены, сказал Рэндом. Нет ли у вас желания принять для бодрости по маленькой, или при исполнении служебных обязанностей это не дозволяется? Он приостановился. Это тоже, так сказать, говорится для красного словца.
Нам не разрешено употреблять спиртное на службе, сказал Карелла.
Какая жалость, протянул Рэндом. Это просто позор и ущемление прав. Бармен, а мне, пожалуйста, еще порцию виски. Так, значит, вы по поводу фотографии в газете?
Правильно, сэр, так что насчет этой фотографии? сказал Карелла. Кто этот человек?
Этого я не знаю.
Но я считал...
Я хочу сказать, что я не знаю его имени. Впрочем, если быть более точным, то я не знаю его фамилии, а по имени я его как раз знаю.
И как же его зовут? спросил Эрнандес.
Джонни.
А как дальше, вы не знаете?
Совершенно верно, сэр. Знаю, что Джонни, а как дальшене знаю. Получается Джонни Неизвестный. Рэндом улыбнулся. Это я просто так говорю, понимаете? сказал он. О-о-о, а вот и виски. Вискинапиток мужественных. Уххх! Он пожевал губами, поставил опорожненный стаканчик на стойку и сказал:Так на чем же мы остановились?
Мы остановились на Джонни.
Да, сэр, именно на Джонни.
Так что это за Джонни? Откуда вы его знаете?
Я познакомился с ним в баре, сэр.
В каком?
Видимо, в баре С легким паром.
С легким паром? А где это?
На Восемнадцатой Северной?
Так вы спрашиваете нас или рассказываете нам? ответил Карелла вопросом на вопрос.
Я просто не знаю, как именно называется эта улица, сказал Рэндом, но название бара, сэр, я точно помню, у него еще на вывеске два круга. Может, хоть это поможет вам?