А у одного далекого южного халифа девиз состоял в переводе из одних непристойностей, а герб представлял собой изображение остаточной части оскопленного предмета в вертикальном положении среднего пальца. Жизнь такаягосудари стараются напугать, а не прощения попросить.
В палату степенно, с поклонами, вошли воевода и казначей.
Воевода Дубылом, был одного возраста и одной комплекции с Берендеем, начинающий полнеть, с длинными сивыми усами и бородой. Темное выдубленное солнцем и ветром лицо являло собой гранитный лик, которые имеют все военачальники: волевое, бравое и всегда правое, готовое к чеканке на медали. Как обычный военный, на вещи он привык смотреть с позиции силы. Иногда, когда Дубылом нервничал, на левой щеке дергался кривой сабельный шрам, след от похода в дикие земли. На правойналивался красным шрам от ожогаслед от плевка Змея Горыныча. Он никогда не снимал кольчуги, на которой с гордостью, носил три, особенно дорогих и близких сердцу, медали: пятьдесят лет безупречной службы в царской дружине; за битву со Змеем Горынычем; за героизм при взятии Троиюбилейный выпуск дорийцев, которые в своих архивах нашли амазонку Дуболомскуюучастницу легендарного похода. Дубылом с гордостью хвастал, что его прапрапрапрабабушка была царицей древних тавров, или киммерийцев. Дома у него хранилась большая коллекция наград и военных трофеев, которые собрал его воинственный род, больше похожая на музей боевой славы.
Рядом с дородным воеводой был почти незаметен маленький, плюгавенький, лысенький человечек; все они такие, серые генералыказначей Шейман-Алтынов-Копейкин. Очень честный, патриотически-настроенный, порядочный тип. На удивление и всеобщее подозрение, он ни разу не был уличен в краже государственного имущества. Может быть потому, что жил одиноко, от внимания боярышень сторонился. Поговаривали, что он у собственной ключницы под колпаком и двух сыновей, она нажила от казначея, скромника-соромника, а не неизвестно от кого. Аист Роженицы далеко не улетал.
Копейкин ведал государству счет, разбуди ночью, скажет: что, и где, и сколько лежит, чем полны государственные закрома. Деньги выдавал, даже царю, неохотно, справедливо считая, что он пускает их на ветер. Стихийным бедствием для Копейкина было время правления царицы Аниты.
Просит копейку, а забирает червонец, чуть не плача докладывал он Берендею.
А, пусть тешится, дело женское, не слушал и махал руками царь, далекий как от внешней, так и от внутренней политики.
Так червонцы золотые за границу, на тряпки идут. К нам тюль да колготки, а к ним золото. Инфляцией пахнет.
Фляциятвоя проблема, онацарица. Наладь у нас производство колготок.
Все одно, из Парижу выписывать будет, обреченным голосом отвечал Копейкин
Когда царица сбежала, Копейкин с облегчением вздохнул и занялся возмещением убытков
Ну, вот все собрались, объявил царь, садясь в свое председательское кресло, глядя сверху вниз на свою государственную думу.
Слушаем тебя батюшка? подал голос Копейкин, сидя между воеводой и ухмыляющимся Митрофанушкой. Вижу, что-то замыслили.
Замыслили, замыслили, пробурчал Берендей. Корона сползла на глаза, он с досадой её снял, поскреб седую макушку.
Собрал вас, людей ближних, чтоб волю свою объявить.
Объявляй, батюшка, Митрофанушка ловко поймал муху с колена воеводы, приставил кулачок к уху, заслушался.
Казначей и воевода неодобрительно покосились в его сторону, но смолчали.
На пенсию мне пора, неохотно сказал Берендей, глядя на золотую корону, вращающуюся на указательном пальце. На покой хочу, выдохнул он, посмотрев на недоверчивые лица думы. На пенсии хорошо, очередной вздох-выдох. Рыбку половить, грибки пособирать, в шашки с поваром поиграть, на поддавки. Стар я государством-царством править.
Супер-стар, хихикнул Митрофанушка, разжимая кулачок. Муха, сердито гудя, вырвалась на свободу, сделала пируэт над головой шута и выбросилась в окно, от греха подальше.
Эта новость государственного значения, осторожно заметил Копейкин, проводя ладонью по вспотевшему черепу.
Никто с годами не молодеет, авторитетно пробасил воевода.
Вот и я про что, оживился Берендей, о наследнике надо подумать. Кому царство оставить? Имею трех сыновей, царство делить, не намерен. Не для того его мои деды по крупицам собирали.
Чего думать? Старший, по праву должен наследовать, бухнул воевода.
Не по старшинству, а по уму надо выбирать, чтоб польза и прибыль государству была, заспорил казначей.
Вот и я о младшеньком, встрял в разговор Митрофанушка, его бубенцы весело звякнули.
А младший Ванька был дурак, Копейкин язвительно посмотрел на шута.
Я за старшего. В ледовом побоище он пятьдесят рыцарей колом в полынью загнал, упрямо гнул свою линию Дубылом, преданно выпучив глаза на Берендея.
Сила есть, ума шибкого не надо. Для чего, скажи мне, мы Оскара по заграницам учили? спорил казначей.
Знаем, чему он там выучился, воевода смерил грозным взглядом тщедушное тело Копейкина. Старший о дружине пуще всех заботится. Кто при случае, лучше всех за царство постоит? А у Оскара только купля-продажа в голове. На Запад смотрит, чего мы там не видели?
Твоя дружина жрать харчи бесплатные горазда, казначей выдержал испепеляющий взгляд Дубылома. Копейка царство растит и бережет не хуже твоей дружины.
Баба сеяла горох! закричали за окном так, что в горнице все вздрогнули.
Ты чего, ядрена вошь, в ногу не идешь? Всем стоять! Выйти из строя. Упор лежа принять. Раз! Два! Три!
Во, шут ткнул пальцем в окно, когда строем ходить, когда раком ползатьпри Бориске начнем.
Что ты в воинском искусстве понимаешь? рявкнул Дубылом.
Ничего, я не военнообязанный.
Прекратить спор! прикрикнул Берендей. Он соскочил с трона, возбужденно забегал из стороны в сторону, вопросительно теребя бороду.
Выбирать всегда трудно, потому что ошибиться можно. Вот я и решилза яблоками молодильными пусть отправляются. Кто больше принесет, тому царство оставлю. Берендей вопросительно посмотрел на сидящих.
Перед пенсией здоровье подправлю, добавил он.
Блеск! Дубылом поднял большой палец, воодушевлено отозвался, пошли старшего с дружиной, он тебе весь урожай принесет.
Не получится, Берендей нахмурился, застывая перед окном.
Борис, возвышаясь над отжимающимся новобранцем, громко отсчитывал:
Одиннадцать! Двенадцать! Шестнадцать! вот блин, опять сбился. Встать! Встать в строй. Ша-а-а-гом марш! Равнение держать не по полю идете к девкам красным, в царской дружине служить изволите, салаги. Здесь вам не там, а там вам не тут!
Борис поднял голову и, увидев царя-батюшку, помахал рукой, горделиво выпячивая грудь и подбородок. Берендей милостиво кивнул и повернулся к думе.
С дружиной не получится, повторил он. Ведь мы недавно ДП еще на пять лет подписали. Мораторий у нас.
Забыл, а что такое ДП? Воевода смущенно заерзал на скамейке. И молраторий, будь он не ладен?
Должностное преступление, расшифровал казначей.
Дорожное происшествие, шут коротко рассмеялся.
Договор о перемирии на пять лет, наполнил Берендей. Сократить число дружинников и провести конверсию.
Давно не воюем, сократили и консервы закрываем, с крестьянами бьёмся за урожай. Скоро дружинник сулицу от сохи не отличит, пожурился воевода, ожог на щеке покраснел, шрам гневно задрожал.
Зато казне прибыль, казначей потер руки.
Боевые походы тоже прибыль не малую приносили, и государственные границы расширяли, возразил воевода и смахнул со щеки скупую слезу.
А какие расходы были, какие расходы, скороговоркой пробормотал казначей.
Батюшка, а есть ли молодильные яблоки? Зачем они тебе, если мы наследника выбираем? наивно поинтересовался Митрофанушка.
Ты мне не дерзи, хоть и дурак в государственном масштабе, а воли языку не давай, если не понимаешь.
Понимаю батюшка.
Кто яблоки принесет, тот и царство получит.
Но есть ли такие яблоки на свете белом? допытывался Митрофанушка.