Я вижу, тебя оставили без обеда, леди этнограф, начал разговор писарь и поспешно перехватил уже занесённую для удара руку. Полегче, Элесит, полегче! Я не виноват, что с тобой так обошлись.
Пусти! потребовала я, безуспешно дёргая руку. Пусти меня и проваливай! Явился тут злорадствовать.
Полегче, Элесит, полегче, повторил Куарт и больно меня встряхнул. Я пришёл помочь тебе, а вовсе не злорадствовать.
Помочь?! Ты?!
Я горько расхохоталась и даже перестала вырываться; писарь воспользовался этим, чтобы выпустить руку и схватить меня за плечи. Хорошая шутка, дальше некуда!
Да нет же, Элесит, я пришёл помочь, настойчиво проговорил Куарт. В доказательство хочешь со мной позавтракать?
Ты Я проглотила ругательство, чувствуя, что уже не в силах спорить. Есть хотелось страшно, а перспектива позавтракать чем-то более существенным, чем привычная каша Убирайся.
Значит, договорились, просиял писарь и бесцеремонно взял меня под руку. Тут неподалёку есть одна харчевня
В харчевне Куарт ясно показал мне всё ничтожество моей жизни когда подозвал хозяина и велел принести запечённое мясо с имбирём и мускатными орехами, белый суп с травами, фрукты, вино, хлеб, сласти и мисочку для мытья пальцев. На мои робкие попытки отказаться от ожидающего меня пира писарь только ухмылялся не хуже, чем посыльный во дворе Ведомства и уверял, мол, честь не позволяет отпустить леди голодной.
За столом Куарт потчевал меня так, будто я была дамой его сердца, подливал мне вина, шутил и отпускал комплименты и всё время следил за выражением моего лица, следил холодными расчётливыми глазами. Успокоился он только тогда, когда взял с меня клятву пообедать и поужинать в этой же харчевне и заплатил хозяину столько, сколько хватило бы на неделю роскошной жизни. И ни словом не обмолвился о делах.
Заговорила о них я, и заговорила тогда только, когда мы вышли уже из харчевни на улицу. До этого слаб человек боялась спугнуть нежданную удачу, брякнуть грубость, после которой Куарт откажется от безумной идеи сделать меня счастливой.
Это взятка? спросила я как можно более холодно. Старый Везер Алап преподал нам не так уж много уроков, но один из них был таков: если уж тебе навязали деньги или помощь, оплачивай их на месте, не жди, пока на твой долг набегут проценты. И ещё не стоит быть благодарным. Благодарность подтачивает верность короне хуже, чем старые долги.
Как можно, Элесит! шутливо возмутился писарь. Неужели я не могу по старой памяти
Не смешно, отрезала я. Говори сразу, чего ты хочешь, и забудем об этом. Ну?
Соглашайся, выдохнул мне в лицо сын лесопромышленника. От него пахло дорогим вином, которое нам подавали в харчевне. Неужели перебрал? На что тебе твоя жизнь? Соглашайся ехать весной в лес, и всю зиму я буду тебя кормить не хуже, чем сегодня.
По-твоему, слуги короля продаются за тарелку? с отвращением спросила я и попыталась оттолкнуть писаря. Не тут-то было, он грубо обнял меня и зашептал мне в самое ухо до отвращения трезвым голосом, хоть и пытался изображать пьяного.
По-моему, жалкая ты дурочка, не сегодня-завтра тебя бы выловили из реки. Ещё живую, и проводили бы в тюрьму для таких дурочек, как ты. Ходила бы с кандалами на ногах, выпрашивала подаяние, пока не возместила бы штраф. Ведь денег у тебя всё равно нет?
Твоё какое дело? зло спросила я и постаралась ткнуть Куарта локтем в бок. Он только теснее обнял меня и зашептал с новым жаром:
Соглашайся, дурында. Новая жизнь вместо прозябания, вкусная еда, мягкая постель, комната с окном Соглашайся.
Если я тебя сейчас арестую, у меня будет очень много неприятностей, Куарт, сквозь зубы ответила я. Но у тебя их будет ещё больше и, поверь, мне будет не так грустно просить подаяние, если тебя упрячут в тюремные подвалы.
Шуток не понимаешь, оттолкнул меня Куарт. Полегче Элесит, нельзя так разбрасываться старой дружбой.
Не были никогда мы с тобой друзьями, прошипела я. Проваливай, и чтобы больше я тебя в Ведомстве не видела.
Куарт отвесил мне шутовской поклон точную копию того, которым удостоил меня посыльный и весело засмеялся.
До весны и не увидишь, а там я ведь могу и не спрашивать твоего согласия, а обратиться сразу к Везеру Алапу. Лес хочет тебя, а мы хотим лес угадай, чьими интересами пожертвуют в первую очередь?.. Счастливо оставаться!
С этими словами он повернулся и пошёл прочь, даже не подумав отменить свой щедрый заказ в харчевне. Что-то мне подсказывало: я приду и на обед, и на ужин. И, возможно, соглашусь и на другие условия этого человека
Варус, где я родилась и выросла, был тесным городишкой, фактически крепостью, форпостом в борьбе человека и леса. Поселиться за пределами каменных стен не удавалось никому: то нападали дикие звери, то появлялась нежить, то вдруг деревья прорастали прямо сквозь дома, пробивая соломенные крыши. Так люди и теснились под охраной заклинаний, магов, огня и железа, дрались из-за свободного угла, а за комнату могли бы и убить. О собственных домах не мечтал никто, всё принадлежало короне. Столица была другой просторной, светлой, шумной и весёлой, сюда съезжались люди со всей страны в поисках лёгких денег, славы и высокого положения. Серьёзных стен вокруг столицы не было: корона не считала нужным заботиться о людях, ищущих её расположения, и отгораживалась от верных подданных в замке на окраине города. Королевский замок был укреплён по-настоящему, и каждый удар колокола там менялись караулы, как будто венценосцы постоянно ожидали нападения. Нападения, однако, не происходило, страна была мирной и только на южной границе пошаливали степные дикари, да в море резвились пираты, по большей части верные подданные короны.
Широкие улицы вымощены камнем, который завозили с восточных гор, из окон вот уже десять лет не выливают никакой гадости, разве что вам вздумается спеть чьей-нибудь дочке серенаду. Повозки, спешащие из конца в конец, нарядные всадники из потомственных дворян а, может, из личных, выслуживших свой титул на воинской службе Нет, столица отличалась от Варуса, и отличалась в лучшую сторону, вот только пропасть в ней было ничуть не сложнее, чем в моём родном городе. Шум, гам, толпы праздных прохожих, крики, предупреждающие о появление всадника или быстроходной повозки от всего этого звенело в ушах и рябило в глазах, а мне, как никогда, нужно было спокойно подумать. Пойти домой? Но возвращение в тесные стены Ведомства, особенно после полученного замечания, прельщать могло только совсем уж безумного человека. К родителям? Отец сейчас в судебных архивах, он-то не станет прогуливать службу из-за плохого настроения! Мать, конечно, не работает, жене личного дворянина не пристало, но наверняка опять «помогает» соседке, богатой торговке, продаёт фрукты в её лавке. Вечером она принесёт домой корзину подпорченных яблок и по липовой дощечке на каждые три дубовых из выручки. Есть, конечно, дом младшей сестры, и там как раз никто деньгами не озабочен. Сестрица вышла замуж за судейского сынка, который в ожидании тёплого местечка нигде не служит, живут с женой на скудное вспоможение от королевского судьи, которому ещё жену надо содержать, большую модницу, как люди рассказывают. Говорят ещё, талантливый юноша не так-то прост, и может помочь любому страждущему, подделав отцовскую подпись или приложив украденную ещё в детстве печать всё это не за «спасибо», разумеется. А сестра целыми днями вышивает отец когда-то сказал нам обеим или приданное, или образование. Кто что выбрал, конечно, но в то время я думала, что сумею выслужить потомственное дворянство, а там и муж сыщется. Сестра поступила умнее но пусть меня нежить сожрёт, если я ей в этом признаюсь! Нет, я не хотела идти в дом своего зятя.
Куда мне всё же отправиться, а?..
Решение подсказал нарядный всадник в жёлтой карманьоле и синих панталонах, который проскакал мимо меня на игреневом жеребце. Вернее, не он, а донесшийся из верхнего окна ближайшего дома женский голос, который крикнул: «После пяти ударов в королевском саду!»