Когда северянин собрался уже устраиваться на ночлег в снятой комнате, спутник его направился вниз.
Куда ты? Никаких встреч в этих стенах
Я хочу всего лишь проведать лошадей.
Не заметил, что ты так уж их любишь. Местный конюх о них позаботится, я хорошо заплатил.
Энори качнул головойрезко, так, будто смахивал паутину из слов:
Не доверяетеидите со мной, но не надо меня останавливать.
Не доверял. И пришлось тащиться за этим парнем, а тот, будто не провел столько времени в седле, почти слетел по лестницерассохшаяся, под его шагами она даже не скрипнула. Перед конюшней остановился, будто с размаху налетел на закрытую дверь.
Идите первым, не попросил, потребовал.
Засада там, что ли, ждет?
Нет.
Ангет Пулан бросил монетку прикорнувшему внутри у дверей конюху, зашел внутрьвсе тихо, спокойно. Энори появился скоро, и выглядел непривычно, собранно-настороженно. А вот кони заволновались слегка; хуже всего повел себя черный злой жеребец. Конюх подскочил тут же; за еще одну монету ответил, кому принадлежит скакун. По описанию именно на нем чужак и приехал.
Что это с ним? спросил Пулан у разволновавшегося слуги. А то: вдруг заболела скотина, собственной снятой шкурой не расплатишься.
Энори протянул руку, что-то произнес напевно, и столь тихо, что северянин не понял. Конь испуганно захрапел, прижал уши. Голос звучал, и постепенно скакун успокоился, позволил поднести ладонь к морде почти вплотную. Пулан думал, юноша сейчас погладит коня, но тот убрал рукубудто устало и с облегчением даже.
Возьми и не говори лишнего, протянул конюху третью монетку.
Тот закивал, кланяясь; три монеты за то, что постояли возле чужого коняда за это навечно готов позабыть, что видел их здесь. А Энори вдруг быстро и тихо сказал:
А о своих не тревожься, доедут: день будет ясным.
И ушел, оставив конюха, смотрящего на него с полуоткрытым ртом, как на диво дивное.
Что это было такое? спросил Пулан уже наверху.
Познакомиться с лошадкой захотелось, ответил Энори с усмешкой, очень неприятной какой-то. Нам ведь вместе потом ехать, и далеко. С хозяином я договорюсь, а вот конь мог и заупрямиться
А с этим убогим?
Я слышал внизу через стенус нему едут мать с сестрой, беженцы, он боится, собьются с дороги в метельвсе ее предвещает. Но нет, развеется. Доброй ночи, в один миг оказался в своей комнатушке, захлопнул за собой створку двери.
Черная важная галка восседала на дереве, под которым произошла встреча. Не иначе как птичий летописецвот разъедутся, и она проскачет по снегу, впечатает в него знаки следов, повесть о том, что здесь было Чудилась в происходящем некая издевка судьбына чужой территории двое посланцев своих господ, двое чужаков сговариваются о том, что делать с этой провинцией.
Вэй-Ши был высоким и крепким, очень широкоплечим, среди более низкорослых рухэй, верно, казался еще внушительней. Охотничья одежда Хинаи ему шлатолько такой охотник наверняка выслеживал кабана или медведя, никак не белок стрелял.
Он так приветствовал собратьев по сговору, что ясно былос куда большим удовольствием убил бы на месте, а еще лучше приказал бы сделать это своим подчиненным, чтоб самому руки не пачкать. В чем-то справедливо: Энори считает предателем, а Пулана с послом кем-то вроде гостей, за спиной хозяина покупающих наемных убийц.
Мэнго видел сон, глухо сказал посланник. Он верит таким предзнаменованиям, и, видно, не зря, раз одержал столько побед. У-Шен считает сны просто снами, но не он старший.
Что же вашему полководцу привиделось?
Мне о том не доложили, буркнул рухэйи. Только сам посудия здесь, и войско готово.
Еще не готово. Стоит не там, где надо, а потому для Хинаи безопасно, обронил Энори.
Вот уж кому все равно, кем его считают. Совести не больше, чем у той самой сороки. Улыбается, причем равно дружески и этому мрачному вояке, и его коню, сегодня смирному, но не менее мрачномуа те одинаково неприязненно смотрят на Энори. А ему это нравится? И улыбканикак не попытка и в самом деле завести дружбу, скорее, подчеркиваниеты уж никак не выше меня, головорез переодетый. Вот уж и правда странно. Отправляться к чужакам в военный лагерь, и при этом испытывать удовольствие от неприязни Любой разумный человек, что бы он там ни затеял, постарается к себе расположить. А этот отвечает на вопросы с таким небрежным, едва не смеющимся видом может, прав был хозяин, и Энори все же немного не в своем уме?
Что ты еще знаешь о наших войсках?
Так, как я, им тут никто не поможет, юноша потрепал по шее своего скакуна, который настолько неподвижно стоял, будто заснул.
Веди себя повежливей, проворчал Вэй-Ши. К тому же ты слишком молод. Ты знаешь эти горы?
Не только горы. Все сильные и слабые места обороны тоже, и знаю, как вам получить желаемое.
Зачем ты это делаешь?
Знал ведь, но все равно спросил.
У меня есть причины.
Кто-то обидел, и ты решил рассчитаться попозже, поморщился Вэй-Ши. Это всегда ненадежно, хотя порой месть придает сил.
Энори вдруг спросил:
Тебя послал У-Шен, но ведь от Мэнго тоже есть поручение?
Ты знаешь? воин опешил на миг, но тут же кивнул:Тем лучше.
Я проходил проверку много лет назад, задумчиво сказал юноша. Тогда мне это оказалось полезным Но ваш народ я не знаю. Не все готовы терпеть непонятное, особенно если это предатель и человек другой крови. Если я там, у вас, отвечу на все вопросы, что вы готовы сделать для меня лично?
Рухэйи подумал и произнес неохотно:
Если сможешь все это, и то, что поручил Мэнго, ты нам нужен. А значит, за свое положение можешь не опасаться. Но вот уж тепло к тебе относиться никак не прикажешь.
Этого и не нужно, Энори искоса глянул на Пулана, сказал ему:Сейчас наше дело. Рухэйи кивнул. Пулан, пожав губы, отъехал недалеко, и навострил уши, но разобрать ничего не мог. Воин что-то говорил Энори, потом передал некий предмет. Тот подержал в руках и вернул, что-то сказал в свою очередь. Потом протянул рукуПулан испугался, что сейчас коснется оружия этого дикаря. Такого они не прощают. Но нет, обошлось. Энори только добавил что-то вдогонку к первой своей фразе. Рухэйи казался потрясенным. Сунул первый предмет за пазуху и потянул длинный нож из ножен. Зрение у Пулана было лучше, чем слухон увидел, как полыхнула на солнце золотая надпись, слов не разобрал, но увидел изображениемедвежью морду.
Он знал, что было в свертке, задумчиво сказал воин подъехавшему северянину. Мэнго поручил мне самому выбрать предмет, и чтобы никто не проведал. Конечно, про надпись на клинке мог и разузнать, но как? А уж сверток
Пулана так и подмывало сказать нечто вроде «вся провинция гадала, что такое этот парень на самом деле», но сдержался-таки. Не надо горным дикарям пока знать. А посланник продолжил, немного оправившись:
Мне он все же не нравится. Слишком себе на уме. Боюсь, приведет нас прямиком в логово хасс
Сомневаюсь, что все так просто. У него действительно личные счеты, но они очень весомые. К тому же Пулан не договорил, сообразив, что перед ним человек У-Шена, поэтому слова «в крайнем случае, в ловушку попадет только часть войска» не порадуют одного из командиров этого самого войска. Сказал он другое:
Несмотря на это, и на то, что мой господин ему веритпри любом подозрении задержите и не отпускайте. Но пострадать он не должен, пока не станет ясно, что к чему.
Не обещаю ничего, это война, сухо сказал посланник. Кто хочет безопасностипусть сидит в ваших садиках под розовыми кустами, всеми сразу. А на войне можно получить и стрелу в горлов бою, и железо под ребро за попытку предать.
Тут же на дороге они и простились. Северянин намеревался нанять провожатых, чтобы вернуться быстро и в целости, а Энори предстояло тайными тропами миновать посты воинов Ожерелья. Лицо его по-прежнему было довольным и даже радостным, как у мальчишки в предвкушении праздника, и снова возникло неприятное сосущее чувствонеправильно что-то, так не бывает. Что-то они с хозяином упустили А Энори уже говорил слова, обычные при расставании, и прибавил, разворачивая коня: