Гуляние на пустыре уже шло вовсю. Среди собравшихся были и приторговывавшие всякой всячиной, в том числе несколько человек из Крейга, но в основном народ просто веселился: танцевал, играл на дудках и коленных арфах, состязался в силе, ловкости и сообразительности. Особой популярностью у зрителей пользовалось выталкивание бревна на дальность и перебрасывание мешка с сеном через перекладину. Чуть поодаль старики играли в фидхелл* и тафл.
[*Фидхелл (досл.: «знание дерева») игра, отдаленно напоминающая шахматы]
Едва придя на пустырь, Ивар наткнулся на Аскура и Витру. Дети тут же потащили его знакомиться со своими родителями, Фариером и Фиалой. Светловолосого кузнеца и его смуглую красавицу-жену с огромными, как омуты, серыми глазами можно было бы назвать ладной парой, если бы не едва заметная отстраненность Фиалы, словно немного стеснявшейся своего простоватого мужа.
Чуть позже Ивар заметил в толпе рыжебородого Оверета, младшего сына Дайардина. Оверет ужом увивался вокруг темноволосой девушки с густыми ресницами и молочно-белой кожей, явно пытаясь ей понравиться. Судя по скучающе-отрешенному взгляду красавицы, получалось это у него из рук вон плохо. Аскур поведал Ивару, что девушку зовут Анейра, что живет она в Крейге, поселке рыбаков на западе острова, в Оллтре же приезжает лишь изредка, чтобы погостить у тетки.
Главным событием ярмарки стали «скачки под конем». Их участникам предстояло пронести на плечах трехмесячного жеребенка, ступая при этом по скользкой, присыпанной снегом земле. Порядок выхода соревнующихся решался жребием. В каждом забеге выходило по три участника, затем победители первых забегов состязались по трое между собойи так далее, пока не выявится победитель.
Эсгису выпал жребий идти в первом забеге, где он без особого труда одолел соперников. Очередь Оверета настала намного позже, когда земля под ногами уже превратилась в липкое месиво. Несмотря на это, Оверет стремительно рванул с места, быстро вырвался вперед и уже во весь опор шел к победекак вдруг из толпы зрителей, словно ошпаренный, выскочил чей-то драный кот и бросился парню под ноги. Чтобы не споткнуться о мечущееся под ногами животное, Оверет неудачно ступил в сторону, поскользнулся, подвернул щиколотку и на полном ходу рухнул лицом в грязь, чудом успев сбросить с плеч испуганного жеребенка.
Страшнее кошки зверя нет! насмехаясь, выкрикнул из толпы какой-то сухонький горбатый старичок.
Рановато ему еще с котами тягаться, пусть сначала мышь одолеет, вторил ему дебелый детина с круглым веснушчатым лицом.
Но не столько насмешки зевак, боль в ноге или горечь поражения ранили Оверета, сколько лицо Анейры, радостно хохотавшей вместе со всеми. Размазывая грязевые разводы по лицу и заметно прихрамывая, молодой пастух направился к тому месту в толпе, откуда выскочил кот и где, по странному стечению обстоятельств, стоял Эсгис, не то кривясь, не то ухмыляясь. Подойдя ближе, Оверет застыл на мгновение, слегка раскачиваясь из стороны в сторонуи вдруг с размаху влепил брату звенящую оплеуху.
Это ты! Я видел, что это сделал ты! кричал он в исступлении, в то время как вставшие между ним и Эсгисом зрители пытались не дать им изувечить друга друга. Подонок! Двуличная тварь! Теперь ты точно ответишь за всё!
Ивар взглянул на Эсгиса. На секунду ему показалось, что во взгляде старшего брата промелькнули недоумение и обида. Но затем лицо его заострилось, стало злым и холодным; поначалу Эсгис как будто собирался что-то сказать, но потом, поколебавшись немного, махнул рукой, развернулся и побрел в сторону поселка.
«Скачки под конем», к бурной радости Аскура и Витры, выиграл кузнец Фариер. Кому принадлежал кот, выскочивший под ноги Оверету, выяснить так и не удалось. Хотя большинство жителей, как и сам Оверет, склонялись к мысли, что всё это было делом рук Эсгиса. Лишь немногие пытались им возразить, в их числемолодой Вихан, подмастерье кузнеца Фариера. Это был долговязый нескладный парень лет семнадцати, в засаленном стеганом полукафтане, надетом поверх линялой рубахи-лэйны. Вихрастый, растрепанный, порывистыйсвоим видом и нервными движениями он напоминал голодную голенастую птицу. Вихан с горячностью доказывал, что все время стоял рядом с Эсгисом и не видел ни у него, ни рядом с ним никакого кота. Но доводы Вихана имели мало весаведь все знали о его давнем приятельстве с Эсгисом.
Фрагмент 4
Солнце клонилось к закату, и народ понемногу начал разбредаться с пустыря. Ивар решил взглянуть, что за камни стояли в отдалении, за курганом-горсетом. Неугомонные Аскур и Витра увязались за ним. Детей интересовало все: понравился ли Ивару дом Дайардина, как варят соль, как свиньи раскапывают трюфели, почему у Ивара такие черные бровиказалось, их вопросам не будет конца.
Втроем они подошли к камням. Высокие, частовыше человеческого роста, каменные истуканы были не то поставлены, не то вкопаны в землю посреди присыпанного снегом поля. На некоторых из них виднелись следы кайла и зубила, где-то можно было разглядеть нечеткие знаки и орнаменты. Всего камней, больших и поменьше, было около двух сотен. Ивар попытался понять, есть ли какая система во всем этом каменном хаосе, однако с земли, тем более в вечернем полумраке, сделать это было весьма затруднительно.
В центре каменного поля лежал на земле огромный полукруглый валун. Аскур рассказал, что жители Оллтре называют его Омфалом, «центром всего». Чуть поодаль Ивар увидел камень поменьше, плоский как столешница и весь покрытый темными разводами. Наклонившись ближе, Ивар сразу же понял, что это были за разводы. Запекшаяся кровь. Земля вокруг плоского камня пропиталась кровью настолько, что, казалось, сама превратилась в черный обелиск. Даже снег не хотел ложиться на этот пресытившийся кровью алтарь.
Аскур рассказал, что на этом камне жители, во главе с Дерогом, приносят в жертву животных. Обычно это происходит в строго определенные дни года, но можно принести жертву и самому, в любой день, кроме запретных. Через несколько лун, добавила Витра, как раз будет благоприятный день для принесения жертв на теплую и дождливую весну. Так сказал Дерог, а значит, так хотят боги.
Но кто и для чего поставил здесь все эти каменные столбы? спросил у детей Ивар.
Те, кто жил до нас, ответил Аскур. Мы называем их племя фирболг. Атре Дерог говорит, что эти камниобители духов. В одних камнях живут духи наших предков. В другихзаточены души проклятых, клятвопреступников и убийц. Еще бываюттолько очень редко, и никто не знает, где именно они находятсякамни-врата, те, что ведут в Мир-под-Холмами.
Мир-под-Холмами? переспросил Ивар.
Ну да, в Аннуин, в Другой Мир, сказал Аскур как о чем-то само собой разумеющемся, после чего добавил:А еще, говорят, есть такие камни, что ведут в Туннели Теней и даже еще глубже, к самому Сердцу Земли. Но горе тому, кто отыщет такой камень и пройдет сквозь его врата. Из Туннелей Теней не возвращается никто, даже самые могущественные колдуны Аннуина.
Поэтому люди часто кладут под камни нужные предкам вещи, добавила Витра. Особенно золото.
И зачем же предкам золото? удивленно спросил Ивар.
Вот ты непонятливый! воскликнула Витра. У них же там нет Солнца. А золотоэто упавшие частички Солнца. Если отнести их предкам, им станет теплее и светлее, и они не захотят возвращаться в наш мир и досаждать нам.
А почему ваши жилища духов поставлены именно в таком порядке? И для чего нужны те камни, что положены поверх других камней?
Нужно же, чтобы духи могли видеть другу друга, неуверенно ответил Аскур. Чтобы каждый дух видел всех других одновременно. Поэтому они так и стоят. А камни сверхунаверное, это укрытие от непогоды и палящего солнца.
И что, неужели никто не зарится на то золото, что люди кладут под камни? поинтересовался Ивар.
Кому же захочется связываться с мертвыми! воскликнула Витра. Те, кто пытался забрать золото у предков, погибали там же, у камня-стража, раздавленные им самим или другими стражами. Правда, говорят, что в ночь на Самайн камни-стражи отходят ненадолго к ближайшему водоемучтобы напиться воды на целый год. И что тот, кто отыщет четырехпалый лист клевера, может попробовать заговорить стража и украсть золото. Но если не удастсягонимый жаждой каменный страж будет преследовать его до края Земли и до скончания века, пока не раздавит и не напьется кровью расхитителя