Что скажете по поводу условий своего, эм, размещения?
Девушка вспомнила свою тесную одиночную камеру и невыразительно пожала плечами: мол, все равно. Единственное неудобство состояло в том, что тюрьма находилась во временном военном городке, а на допросы ее таскали почти в самый центр столицы. Уже вторую ночь она сжималась внутри спецмашины, забивалась в угол и прислушивалась к тому, как немилосердная тряска по грунтовке становится все мягче, как разбитую окраинную дорогу сменяют мягкие и ухоженные покрытия улиц большого города. Аска думала о том, что очень боится болидаже не так: она очень боится того, что это все будет напрасно. Что в каком-то тихом кабинете она будет загибаться от шока и унижения, и целью будет жалкая подпись, один кивок, одно согласие.
Капитан Сорью вжимала себя в угол, пустыми глазами изучала одинокую лампочку под потолком автозака и вспоминала то, чего боялась больше, чем пыток.
«Я по тебе скучаю».
Она снова и снова переживала эту мысль, снова и снова пыталась понять, откуда взялось яркое наваждение. Аска думала о Еве, о не до конца понятной синхронизации, жалела, что в свое время так мало интересовалась занудными лекциями Акагида много о чем думала Сорью, пока тряска сменялась плавным скольжением, а темный колодец со стенами из небоскребовярким лифтом.
Еще Аска никогда не запоминала возвращения назад: из пустоты сразу возникал стук в окошко, который означал, что ей принесли в камеру поздний остывший завтрак.
Сорью, вы меня вообще слушаете?
Девушка подняла голову и по кисловатому привкусу и сухости во рту поняла, что заснулапрямо так, как сидела, с открытыми глазами.
Так точно.
И не спать, сказал яркий свет. Иначе вам вколют кофеин.
Аска кивнула, сглатывая всухую. Эта ночь еще не закончилась.
Так вот. Повторяю. Как вы познакомились с Икари-младшим?
Она поморгала. Это было дежа-вю: она уже десяток раз пересказывала эту историю: в любой момент нескончаемого допроса Кадзи снова и снова возвращался к теме знакомства.
Вы уже слышали это.
Сорью, не забывайтесь. Повторите еще раз.
Аска представила себесновакак входит в холодный ангар, глядя в спину человеку, который только что стал ее командиром. Снова была та пелена обиды, раздражения, а потом он повернулся к ней, услышав шаги, и капитан увидела улыбку.
«Злорадствует, гаденыш», думала Аска, быстрым шагом сокращая расстояние между ними.
«Он был просто рад меня видеть», думала Аска, глядя в слепящее марево настольной лампы.
Капитан вздрогнула, когда поняла, что Кадзи стоит перед ней, а свет ртутным ореолом окружает его силуэт.
Вы отвратительны, Сорью. Даже не облажайся вы в «фоктрот-лима-71», вы все равно были бы отвратительны. Знаете, почему?
Аска молчала. У нее были версии, одна хуже другой. Самомнениеего жалкие, но все равно сильные остаткиотчаянно протестовало, требовало держаться, предупреждало, что стоит сломаться на теме дурачка, и инспектор сапогами пройдется по всему остальному. Сорью тянула носом пропитанный пылью и табаком воздух и ждала.
Кадзи протянул руку назад, куда-то в свет, и извлек оттуда тлеющую сигарету.
Вы могли получить непозволительно много, как для солдата NERV, капитан Сорью. Куда больше, чем пятнадцать минут еженощного барахтанья под одеялом. Он был искренне вам предан, а вы пошли на поводу у своего дерьмового характера.
Сорью почувствовала, что внутри что-то влажно хрустнуло, но все равно продолжала упрямо смотреть в черный силуэт, вырезанный в свечении. Куда-то, где должны быть злые прищуренные глаза.
Да, одиночество победителя, одиночество лузераэто разные вещи. Да, капитан Икари был тряпкой и мямлей, но почему-то именно его вспоминают ваши сослуживцы. Он спас, кого смог. Слабак. Отвратительный пилот, издевка над словом «ас» и папенькин протеже.
Кадзи сел на стол и пальцами с зажатой в них сигаретой почесал висок.
Подытожим. Вы даже терновый венок ему подарили, Сорью. И при этом бездарно просрали все, что могли, включая и единственного близкого человека.
Чего вы хотите?
Аска замерла: голос был чужой и тоскливый. Это был хрип умирающей твари, которой только что отрезали дорогу к последнему водопою.
Хм. Я хочу вам предложить новую жизнь. Забудьте о том, что с вами было. Дайте нужные показания, и больше не оглядывайтесь на это. Был Икари Синдзии нет его. Заровняйте саму память о нем. Это ведь он вам приказал проверить квадрат в отчужденных землях?
Голова сама пошла вниз, но Аска остановилась. «Нет, это что? Я кивнула?»
Не пойдет, капитан Сорью, чуть мягче сказал инспектор. Так вы не избавитесь от прошлого. Вы должны поверить в то, что это действительно так. Не желаете ознакомиться?
Инспектор протянул ей сшитые листки и отошел в сторону, позволяя свету пролиться на страницы. Аска сощурилась и прочитала первую строчку: «Стенограмма показаний капитана Сорью Аски».
Могу помочь. Одно ваше слово, и вам принесут инъекцию спецраствора. И чтение, и усвоение пойдет легче. Очень многое станет легче, сказал Кадзи, склоняясь к ее уху. Аска внутренне съежилась от выдоха инспектора. В первую очередь, вы успокоитесь. И сами во все поверите.
«Так все просто, думала Аска, принимаясь за чтение. И так похоже на реальность, правда?» На бумаге была та жизнь, которую она так долго и сама принимала за реальность, потому что там было главное: во всем виноват Синдзи. Из-за него на учебных стрельбах клинило пушки, из-за его ободряющей улыбки она проиграла штабной чемпионат по легкой атлетике, из-за него им обоим не дали отпуск.
Такого человека нельзя любить. По такому уроду нельзя скучать.
Аска перевернула страницу, почти не видя текста: нечего ей там было читать. Эти строки словно писала она сама, ее вера в собственную непогрешимость, в собственное превосходство. Капитан улыбалась: она не понимала, зачем было так долго ее мучить, чтобы просто дать в руки мечту.
«Раз и навсегда вычеркнуть его. Ты что, не можешь поверить в такую простую вещь?»
Облизнув губы, она одолела еще одну страницу.
«Что он там говорил о спецрастворе?»
Перевернув еще один лист, девушка обнаружила пустую страницу и подняла голову.
Это для ваших показаний о произошедшем в отчужденных территориях, предупредительно сообщил Кадзи, все это время стоявший рядом с ней. Я не стал импровизировать.
«Ты просто ушла в лес в беспамятстве и бродила все эти дни».
Аска поморгала, пытаясь вспомнить, чьи это слова, а потом воспоминания пришли сразуодним рывком. И йокай Рей, убившая ее Еву, и выматывающий переход, и странные часовые-наркоманы, и невидимая кувалда, и бой за лагерь.
«Тебе не место здесь».
Да, думала Аска, не место. Я не умею терпеть, не умею сдаваться, а умею только двигаться вперед. Девушка смотрела на чистый лист бумаги и видела только внимательный взгляд страшноватых красных глаз. Чужой мир смотрел на нее с немым удивлением:
«Так ты сдаешься или идешь вперед?»
Грань размывалась: Аска не понимала, что происходит, где выход. Боль памятипусть и недолгая, всего лишь до расстрела, или боль предательства? Ненадолго остаться собой, принять прошлоеили попытаться создать новую себя? Капитан чувствовала, что уплывает: воспоминания из Евы, алый взгляд, ядовитые слова инспектора Кадзиэто все рвало ее на куски, и уже принявшая решение Аска ушла на новый виток.
«Ты Если хочешьвозьми».
Она моргнула, и на листок упала слеза.
Синдзи протягивал ей свой ордер на увольнительную. Свою путевку на море, в крохотный ласковый рай. Это был залитый солнцем юго-восточный КПП базы, дурачок уже собрал свои вещи, и транспортная вертикалка скоро должна уйти с аэродрома, унося счастливчиков. Это был шкодливый сухой поцелуй в щечку, «ты дурак» на прощаниеи началась самая странная увольнительная в ее жизни, когда она впервые пожалела, что тряпки-напарника нет рядом. Это была кокетливая фотография, ушедшая почтой на базу.
Аска улыбнулась, сложила сшитые страницы и аккуратно порвала их пополам.
Хм. Неожиданно.
Кадзи выключил лампу, сел за столи все пропало: снова остался пыльный накуренный кабинет, никаких метаний и выдуманных взглядов из-за периметра. В щель тяжелых штор пробивался слабый лучик утреннего света.