Домой Сорок Третий шел без всякого энтузиазма. Да и без настроения. И зима уже не была такая прекрасная. Хотя ночью ее красоты особо и не видно. Если бы шел снег, то приятно наблюдать за каким-нибудь фонарем, когда снежинки вокруг него пляшут в только им известном танце. Сейчас снег не шел. Парень добрел до своего корпуса. Он повесил в специальной комнате свою куртку и пошел спать. Есть ему не хотелось.
В комнате Шестнадцатый поинтересовался у него, как прошел день, что ему говорил ректор, где он был потом. Безразличным тоном Сорок Третий все ему рассказал. Первый день в корпусе расщепления выдался не очень хорошим.
Второй день был еще хуже прежнего. Учитель на вопрос о том, что это за камни, громко, чтобы слышали все остальные, накричал на Сорок Третьего. Он говорил, что, раз ректор решил, что ты готов к расщеплению, то ты должен это показать. Затем он бросил два камня одному из своих учеников и приказал продемонстрировать. Тот быстро достал свою плашку и через несколько секунд один из камней рассыпался в порошок. Учитель проревел, что раз Сорок Третий такой умный, то пусть это он учит учителя, а не наоборот.
Весь день мальчик и не пытался ничего сделать с камнями. Он хотел научиться обращаться с плашкой. Подогнал под себя размер веревки. Мысленно передавал туда разные пиктограммы. Повернул он ее так, чтобы видеть нижнюю ее плоскость. Никаких пиктограмм там не возникало. Он старался вызвать их целый день. Но так ничего и не добился. На перерыве он пытался заговорить с парой ребят, которые казались ему менее враждебно настроенными. Они сказали, что пусть его учитель или ректор и рассказывают ему.
Еще несколько дней прошли в том же духе. Два камня на сломанном столе, безуспешные попытки вызвать загорающиеся пиктограммы на своей плашке. Идти к Барнабасу и просить его помочь, Сорок Третий пока не собирался. Это означало бы, что он сдался и ему нужна помощь. Это будет в самом крайнем случае. Пока же, ему нельзя говорить, что у него ничего не получается. Ему не хотелось этого делать. Вечером Сорок Третий размышлял о том, как ему вызвать пиктограммы на плашке. Он что только не пробовал, но результат был однимчерная плоскость оставалась черной. Всегда. Что бы он не делал. Он вздохнул, закрыл глаза и начал представлять себе, как люди раньше это делали. Как они впервые использовали плашки. Из того, что он читал, ему было известно о двух основных путях, по которым могли пройти драйтлы, чтобы создать плашку. Нет, из истории ему об этом ничего не было известно. Он сделал логический вывод. Обычно что-то получается либо постоянным улучшением чего-то уже существующего, либо совершенно случайным образом. Возможно, у плашки был прародитель. Вот он был открыт либо случайно, либо в результате усовершенствования очень примитивной вещи. Если ее прародитель был открыт случайно, то это давало очень большую подсказку Сорок Третьему. В том, что плашка была не всегда такой, какая она есть сейчас, у него сомнений не было. Сложнее, если изначально вместо плашки было что-то другое. Во-первых, не известно, что это было. Во-вторых, вполне возможно, что способ зажигания пиктограмм на прародителе существенно отличался от того, что алхимисты используют сейчас. Но долгие размышления привели его к одному и тому же выводу даже при рассмотрении двух разных путей эволюции плашки. Завтра он обязательно попробует.
На следующий день в корпусе расщепления было закрыто. Он не сразу сообразил, что у оранжевых накидок есть один выходной. Мальчик разочарованно побрел по полиоту. Бесцельно. Он просто бродил по очищенным от снега улицам. Зимой заходить в свою тайную комнату он не хотел. На снегу были бы отчетливо видны его следы. Он не хотел, чтобы кто-то кроме него туда наведался. Поэтому мальчик гулял улочками до обеда. После обеда сидел в тишине и одиночестве у себя в комнате, пока не начали приходить другие ребята. Как обычно, Шестнадцатый его расспрашивал. Возможно, они даже немного сдружились. Могли поговорить о том и о сем. Сорок Третий показывал ему, как лучше запоминать пиктограммы, откуда лучше начинать рисовать каждую из них. Шестнадцатый заметно поднаторел в этом вопросе. Теперь он нуждался в подсказках гораздо меньше, чем пару недель назад. Двадцать Седьмой иногда отпускал плоские шуточки в адрес Сорок Третьего в связи с тем, что он уже изучает расщепление. Но в основном они были безобидные, поэтому не требовали ответных мер.
Этим утром Сорок Третий пришел в корпус расщепления раньше всех остальных. Учитель уже был там. Мальчик молча взял очередные два камня. С драйтлом, который по ошибке именовал себя учителем, он не здоровался. Если учитель так себя ведет, то почему он с ним должен вести себя иначе? Мальчик пошел за свой одиноко стоящий стол. Он бросил камни на угол стола и вынул плашку из сумки. Вчерашние его размышления привели к выводу, что не нужно концентрироваться на плашке. Не нужно пытаться зажечь там пиктограмму. Она должна зажигаться в голове. Скорее всего. В теории. Алхимист пытается зажечь пиктограмму у себя в мыслях, а плашка каким-то образом материализует эти мысли и выводит на свою гладкую абсолютно черную поверхность. Поэтому сегодня Сорок Третий горел желанием проверить свои догадки. Он просунул руки к гладкой теплой поверхности плашки. Она, казалось, влипла в его руки. Он закрыл глаза и начал представлять самые простые пиктограммы. Один глаз он приоткрыл, чтобы посмотреть на плашку. Руки он выкрутил к себе вверх ладонями, чтобы видеть ее поверхность. Ничего. Абсолютно черная. Мальчик вздохнул и принялся повторять упражнение. Затем он пробовал мысленно перемещать пиктограмму на плашку. К концу дня он уже снова пытался вызывать пиктограммы прямо на плашке. Эта его затея провалилась. Домой сегодня мальчик шел медленнее обычного. Даже не поднимая головы. Вечером Шестнадцатый хвастал своими успехами, Двадцать Седьмой снова пытался шутить. А Сорок Третий уснул до утра. Его сильно тяготило то обстоятельство, что он не мог зажечь пиктограммы. Еще давило отношения окружающих его людей в корпусе расщепления. Учитель, который либо игнорировал его, либо злился и громко высказывался о его способностях. К Барнабасу Сорок Третий решил не идти. Он сильно упал духом и начинал верить в то, что у него нет способностей алхимиста. Запомнить пиктограммы не сложно, для этого не нужно обладать никакими специальными знаниями или умениями. Для этого не нужна способность алхимиста. А вот, чтобы их зажечь Сорок Третий начал бояться того, что Барнабас подскажет ему, как это правильно делать, но у него все равно не получится. Тогда это будет означать только одноон никогда не будет алхимистом. Ни разу ему не доведется сразиться с Творящей и победить ее. Как это сделал великий Алхимист. Слезы душили Сорок Третьего. Ему придется вернуться домой. И что он скажет отцу? Что его украли, а он по своей воле не вернулся домой? Что он никто и его уделпасти скотину и убирать за ней? Мальчик перевернулся на другой бок. Сон не шел к нему. Тяжелые размышления не давали ему уснуть до середины ночи.
Следующий месяц был самым скучным из всех, что он здесь провел. В этот месяц, кроме группы в оранжевых накидках, сюда приходили и другие. Синие и темно синие. Учителя там были такие же неприветливые. У одного из них мальчик осмелился просить совет, но тот сказал, что он сам узнает все, когда дорастет. Нечего бежать впереди саней. Сорок Третий понял, что такие случаи здесь не поощрялись. Все должно было идти своим чередом. Он уже давно начал жалеть, что не остался со своей группой. Надо было не показывать, что он все уже выучил. Сидел бы себе, не высовываясь. В любом случае, было бы лучше, чем сейчас. Единственное хорошее событиеэто отблеск пиктограммы на гладкой поверхности плашки. Одним утром он закрыл глаза и концентрировался на своих руках. Представил, что его руки должны вычертить пиктограмму. Потом представил огненные пиктограммы прямо перед собой. Плашка лежала сбоку. Он соединил руки и долго представлял разные пиктограммы. Потом просунул руки в плашку и так же думал о пиктограммах, которые должны возникать перед ним в огне. На плашке зажглась бледная тень пиктограммы. Сорок Третий был несказанно рад, у него, наконец-то, получилось! Но ни в этот день, ни в следующий свой успех ему повторить не удалось.
Когда сюда начала приходить его группа, все стало только хуже. Барнабас объяснил, как должна работать плашка. Нужно сконцентрироваться на руках и плашке. В мыслях необходимо представить пиктограмму и мысленно руками поместить ее на плашку. Сорок Третий занял один из столов. С ним рядом был и Шестнадцатый. У Шестнадцатого все получилось с первого раза. И еще у пяти мальчиков. К концу дня больше десяти учеников уже проявили способность алхимиста. Сорок Третий просто опустил руки. Он уже не верил в то, что у него была другая мать, как говорил Древен. Он не верил в то, что его дед был алхимистом и в то, что эта способность могла ему передаться. Ему даже не хотелось подходить к Барнабасу, чтобы попросить у того совета.