Она взялась помогать такелажнику, ладить крепёж к полёту Лис с Эритой. Когда сама застропилась, уже не страшно.
Гере кавалер! Отрядили бы девицу мне в напарники, навроде юнги. Боюсь-боюсьа вон, как прытко цепляет концы. Дочь моряка, что ли? с батькой в рейсы ходила?..
Кровельщика! Встав, Лара сильно отклонилась, пробуя крепёж на прочность. Держит надёжно, гере кондуктор, хоть втроём вешайся!
Наша девушка, слова знает, улыбался в усы такелажник. Вышколитьи в матросы второй статьи Не пассажирка ведь! такая юбка на борту Громовику не обидна Есть девахивпору из них боевой экипаж комплектовать!
Есть, гере кондуктор, вклинилась Эрита, запоясанная и охваченная ременной сбруей поверх костюма. Даже вместо летучей лодки можем послужить. Ан Ларита, пожалуйста, скрепите нас с ан Лисеной.
Э прошу прощения, коль маху дал и не по чину вас именовалвыходит, вы из благородных?.. Ошибка вышла, виноват-с.
Лара тщательно соединяла кольца с карабинами на спинах подруг. Так, теперь стянуть ремешки и застегнуть пряжки. Проверить.
А вас, кондуктор, попрошу не болтать в команде, чем мы тут занимались, намекнул Карамо, протянув барышням сосуд с голубым раствором.
Сцепленные девицы выпили и осторожнокак одно неловкое тело о четырёх ногах и руках, с двумя головами, улеглись на хребтовой дорожке. Все молчали; помалкивал и такелажник.
Минута, двеи он разинул рот от удивления. Барышни, будто воздушный шар, поднялись над оболочкой и стали плавно удаляться от дирижабляза ними страховочный фал потянулся.
Дева Небесная Душа-заступница
Воздержитесь от молитв, кондуктор.
Гром и Молот!.. так ведьмы ж на борту!..
Не вам судить об этом.
Ох, чую, будет не полёт, а чёртов переплёт
Запоздалая чайка, парившая в вышине на восходящем потоке, крякнула в изумлении и шарахнулась на узких крыльях в сторонучто за времена настали?!. Там, где прежде одни птицы реялитеперь двуногие летают, и даже не на шаре-пузыре, а словно облачко!
Экстренный выпуск «Коронной почты», ещё пахнущий типографской краской, Безуминка купила на вокзале в Руэне, перед посадкой в поезд.
Победа! Победа! срывая голос, выкрикивал мальчуган-газетчик, размахивая свежим номером. Красная армия, синий генерал, дьяволы разбиты наголову! Государь объявил праздники и фейерверки!
Газетные листы с аляповатыми фотогравюрами расходились как горячие пирожки на гулянке в храмин-день; малец едва успевал принимать монетки и раздавать свой бумажный товар. Когда Безуминка в волнении забыла взять сдачу с полтины, он счёл это царскими чаевыми от модно одетой златокудрой барышни.
Среди ликующей толпы на перроне одна Бези с газетой в руках выглядела хмуро. Напряжённо поджав губы, она бегала глазами по крупным строчкам.
«С благословения архиепископа Руэнского свора дьяволов будет предана очистительному огню на площади Вход бесплатный!»
«Особо отличились штурм-пехота, самоходчики и артиллерия»
«Отличились!»По коже Бези пробежал холод. Девушка невольно передёрнула плечами. Те, кто выжил при обороне её родной Гиджи, а особеннокто побывал в плену, рассказывали, что творила солдатня мирян. Сперва рушится потолок, а где он устоял, туда льются огонь и яд. Если с поверхности врывались в норы, обожжённых кололи штыками, а задохшихся вытаскивали за ноги, как падаль. И не затем, чтоб добить.
«Что белогвардейцы, что красноармейцыодинаково зверьё. Мужчинв расход, женщинк себе или в анатомичку».
От расстройства Безуминка прикусила костяшку согнутого пальца. «Чёрт, и ни слова про наших!.. Что ихперебили? взяли в плен?»
Обычно она притворялась, будто равнодушна к войне и сражениям, но
Средства позволяли ей взять купе без попутчиков, чтобы побыть одной всё время, пока поезд шёл от столицы до Кеновика. Ещё утром она надеялась, открыв окно, любоваться в дороге пейзажем вдоль железнодорожного путитеперь надежды рухнули, как в шахту.
Ехала, ни на что не глядя, только порой вытирала слёзы. Но о ком плакала?..
«Ну кто они мне? Вояки, крушители, и табун девок в придачурожать, заселять Мир Поймали би меня туда же. Сразу бы отличили, из каких я. А здесь я кто? Мирянка? лишь по записи, и то с припискойинопланетного происхождения, или как нас метят?.. Штабс-ротмистр, дворянкафе! это дарёное, а не врождённое. Как вписали, так и вычеркнут. Даже если оставяткак дальше? Служи за жалованье, выслуживайся в ротмистры да произведут ли? Соберутся чины в эполетах, пороют бумагиО, это ж кротиха! хвост от паты ей, а не погоны ротмистра. Живи дальше в Гестеле, натаскивай юнцов с юницами. Свой апартамент, прислуга, корм с графской кухникуда лучше?..»
От картин будущего, которое нарисовалось в уме, Бези замутило. Все три пирожных с кремом, которые она умяла в вокзальном буфете, комком подступили к горлу. Поднявшись со стоном, она вслепую нашарила лямку, рывком опустила дверное стекло, высунулась из вагонаветер остудил её лицо, стук колёс ударил по ушам, паровозный дым шибанул в ноздри, и рвотный позыв чудом оборвался. Долго не могла отдышаться, лишь отплёвывалась, свесив голову.
«О звёзды, что же я жру и жру, как пата молодая?.. и в животе не держится, назад прёт Сейчас пересижуопять есть захочу. Скорей бы Гестель, да в Аптечный садтам тёрн, кизил, самое что надо. Прямо с куста нарву»
Пытаясь представить себе горячий обед с кухни Бертона, она вновь почуяла спазм в животе. Даже мысль о супе вызывала отвращение. Хотелось чего-то несусветногополизать соли, погрызть штукатурки впору землю есть, лишь бы унять безумные желания.
«А Церес дал бы всё, что попрошу!»Отчаянная мысль сверкнула, и слёзы хлынули уже ручьём, навзрыд, даже руки не поднялись их утереть.
«Я у него жила как господарка!.. Дом, слуги, мне угождали, каждое слово слушали!.. Он меня любил, я была его милая, самая близкая!.. Сколько рассветов на одном ложе просыпались, сколько нежных слов друг другу нашептали!.. Не граф какой-то, а великого господаря наследный сын! А тут? Бертон помыкает, как угодно: Вы лично мне подчиняетесь! Любой Картерет велит: Займись повторением дальней наводки! До того тошнодаже от ассистентов любезности слушаю!.. И так на всю жизнь?»
Слёзная тоска сменилась злым ожесточением. Кое-как привела лицо в порядок, два платка испортила, намочив их из купейного кувшина. Поправила причёску. Нельзя же сойти с поезда зарёванной лахудрой, надо держаться приличий.
«Да, Церес меня оставил. Ради очередной птички. Мужчинытакие. Но когда дошло до крайности, кого призвал? новую юбку? Меня! и попросил помощи Ну, я я была в обиде. И под клятвой. Мы были оба неправы но яего кротёнок, всё равно. Если б его не отправили в ссылку, он бы конечно, он не мог меня забыть. Никогда! Может, ещё сильней бы приблизил Он тоже теперь в одиночестве как я. Все его пассии не могут сделать столько для него. А если»
Её проняло страхомвдруг Церес так утешится с другой, что объявит конкубиной, официальной любовницей? У господарей Мира это водитсягод, другой, третий, а послерраз! и гербовая запись: «Считать ан Такую-то эриной на правах замужней, под особым покровительством Его Императорского Высочества»
Не раз бывало. Иные графские родаиз бастардов, чьих мам высочайше пригрели в постели. Хоть бы и худородная была, но отец-тоосиянный молниями!
Бези задрожала, словно сидела на бомбе, и фитиль догорал.
«Я леха, истинная дура. Надо было добиваться, пока вместе нежились! А яМой навсегда, мур-мур-мур! А потомОн закружился, пройдёт! Ох, когда же? Навёрстывай теперь!.. Что же делать? примет? не примет? признает, оттолкнёт? Мы же пять лет вместе!.. пусть не подряд, но кто был с ним дольше?!. Значит, одна я имею право! Я, никто другая! И куда с этим правом идти?.. Я докажу, у меня тьма свидетелейчелядь в Бургоне, свитские гвардейцы, синего полка жандармы. Я числилась там, наконец! раз штабс-ротмистр, значит, не ручной патой записали Наконец, если он слово скажет, на кротиху не посмотрят! Всё предъявлюдворянка, офицер, мирянка, пусть со мной считаются!»
Дерзкие мысли осушили её слёзы окончательно; в Кеновике Бези сошла уверенной и смелой. Нанять экипаж до Гестеля здесь труда не составляло, любой извозчик городка рад заработать полтинувидно, что пансионная барышня в духе, скупиться не станет. Правда, на взгляд возницы барышня смотрелась бледновато и держалась нервното платочек теребит, то зонтиком постукивает, а головой крутит, будто кого потеряла.