Подхватила с плеском ведра, унеслась.
Косточка, старшая на этажечернявая, уже сильно фигуристая девушка с верховьев Куруты, где до сих пор барский суд, а колдунов бросают замерзать в снегу, подумала, прищурилась и молвила:
Нитка, почему не подпеваешь? На литургии в хоре заливалась, а тут
Поняв атаманшу, кое-кто нырнул переодеться, а другие, с голосом, прибились к Ласке с Ниткой, уже певшим вместе:
Есть в столице у нас развеселый квартал.
Он казармой большой называется.
От зари до зари там горят фонари
И студенты по улицам шляются.
Они песни поют и в начальство плюют
И еще кое-чем занимаются.
За высокой решеткой, отделявшей девиц от мужского корпуса и Мельничного сада, скучился пяток ребят, следивших издали за бойкой кутерьмой на запретной территории:
Свистни нашихпредставление пропустят!
Слышите? Поют, что ли?
А какой сегодня праздник?
Там, через две решетки и аллею, мелькали розовые ноги, белые сорочки, брызгал смех. Оттуда неслись задорные выкрики:
Куда глядишь, зенки нахальные?
Мал еще глазеть! Приснюсь, родимчик будет!
Подсадите мелкого, ему не видно!
Пареньки терлись о прутья решетки, щелкали языками:
Иий-ех, картинка!
Айда к нам, в догонялки сыграем!
Эй, Вишня! Портки сзади лопнули!
Умри, Табак! Повернувшись к ним, названная Вишня смело вздернула на животе сорочку, а подружки за спиной, перемигнувшись, дружно потянули ее шаровары вниз. Как в песне: «И предстала перед ним». Визгу было! А за аллеей вопили: «Уррра!», молотя ладонями по прутьям. На шум выбежала наконец наставница:
Безобразницы, что вы себе позволяете, мигом все в корпус!
А-а-а, они из-за забора дразнятся!
А самизачем выставились?!
Коридор сиял чистотой, певицы забились в келью Ветки, а дежурная дама выносила приговор за озорство:
Все, кто кривлялся у ограды, останутся без ужина. Если не назовете зачинщиц, то и без завтрака.
Выдавать своих позорно, а самим назватьсянужна смелость. Конечно, вперед выступила Косточка, потому что главная, за ней Вишня, поскольку не отвертишься, а для священного числа и Лара. Открылся карцерунылое место.
Здорово повеселились.
Ага, ты видела, как Табак челюсть отвесил?
Ну еще бы. В бане не мылся, пупка не видал Вы с Лаской хорошо придумалимыть с песней, улыбнулась Ларе Косточка. Теперь вы под общей крышей.
Шли дни, сменялись недели. Месяц полевик закончился, начался липец. Учебный год клонился к завершению, близилась урожайная вакация, когда многие отправятся домой.
В Гестеле появились мастеровые в картузах, в просторных серых блузах, с трубками в зубах, инженеры в форменных кителях и фуражках. За Пастырским садом шла спешная стройкаставили движок внешнего сгорания для электростанции.
Через ворота то и дело въезжали ломовые полки, запряженные тройками тяжеловозов, двухтрубные тягачи с прицепамивезли ящики, известку, камень, черепицу и кирпич.
Толки роились как мухи:
Тюремный корпус отстраивают.
А где он такой? интересовалась Лара.
За Мертвым садом, там монахов хоронили. Они встают ночами и в кладбищенской часовне служат Правда, я сама видела! Идут вереницей, в руках свечи, лица белые-белые, одни кости
У дворянок наставница новаяжуть! Иноверка, курит как паровик, а ругаетсяговорят, заслушаешься. За обедом спросила: «А выпить? Что, здесь даже пива не дают?»
А лунатичка Лисдочь Бертона! Вселилась со служанкой, вроде белой вейкив ошейнике. Та спит на полу, у кровати.
В тюремном корпусе бригада день и ночь орудует. Будет новая лабораториясторож сказал по секрету, за две папиросы.
К бывшей монастырской тюрьме, где в старину держали нарушителей церковного устава и еретиков, возили оборудование, катушки электрического кабеля, а кругом высился свежий заборне подглядишь.
Ловкач Гуди туда сунулсяуж на что вор, и то поймали, накостыляли по шее. У мастеровых рука тяжелая.
Страх какой! На кладбище святых сестер что завелось!.. Прямо среди днямы с Ниткой зашли положить по цветку на могилы
Скажи лучшес Табаком встретиться.
а из кустов свинья как выглянет! И человечьим голосом нам говорит: «Дай кусь!» Мы без памяти бежали, ног не чуя. Наверно, оборотень!
Нет, это дух монашки. Ее заживо замуровалисогрешила с кавалером. Дух голодный, ясно? Надо отнести туда пирог от ужина.
Тебе охота призраков кормить? Сама и неси! С пирогом вместе в склеп утащат
Возрадуемся, дети мои! возгласил после литургии Отец Конь. Несмотря на звездную войну и дефицит бюджета, его сиятельство добился для Гестеля больших ассигнований! В честь этого события назначен благодарственный молебен. Спевка хористовпосле ужина.
Шельма звала Ласку к себе:
Иди, у нас лучше будет!
Спасибо, нет, я с Ласточкой.
Кроме уроков вещания они встречались в лазарете, куда Хайта водила тайком Пату на поводке. Шельма, тертая жизнью, быстро привыкла к процедурам, а Ласка, слава богу, не видела, как выглядит лечебное животное. Гладила и дивилась:
Ой, сколько ножек! Она из заморской страны?
Издали, уклончиво отвечала Хайта. Долго ехал!
Мама, тяа?
Она говорящая! как здорово! А что она еще умеет?
Всякое разное. Лучше всех умеет кусь и грызь.
Скажи: «Пата».
Я! Пата, я!
Под неутомимым длинным языком и вязкой серой слюной рубцы Ласки отступали, замещались гладкой кожей. Края кривых слезящихся щелей превращались в веки, появились брови и ресницы, но глаза оставались молочными бельмами в красных прожилках. Шельма изучала себя в зеркале:
Хм, желтуха как будто спадает. Хотя наверняка не скажешь
Она хитрила, чтобы заплатить поменьше. Но здоровье трудно скрытьлицо посвежело, кожа расправилась, даже седые волоски растаяли в прическе, к волосам вернулся блеск. Впору снова замуж выйти.
Лизь, лизьсорок унция, скромно пропела Хайта, тоже следившая, как хорошеет рыжая наставница.
Золотая моя, что так дорого?
Похоронытридцать унция. Красный гроб, поющий поп.
Сады Гестеля порой казались Ларе бесподобными, а иногдастенами, в которых бился ее голос, не находя выхода. На занятияххоть с Шельмой, хоть с Отцом Конем, хоть с кем, одни обручи, никаких шлемов! Дальнее вещаниедля тех, кто прошел курс науки, сдал экзамен. Передавать вести по цепочке обручейзначит, раскрыть свои чувства четырем-пяти посредникам, которых ты не знаешь. Старшим вроде Косточки довериться опасновдруг разболтают? В девчонках чужие секреты плохо держатся
А так хотелось крикнуть в эфир: «Огонек! где ты?!»
Прямо хоть крадись к движку внешнего сгорания или генератору электростанции, чтобы прижаться лбом! ДВС не заземленстоит на каучуковых подушках, чтоб не трясся
Подкатила к Безуминке:
Бези, лапушка, найди его!
Та отвела в сторонку, взяла за плечи:
Ласточка, на гигаине было проще, там половина вещаниятреп. В прямом эфире слухачей навалом. Кроме дежурных, сидит группа на прослушке нелегалов. Еле-еле не по службе перемолвишься. К тому же я с батальонными мало знакомакому верить?.. Одно скажуУдавчик в деле, в каком-то ведомстве, но не у Бертона.
Ага, своего ты сразу запеленговала, только шлем надела, надулась Лара, отвернувшись, а мне помочь не хочешь Уйди, не трогай.
Какой он «мой», что ты воображаешь?! Он сам на меня вышел!
И час вещания совпал. Еще скажислучайно!
Так и поссорились. Ларе стало совсем одиноко. Вот тебе и ангельские голоса, и вольный эфир! Все разбежались по своим кельям, кто в дворянский корпус, кто в отдельный домик, будто и дружбы не бывало Осталась только Ласкапривязалась, нельзя бросить.
«На вакацию уговорю ее поехать со мной в Гаген. Тетки Ласку плюшками накормят, а то худоба худобой. Лишь бы глаза прочистились А как же ей без Паты? вдруг все обратно зарастет рубцами?..»
Десятый шар упал во второй храмин-день липца, в конце полнолуния. Удар пришелся еще западнее, в страну Тахона, о которой Лара наверняка знала лишь то, что это страна дикая и грязная. Книги говорили о Тахоне так: «Туда не дошла ни одна армия. Край Великой земли у льдистых морей, где равнины и болота, где дождь и ветер, где ездят на овцебыках и собаках, где люди низкорослые, лишайные и косоглазые, темные ликом, где хижины из шкур и палок, где столица Золотого Короля кочует, как скотное стадо». Оттуда телеграмм не приходилолишь полыхнуло небо при падении звезды, и раздался приглушенный гул.