Я лично не слышал, но с чего бы переписчикам перевирать его слова? усмехнулся Арно. Да и многие из Отцов Церкви учили тому же: Тертуллиан, святой Бернард, Иоанн Дамасский, Григорий Великий и многие другие.
Не знаю, кто это, но, видно, люди были неглупые, заключил Аррамон.
Уж не нам чета, согласился Арно. Кстати, ты не знаешь, у кого в Велине можно остановиться на ночь-другую? А то я к мельнику сунулся было, так там только сынок его старший со своей беременной женой
Этьен? Ты ошибаешься, у него нет жены. В голосе кузнеца Арно уловил едва заметное напряжение.
Да? Ну тогда сестройне важно. В общем, разговаривал со мной так, словно одолжение делал.
Тот еще засранец, кивнул кузнец. Терпеть его не могу.
Так чтонайдется у кого место на постой?
Аррамон подумал немного, почесал затылок черными от сажи пальцами, затем, поджав губы, ответил:
Знаешь, я бы и сам пустил тебя, но у меня тебе точно не понравится: копоть да грязь. Ты ж у нас из благородных.
Арно молча кивнул.
К мельнику тоже не советую обращаться. Не возьмет он тебя, еще и нахамит, скотина высокомерная.
С чего б ему высокомерничать-то?
Ну как же: богатеем стал, с важными сеньорами здоровкается.
И давно ли он разбогател?
Да всегда небедным был. А с этой зимы прям резко в гору пошел: мельницу на откуп у епархии взял, потом хлебопекарню.
Вложился, должно быть, изрядно?
Само собой.
Такие деньги за один год вряд ли скопишь, не так ли?
И за три не скопишь.
Где ж он тогда деньжатами разжился?
Тебе-то что за интерес? Сдается мне, не просто так ты тут разнюхиваешь, Аррамон приблизился к Арно, заглядывая ему в глаза.
Может, и не просто, не отводя взгляда, ответил Арно. Только тебе-то что за резон молчать? Ты ж его вроде как на дух не переносишь?
Его я хотя бы знаю. А вот ты что за птица и какого полетамне неведомо.
Все мы в этом мире како птицы небесныете, что не сеют, не жнут, не собирают в житницы, усмехнулся Арно.
Это что за побасенка? нахмурился Аррамон.
Ты евангелия совсем, что ли, не читал? поразился Арно.
Читать я как-то не особо обучен, пробурчал в ответ кузнец. У меня ж ведь бенефициев не было.
А службы церковныетоже не слушал?
Так, вполуха. Бормочет там чего-то наш кюре блаженненькийда и пускай себе бормочет. Мне и без его евангелий есть о чем подумать.
Да мы с тобой, брат Аррамон, схожи зело! воскликнул Арно. Оба от женского коварства пострадали, опять жеклириков с их занудными литаниями недолюбливаем. Может, и еще какие сходства имеются.
Может, и имеются, согласился кузнец. Кстати, о кюре нашем: в его доме можно было бы остановиться, да. Но сейчас у него какой-то шваб гостит, не то родственник его, не то приятель.
Шваб? Каким ветром его сюда занесло?
Того не ведаю. Мне до чужих забот дела нет. А знаешь что? вдруг вспомнил Аррамон. Попробуй-ка ты постучаться к соседу моему, Бонету. Ты его только что видел, он кобылу свою приводил подковывать. Бонет до денег всегда жадный был, быть может, и пустит тебя.
Ладно, пойду попробую. До вечера тогда, Аррамон.
До вечера, ваше преподобие, не то ехидно, не то благожелательно ухмыльнулся кузнец.
***
Дом Бонета выглядел чуть более привлекательным, чем холостяцкая лачуга кузнеца. Беленые глиняные стены с торчащими кое-где ивовыми прутьями, узкие проемы окон, закрываемые на ночь ставнями, недавно подновленная соломенная крыша и главноесложенная из камня труба. Арно облегченно выдохнул. Если есть труба, можно перетерпеть и вонь от скотины, и тесноту, и блохлишь бы не дышать копотью курной избы. В конце концов, это ненадолго, на пару ночейне больше.
Рядом с домом располагался просторный крытый свинарник с хрюкающими за оградой свиноматками. К свинарнику примыкал небольшой птичник, за которым виднелись грядки с капустой, горчицей, викой и прочей зеленью. С другой стороны свинарника возвышалась гигантская навозная куча с роящимися вокруг нее мухами и слепнями.
День добрый, хозяйка! окликнул Арно возившуюся на огороде женщину. Бонет дома ли?
Женщина с кряхтением разогнулась, прикрыла ладонью глаза от солнца, долго рассматривала Арно, после чего грубым низким голосом ответила:
Где же ему быть, бездельнику. Сидит, небось, вино пьет.
Дверь в дом была распахнута настежь. Арно осторожно вошел, пригибаясь, чтобы не удариться головой о притолоку. После яркого солнца глаза долго привыкали к полумраку крестьянского жилища. Постепенно из темноты начали проступать смутные очертания: каменного очага с лежавшей на земляном полу глиняной заглушкойдля укрывания углей на ночь, мешков с соломой, использовавшихся вместо кроватей, шевелящегося в углу жеребенка, деревянного стола с лежавшим на нем куском овечьего сыра.
Из темноты хлева вынырнула коренастая фигура в пропахшей потом камизе.
Кого это тут к нам несет? осипшим голосом проворчал хозяин дома, разглядывая фигуру Арно в просвете двери.
Здравствуй, Бонет, отозвался Арно. Я от кузнеца Аррамона к тебе. Он сказал, ты можешь пустить на постой. Мне ненадолго, на одну-две ночи всего.
А, это ты, Бонет подошел к столу, взял сыр, затем поднял с пола плетеную бутыль и направился к двери:Пошли на свет, поговорим.
Присев на высокое бревно у дома, Бонет протянул бутыль Арно:
Уж не побрезгуй, ваше преподобие, угостись.
Узнал, стало быть, меня? спросил Арно, отхлебывая горьковатого вина.
Как не узнать. Ты ж заезжал как-то к нам, я тебе тогда еще гуся продал, не помнишь?
Нет, не помню, покачал головой Арно. Так что насчет ночлега? Одно денье за ночьсогласен?
Платишь щедро, довольно крякнул Бонет. Да вот только сподобится ли тебе моя избушка?
Мы простыми людьми не брезгуем, отхлебывая из бутыли, ответил Арно. Была бы крыша над головой да кусок сыра на столе, остальное всётлен и суета.
Бонет поспешно, словно запамятовав, отломил кусок сыра и протянул его Арно:
А отчего ж побогаче у кого не захотел остановиться?
И у кого же? У мельника вашего? Что-то мне его старший сынок не показался слишком учтивым.
Этьен-то? Ты не обращай внимание, он вообще-то парень не злобный. Просто вчера с папашей разругались вусмерть.
Да ну? И чего ж это они не поделили?
Из-за Марионы, я думаю, из-за чего ж еще.
Что за Мариона?
Да сестрица его гулящая.
Это та рыжая, с животом?
Ага.
И от кого ж она нагуляла?
В этом-то вся и закавыка, глаза Бонета понемногу начинали блестеть, а языкзаплетаться. Путалась она прошлой зимой с кузнецом нашим, об том вся деревня знала. А потом, видать, размолвка у них вышла. А к лету брюхо у Марионы совсем уже неприличным стало. И вроде бы понятно, кто ей начинку-то подложил. Однако ж мельник наш, Понсекак воды в рот набрал. Другой бы на его месте давно морду набил Аррамону, либо же понудил его жениться на дочке своей початой. А Понсерот на замок, как будто его все это и не касается вовсе. Стали уж у нас поговаривать, что Аррамон околдовал его, не иначе.
А что, он еще и колдует? усмехнулся Арно.
Кто? Аррамон-то? А ты глаз его видел? Недобрый у него глаз. И бабы неспроста к нему липнут, словно заговоренные. А этой весной он младенца нашей Пейроны расколдовал. Это все видели!
Да ну? И ты тоже? недоверчиво сощурился Арно.
А как же! Ребеночек тот от рождения дергачкой страдал
Что еще за дергачка?
Дергал ручками и ножками так, словно душу вот-вот отдаст. И орал постоянно, да так, что с поля слыхать было. Словно дьявол в него вселился, не иначе.
И что кузнец?
А кузнец принес его к себе в кузню, положил на наковальню, потом взял свой молот, самый огроменный, как замахнется им да как шмякнет!
По ребенку?! изумился Арно.
Почти что. Буквально в дюйме от головки остановился. Ребенок, хоть и неразумное создание, а вмиг кричать перестал. Аррамон же опять как замахнется да как вдарит молотом по наковальне, прям рядом с младенчиком. А тот, вместо того, чтобы заплакать, только улыбается да сопли пускает. Если это не колдовство, то что тогда?