Что вы делаете?!кричал Глеб неизвестно кому.
Лиля уже влезла на крышу сарая и тащила оттуда визжащего мальчишку. Вова дрался с другим мальчишкой. Бабушка Нина направо и налево шлепала теток своими дырявыми тапками.
В это время в калитку с улицы вбежала крашеная женщина и закричала:
Что они вам сделали? Как вам не стыдно? Неужели у вас жалости нет?!
Бандитка!орала на нее толстуха.Это ты хулиганье наняла? Мы вас под суд отдадим! Собачница проклятая! Из-за своей псарни людей со свету сжить готова! Вызовите милицию! Смотри, я не только твоей гавке, я тебе голову проломлю, чтоб ты сдохла со своими животинами!
Дайте ключ!теребил крашеную женщину Ивасик.Дайте ключ от сарая.
На двери сарая висел огромный замок.
Вы же дети!заплакала вдруг женщина.Там же щенята! Им же больно, как и вам!
Тетя, мы же за вас, тормошил ее Ивасик.
Мало тебе собак!заорал на женщину, поднимаясь с земли, дядька.Мало тебе кошек! Так ты еще в сарай какую-то гадину посадила!
Милиция! Милиция!кричала старуха.
Кричи-кричи!сказала ей бабушка Нина. Тебя же первую, подруга, и посадят, что ты цирковых артистов изводишь!
Каких еще артистов?
Обыкновенных, советских, сказал Вова, вытирая разбитый в кровь нос.В цирк ходить надо и газеты читать! Их уже какой день разыскивают, а вы их тут чуть не прикончили.
Ой-й!сказала толстуха. Да что же я тут прохлаждаюсь, когда у меня уже тесто подходит.
Э-э!сказал дядька. Вы тут как знаете, а я на работу опаздываю.
Мгновениеи двор опустел.
Все еще плача, женщина отворила сарай. К Ивасику бросился Завря, чуть не сбив своего друга с ног, схватил его ручкой за руку и потащил в сарай. Остальные уже стояли там над собакой и щенятами. Собака была мокрая и от этого особенно тощая. Она вся дрожала. Нога ее была разбита в кровь и, когда женщина попыталась поднять ее на ноги, бессильно подломилась. За нею, скуля, жались щенята. Пол в сарае был залит чем-то. Сильно пахло керосином и хлорофосом.
Только сейчас заметил Ивасик, что шкура Заври чем-то разорвана или прожжена у плеча...
3-здесь им ос-ста-ваться нельзя, впервые в жизни заикаясь, сказал Глеб.
И, везя на тачке собаку и ее щенят и поддерживая обессилевшего Ивасика, во главе с шлепающей своими драными, без задников тапками бабушкой Ниной, странная процессия двинулась к дому Гвилизовых.
ВОПРОСЫ, НА КОТОРЫЕ СТЫДНО ОТВЕЧАТЬ
Дома прежде всего принялись обрабатывать раны собаки и Заври.
Не обращая внимания на боль, Завря, свистя и щелкая, допытывался:
Что они хотели сделать с собакой?
Что такое «убить»?
Почему они хотели ее убить?
Разве можно убивать?
А меня тоже могут убить? А Ивасика?
Почему женщина плакала?
Это плохие люди? С ними никто не захочет рядом жить?
Что такое суд? Зачем он?
И опять, словно не понял:
Что они хотели сделать с собакой и щенками?
Стыдно было отвечать на эти вопросы.
Ивасик тоже спрашивал: где был Завря, когда ушел из дому. Завря отвечал рассеянно. То оказывалось, что он был где-то совсем близко от них, то, наоборот, далеко. Не сразу Ивасик понял, что днем Завря в самом деле бывал где-то неподалеку и даже наблюдал за ними с чердака, а ночью уходил бродить. Иногда Завря бродил и днем, но тогда очень прятался. Тот красочный рисунок базара Завря действительно сделал Вовиными фломастерами по памяти, а видел он базар в тот раз из-за водосточной решетки, из-под земли. Понять, как он попал под водосточную решетку, было решительно невозможно, уж очень рассеян был теперь Завря и отвечал с пятого на десятое.
Но почему, почему ты убегал от нас, Завря?
Как ни старался Ивасик, он не мог удержаться от этого юпроса. Но и на этот вопрос Завря отвечал рассеянно. Один раз он сказал: «Не знаю». В другой: «Мне мешали твои глаза». В третий: «С одного места смотреть надоедает». И опять Ивасик не выдержал и спросил:
А ты знал, Завря, как мне плохо было, как я боялся за тебя?
Тебе было плохо?переспросил Завря. Какплохо? Как собаке и щенкам?
Может, даже хуже,сказал Ивасик.
И тогда Завря сказал:
Мне стыдно. Я не подумал. Я, наверное, болел.
И оказалось, так и было. Завря в самом деле болелтолько он еще не знал этого и лишь потом догадался.
Первые два дня после возвращения Завря отказался от еды. А когда на третий бабушка Нина насильно усадила его за стол, Завря, всё думая о чем-то, рассеянно протянул ручку к хлебу, взял его и отправил в рот.
Он жует!сказал шепотом Глеб.
И сначала никто даже не понял Глеба, ведь все они были немного не в себе от событий последнего времени. Потом Ивасик нахмурился, наклонился к Завре и засунул палец ему в рот.
У Заври зубы!
Бедному Завре пришлось раз десять раскрывать рот и терпеть, пока ощупывают его зубы. Его просили съесть то одно, то другое. И неохотно, и очень медленно, но все-таки терпеливо Завря жевал и жевал. Он уже не нуждался в тюбиках, которые наловчились готовить ему в семье. Немудрено, сказал Глеб, что Завря был болен и даже ушел из дому, не так это простовырасти сразу двум десяткам зубов, от этого можно занемочь и даже испортить нервы и характер. Так что, если подумать, нет ничего удивительного, что их Завря совсем невеселый стал.
Это не от зубов, сказал Ивасик,а от мыслей.
Еще бы!воскликнула Лиля.Эти живодеры запросто могли его убить.
Он не о себе. Он о щенках.
Завря взял Ивасика за руку и подержал. А потом вылез
из-за стола и ушел к собаке и щенкам, которых целый день вылизывал.
У него целебная слюна, предположил Вова.
У тебя, может, тоже целебная, да ты щенков вылизывать не будешь,заметила Лиля.
Мы могли потерять Заврю. И уже никто никогда не узнал бы, кто он. Надо его везти в Москву, к профессору. решил Глеб.
А собака с щенками?
Вы все еще дети, и не понимаете, что Завря уникален. Собак много, а Завря один.
Один, один,проворчал Ивасик.А мы?
Да не в том смысле один. Короче, надо ехать в Москву и как можно скорее!
Посмотрим,задумчиво молвил Ивасик, словно именно он был старшим, а не Глеб.
ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ
Сначала Завря учуял запах воды, не похожей на водопроводную. Пахло не одной только водой, но и какими-то растениями, и гнилью. И, кроме того, в самом воздухе тоже была водяная пыль, не похожая, однако, на дождь, который Завря уже знал и любил. Завря быстро добежал до воды. Лишь на мгновение он остановился возле двух камней с каменными лапами, каменными хвостами и каменными мордами, похожими на головы собак и на собственную голову Заври. Меж пальцами каменных лап и в изгибе каменных хвостов росли, как мелкие влажные толстенькие волосы, маленькие зеленые растения.
Мох или плесень,объяснил Завре Ивасик.Вырастают от воды на камнях.
Но камни с лапами и мордами и даже мох не были Завре так интересны, как вода. Она приподнималась из своего ложа, сверкала отшлифованным камнем под зеленоватыми фонаря-
ми. И свет этих фонарей словно катился по выпуклой водяной поверхности, катился то мелкой рябью, то извилистыми лучиками.
Завре было и страшно, и удержаться не было сил. Он соскользнул в воду, вода все выше взбегала по нему, пока он не уперся пальцами ног в скользкое каменное дно, оттолкнулся и всплыл. Вода пахла листьями, травой, вода пахла птичьим пухом. Как мягко, скользко и прохладно было в воде! Как нагревалось ответно прохладе тело, и быстрей и свежее становилась Заврина кровь. Завря то плавал, перебирая ручками, то бегал в воде. Хвост его отдыхал. Завря чувствовал, как хорошо его хвосту в воде, как блаженно ему плыть в водяной невесомости, как устал, оказывается, его хвост балансировать в воздухе, чтобы удержать Заврю на задних ногах.
Так рассказывал Завря Ивасику о том, как он плавал в фонтане у двух каменных львов, которые словно потому и отвернули свои каменные головы, что упоенный Завря то и дело обрызгивал их водой из бассейна. Получалось так, что это была самая счастливая в жизни Заври ночь.
В тот же вечер Ивасик сказал: