А Вобла Вобла только-только обзавелась нервной трубкой и, плавая в амниотической жидкости, еще не догадывается, что там снаружи есть целый мир. Но краем сознания, тонкой гранью восприятия на уровне Божественной сути, она слушает, как решается её судьба17 сентября 2102 года. Родильный дом 2, отделение перинатального наблюдения
***
17 сентября 2102 года. Родильный дом 2, отделение перинатального наблюдения.
Длинный коридор, светлые стены и высокий потолокузкое русло, по которому струится поток людей, то гуще, то мельче, и в поток размеренного хода времени вклинивается его такой любимый, такой яростный голос:
Я сказалты сделаешь это!
Он произносит эти слова и застываетглаза становятся огромными, зрачок сужается, губы бледнеют и превращаются в тонкие полосы. Он оборачивается. Сколько людей! Монотонный гул человеческой болтовни. Она смотрит на него, оглядывается по сторонам, и в её глазах рождается тот же ужассколько людей! Память взрывает сердца, они заходятся в унисон, колотя ребра, забираясь под кадыку него взмокли ладони, у неё подогнулись колени. Сколько людей! Они озираются по сторонам и не могут поверить глазам, ушам.
Вошь за столом вздрагивает и бледнеетона оборачивается, она обводит взглядом коллег по работе за соседними столами. Сколько людей!
Наталья Юрьевна, с вами все в порядке?
Вошь рассеянно кивает:
Да, да
Тройка резко тормозит, судорожно втягивает носом воздухона затравленно оглядывается по сторонам, смотрит на проходящих мимо. Сколько людей!
Аленка, привет!
Тройка вымученно улыбается и поднимает ледяную ладонь в знак приветствия.
Медный замолкаетулыбка сходит с его лица, кадык нервно дергается, глаза впиваются в дочь, в жену, в сидящих поблизости студентов медвуза, выбравшихся на солнышко на время обеденного перерыва. Сколько людей!
Потапов, ты чего на людей уставился? тихонько дергает его за рукав жена. Она смеется. На маньяка похож. Прекрати немедленно.
Медный поворачивается, смотрит на неё огромными глазами и немо открывает рот.
Куцый стискивает зубы, сжимает кулакион вздрагивает, оглядывается, слышит гул за окном, резко поднимается со стула и подбегает к окну. Там медлительные, разморенные бабьим летом прохожие неспешно пересекают улицу, заходят в двери магазинов, выходят из аптек, встречают знакомых, останавливаются и улыбаются. Его пробивает дрожь, спина покрывается испариной. Сколько людей! Куцыйвон из спальни, в зал, где выбегает на балконлетняя осень обнимает его тело, легкий ветерпрохладной нежностьюпо разогретой коже, гам людских голосов поднимается в нагретый воздух. Он впивается руками в оконную раму застекленного балкона, перегибается вниз, втягивает носомвоздух! Настоящий, живой, подвижный, вкусный! Глаза бешено мечутся по улице по его ногамион стискивает зубы, чтобы не заорать во всю глоткулюди! Люди!!! Беззаботно, бесцельно, радостно! Он поднимает глаза и смотрит на горизонттам, с востока, клубится тяжелая, черная туча, закрывая собой плоское серое небо до самого горизонта. Сейчас грянет, рванет, польется! Господи
Куцый разворачивается, оседает на пол и упирается спиной в мир за перегородкой его балконаон стискивает зубы и рычит. В груди долбит молот, глотка клокочет, но он ничего не может с этим сделатьего сотрясает пережитый страх, его нещадно рвет на части память, его бьет в грудь надежда. Надежда на то, что все это ему не снитсямир за окном ожил, мир пошел в ногу со временем, мир разорвал замкнутую петлю. Он пытается поверить тому, о чем кричит его теловетер, запахи, звуки, дождь на горизонте Парень трясется и тихо рычит, сквозь стиснутые зубы. Ну же! Верь, ублюдок! Верь, мать твою! Он щиплет себя за кожу, он бьет кулаком по полутолько бы не проснуться! За спиной гремит первый раскат громаКуцый сжимается и рычит еще сильнее. Господи, если это шутка, если это новый круг ада, пожалуйста, прямо сейчас разбуди и докажи, что человечество слишком долго испытывало твое терпение, что дети твои так глупы малодушны, что ты бросил их навсегда. Господи, если ты слышишь, дай знак
Новый раскат грома.
Он зажимает руками уши. Как понять, что есть истина, а что вымысел? За спинойтихая, быстрая дробь начинающегося дождя. Он сильнее сжимает зубы. Как понять, что сейчасбессмысленная пляска воспаленного воображения или реальность, слишком громкая, слишком навязчивая, слишком настоящая? В комнате раздается звонок мобильного, и после нескольких гудков включается автоответчик: «Вы позвонили по номеру +7 оставьте сообщение или перезвоните позднее», затем щелчок, и женский голос воркует: «Кирюш, это мама. Перезвони мне» Дробь становится быстрее и громче, звук дождя грохочет прямо по взвинченным нервам. Куцый пытается дышать. Это на правду не похоже, ведь последнее, что он помнитлицо Воблы, ломающееся, как живая мозаика, впитывающее его глаза, нос, скулы, форму губ. Эти губы раскрываютсявнутри тысячи мелких зубов, подобно зубцам циркулярной пилы. А затем его кровь фонтаном, пронзающая боль и пустота.
Последнее, что помнит Медныйсломанную ногу, потоки крови из своего тела, острые бритвы челюстей на своем теле, такое далекое, такое ослепительно-серое небо, и поднимающуюся к небесам красную волну.
Последнее, что помнят близнецысотни острых зубов, боль и облечение от чего-то зудящего в груди, которое вырвали с корнем.
Последнее, что помнит Тройкаогромные окна больницы, выходящие на внутренний двор, гибкие, бесформенные тела красных, ползающих внизу, словно мураши, свой истеричный вой, спрятанный в собственные ладони, и ясное, кристально-чистое понимание того, что вся это поездкаполная хрень. Медный был правздесь тоже нет жизни.
Последнее, что помнит Вошьтонкий красный серп на запястье, разрастающийся набухающими каплямиони сползают по руке, льются по коже, оставляя тонкий ярко-красный след, капают на кафельный пол душевой, медленно ползут к сливному отверстию. Вошь смотрит на медленный ход капли и думаетвсе, что она есть, сейчас сольется в сливное отверстие, и больше от неё не останется ничего.
Каждому есть, что терять. Каждому, и это не зависит от пола, расы и места жительстваблестящее красное обвивает сердце каждого, отравляет, пуская бессилие по тонким венам. И не имеет особого значения, кто выбухгалтер, которая не смогла уберечь долгожданную беременность; помощник юриста, которая последний раз видела своего любовника захлебывающимся собственной кровью; старший лаборант, видевший имена своей жены и дочери в самых первых списках погибших, когда они еще велись; братья близнецы, один единственный раз опоздавшие в школу за своей младшей сестрой; бармен, который встретил любовь на исходе человеческой эры
Каждому есть, что терять. Каждого грызет вина за свое бессилие.
Последнее, что помнит Лизабесконечное ожидание конца, который так затянулся, что она успела состариться. Она помнит свою тележку и скрип заднего колесика с правой стороны, когда она тянула лямку жизни по серым пустынным улицам, где не было никого, кто познал бы её истинувинавсего лишь разновидность нарциссизма. Самобичевание есть самолюбование. Те, что выжили, бегали от Красных, пытались спасти свои шкуры, не понимая, что Красныйи есть вина. Вина, которая обзавелась своим телом, вина, которая шагнула в мир материального и обросла реальными контурами. Meum est vitium, которая вросла в тела людей, облюбовала сердца, обвила их своими щупальцами и пустилась по венам. Сочная, блестящая, красная Поэтому они не видели еёКрасные. Потому что она вины не чувствовала. Единожды поняв принцип, вы способны отыскать любую искомую переменную за мгновения, нужно лишь подобрать ключи. Винабесконечное желание истязать себя понапрасну. Себя и только себя, ведь невозможно испытывать чувство вины за кого-то другого. Поэтому это лишь разновидность, одна из граней доведенного до абсурда эгоизма. Кожаная плетка, кляп и «называй меня хозяйкой», но не для распущенного, пресытившегося банальным удовольствием теладля вашей избалованной души. Если простить себя, если принять как должное невозможность возврата назад, согласится с тем, что нет истины, перестать мнить себя гласом Божьим и принять на веру свою НЕ исключительность, отбросить бесполезный мусор вашего эго, то останется сутьвина, самое бесполезное изобретение человечества. Плач по тому, что нельзя изменить.