Вот так.
И чем тише её голос, тем громче его мысликажется, еще немногои все в этом гребаном коридоре услышат грохот его паники там, за ребрами.
Ты понимаешь, чем это для меня обернется?
Ничем. О том, что ты таскаешься, и так все знают.
Вот как?
Мимо проходит кто-то и слегка толкает его в плечо. Он поворачивает голову и провожает удивленным взглядом какого-то старика в полосатой пижаме, затем его глаза снова возвращаются к ней:
Так не получится.
Почему? Ты же сам сказалсделаем так, что никто не узнает. Не переживай, её взгляд к тонким, торопливым пальцам и обратно к лицу человека, которого она когда-то любила, я никому ничего не расскажу.
Он немо раскрывает рот, но в следующую секунду:
Да ты хоть понимаешь, что будет, еслислово «ребенок» никак ему не дается, если он будет похож на меня? Мой старший сын, как две капли
То есть, единственная вина человека, которые даже не успел родиться в том, что у него твои глаза?
Сначала он просто смотрит, моргая удивленными глазами, словно пытаясь передать ей послание азбукой Морзе, а затем лицо, которое она знает до мельчайших деталей, лицо, которому она говорила столько личного, близкого к телу, к душе, к самому сердцу, взрывается яростьюон пытается поймать её, загасить, спрятать, сломать, но онасила и бьет через край. Он оскаливается, ощетинивается болью и страхом. Он шипит:
Я сказалты сделаешь это!
Как же много людей. Хоть бы они все исчезли
Старуха смотрит на негоон почти не постарел. Тридцать пять ей было, когда она позволила ему раскурочить свою жизнь, а через неделю после её сорокового дня рождения, пять лет спустя он присылает эту чертову фотографию. Рука старухи забралась в карман юбкиза потрепанный уголок, средним и указательным пальцами. Она поднимает карточку на уровень глаз и смотрит. Тогда он прислал ей не фотографиюон прислал слова, которые задолжал. Она переворачивает фототам мелкий, прыгающий по строчке, нервный и от того неровный почерк. И слова
«Meum est vitium»
Жалкий трус. Латынь! Сказать на русском не хватило духа
«Я был не прав. Ятварь! Прости меня. Бога ради, прости меня!!!»
Бога ради Старуха ухмыляетсяи это слова прожженного атеиста?
«Я все исправлю! Апекс!!! Он работает!!! Я все верну назад»
Вот и вернул. Старуха переворачивает фотографию, и её глаза медленно елозят по старому изображениюсловно она видит его впервые, словно не было всех этих лет. Сейчас ей шестьдесят один, но ночь, когда был сделан снимок, она помнит так, словно вспышка фотографа только-только осветила её лицо. Старухане старуха вовсе, просто наплевала на себя, задолго до Апекса забросила свое тело, забыла, что в нем все еще теплится жизнь. И глухота её не старческая, а наследственная. И красота её смялась, как бумага, после того, как презрение к своей собственной трусости выжгло любовь к самой себе. Она смотрит на снимоктам мишура, шампанское, морщинки в уголках глаз, улыбки, которые невозможно сдержать и неделимую радостьрадость на двоих. Её не спрячешь, не сыграешьона проступает в румянце на щеках, в блеске глаз, смотрящих друг на друга. Тогда они были счастливы. Тогда она и не подозревала, что будет стоять над ним и хладнокровно рассматривать такое знакомое и такое чужое тело. Она давно простила его. Давно перестала нянчить боль, с которой он оставил её. А потом потом он заставил её вспомнить снова, прислав эту чертову фотографию, с протухшими, никому уже не нужными, словами. Эгоист. Чертов сукин сын! Она смирилась, приняла и научилась с этим жить. Но эта редкостная мразь Невысказанные слова должны сгорать в пламени нерешительностираз и навсегда, в тот момент, когда не нашлось смелости их произнести! А не всплывать раздувшимся от разложения трупом спустя пять лет, когда уже ничего нельзя исправить! Хотя уже спустя неделю исправлять было нечего. От этого «прости» не стало легчеот этого «прости» захотелось повеситься. И вот тогда, чтобы не сойти с ума, она сделала несложные вычисления, нашла точку отсчета и принялась безжалостно уничтожать первопричину.
Старуха прошла в комнату и села на потертое, выцветшее кресло, где совсем недавно восседал Ряженый. Её глаза блуждали по телу холодно и равнодушно. А точка отсчета оказалась до смешного простасамобичевание, всего лишь разновидность самолюбования. Вина, всего лишь жалкая попытка отыскать себе оправданияснова и снова. И все те Красные, которых Марк выпустил Его имя не резануло и обожгло. Она давно простила его. И себя.
А вот он себя не простил. И её не простил. И сожрал себя вместе со всем миром, окунув человечество в свою вину, макнув лицом в дерьмо обиды каждого человека на Земле. Боже мой, какое же это ужасное сочетаниегениальность без совести.
Он вздохнула. Исправить ошибку может только тот, кто её совершил.
Старуха поднялась на ноги, шагнула и опустилась на колени рядом с телом, тонкие, казалось бы, совершенно бессильные руки подцепили плечо, потянули вверх и перевернули тело на спину.
То, что она увидела, не удивило её. То, что она услышала, не стало новостью.
Что может произойти, если зажать кнопку Апекса и не отпускать?
Процесс переноса во времени застрянет на полпути к исходной точке.
С тихим щелчком Апекс, впаянный в его тело между двумя нижними ребрами, отщелкнул кнопку в исходное положение
Что же может произойти, если источником энергии «А» станет что-то больше, сложнее, чем капля воды? Апекс захлебнется энергией «А», разорвет на составляющие источник, вывернет его наизнанку, вплетет в реальность человеческую сущность, расползется по миру, окутывая его прозрачным коконом одного единственного человека, выпуская на свет Божий его вину огромными Красными тварями, и вернет не одного, не двоихон швырнет назад все человечество. Всем тем гениям, которые задумали решить свои проблемы за счет всего рода людского, огромная просьбапозаботьтесь о том, чтобы, умирая с Апексом в груди, упасть на спину, господа, дабы человечество не поперхнулось вашими ошибками и не утонуло в вашем дерьме по нелепой случайности или преступной халатности.
Мир вокруг вздрогнул, пошел рябью, завибрировал, словно сделал глубокий вдох. Углы комнаты начали осыпаться ворохом пикселей, стены расползаться трещинами, разлетаясь на составляющиеатомы рвут устоявшиеся связи, осыпаясь песком времени, возвращаясь к началу. Материя схлопывается, потоки частиц устремляются в обратном направлении, меняя полярность настоящегопрошлое становится будущим, будущеенесостоявшимся настоящим, а настоящеевсего лишь одной из вариаций, где
Вошь снова оказывается за рабочим столом, за пятнадцать минут до начала обеда. Она думает о квартальном отчете, о том, что ей придется поговорить со стажером на тему внимательности, а еще о том, что у неё задержка. Вошь улыбаетсяБог знает, сколько они с мужем пытались зачать второго ребенка, и вот наконец-то.
Тройка в юридической конторе несется по коридору с толстой папкой бумаг на подпись. Она опаздывает, она волнуетсявчера ночью у неё начался бурный роман с её холостым начальником, и все говорит о том, что одной ночью дело не закончится. Она семенит длинными ногами, затянутыми в узкую юбку, на высоких шпильках и со смущенной улыбкой на счастливом лице.
Медный в парке со своей женой и дочерьюкрохотным медно-рыжим солнышком, которое смеется до икоты и никак не может усидеть на месте. Она бегает вокруг родителей и пытается поймать солнечного зайчика.
близнецы Отморозки, забирают из школы свою младшую сестру. Она спускается по ступенькам школьного крыльца, подбегает к братьям и берет их за рукикаждому по маленькой теплой ладошке и солнечной улыбке. Они смотрят на неё во все глаза, и просто не оторвать взглядыв их руках самое нежное, самое ранимое создание на планете.
Куцый только проснулся после ночной смены в баре. Он еще даже не умывалсяон садится за стол, чтобы написать заявление на увольнениевчера вечером ему позвонили из «АвтоВостока» и дали согласие на стажировку. Пока только помощником слесаря, но Куцый всю жизнь мечтал крутить гайки, и руки у него не из задницы, а потому у него нет ни единого сомнения, что он справится.