Пожалуйста, не плачь. Все будет хорошо.
Меня бросают на полтрусливо и оттого грубо. За моей спиной что-то глухо хлопает, металлически брякает, и наступает тишинаглухая, вакуумная, она давит на уши, но только первое время.
А потом меня выворачивает. Тело выгибается, мучительно стонет, впивается когтями в пол и извергает из себя то, что отравляет егопередо мной расцветает ярко-красная лужа с рваными кусками, прожилками чего-то красного, бордового, розового. Открываю глаза и смотрю перед собой. Вытираю рот рукавом, и пытаюсь понять, что во мне было. Смотрю, но не понимаю. Тело вздрагивает, подчиняясь новой волнелужа красно-бордового месива передо мной все больше. Женский голос глухо плачет. Почему я так плохо слышу её? Она будто за стеной.
Поднимаю голову и первое, что вижусвоё отражение. По ту сторону темнее, чем здесь, поэтому стекло частично отражает человека на четвереньках. Я внимательно смотрю на себя в стекле, и теперь мне становится понятно, почему женский голос истерично завывает. А потом мой взгляд проходит сквозь стекло и смотрит на тех четверых, что стоят по ту сторону и, внезапно, сама не знаю, отчего, мой рот растягивается в улыбке.
Тройка заходится в истеричном визге. Медный хватает её за плечи и уводит прочь. Куцый остается стоятьон что-то говорит, но Вошь его не слушаетона смотрит на меня совершенно пустыми глазами. Я оглядываю стеклянный куб. Изнутри. Мой взгляд скользит по бронированному стеклуВасилия здесь больше нет. Я одна. Теперь яВасилий.
Улыбка шире, потому что мои глаза возвращаются к стеклу и любовно рассматривают собственное отражениемое лицо, худое, изможденное шикарно раскрашено кровьюжирные размазанные пятна вокруг рта широкими полосами спускаются по подбородку, становятся уже, змеятся по шее, пересекаются брызгами и смазываются отпечатком чьей-то руки. Опускаю глаза на пол и вижу свои руки в запекшейся крови, которая намертво въелась в кожу, залегла коричневыми бороздами в мелких складках кожи и под ногтями. А затем я смотрю на лужу перед собой. Хм похоже, кто-то остался без внутренностей.
Мой смехтихим эхом под потолок куба, и те двое, что еще были здесь, пятятся, стискивая челюсти, сжимая кулаки, а потом разворачиваются и исчезают в темноте коридора.
***
Сквозь темноту и невесомость его голос:
Тебе нужно понять, что эволюция никогда не гнушалась быть распоследней сукой. Её предназначение не в том, чтобы вылизывать людские зады.
А в чем?
В движении. Вся суть эволюции сводится к бесконечному движению. Быстрее или медленнее.
А сейчаскак?
О сейчас очень быстро, его тихий смех и снова. Очень Мне нравится.
А какое отношение имеешь к ней ты?
Молчание и медленное движениемое тело купается в безвольной невесомости. Расправляю руки и позволяю ему крутить мир вокруг меня.
Неужели ты до сих пор не поняла? Яеё новый виток.
Движение замирает. Его голос, полный насмешки:
Может, сменим декорации?
Резко и одномоментно я обретаю вес и четкую ориентацию в пространстве.
Окружающая реальность вспыхивает красками, формами и объемомя сижу на самом краю карниза многоэтажного офисного здания. Мои ноги свисают над пропастью в двадцать пять этажей. Я наклоняюсь и смотрю внизбезнадежно высоко. Поднимаю головунебо все так же серо, мертво и плоско. Как нарисованное. Вокруг меня знакомые пейзажи замороженного города. Верчу головой и рассматриваю рисунок города под ногамипрямоугольники кварталов, узкие улочки, испещренные артериями дорог, иглы высоток, наросты торговых центров. Все мертво и безжизненно. Болтаю ногами и смотрю внизмне не страшно.
Meum est vitium, звучит его голос справа.
Я поворачиваюсьздесь, в этом антураже, он выглядит совсем как настоящий. Очень реальный. Узкое лицо, огромные лошадиные зубы в обрамлении ярко-красных губ. Его мертвенно-серая кожа похожа на бумагу, и, кажется, если надавить, проткнешь её и там Что там, в дыре его кожи? Даже знать не хочу. Он поворачивается и смотрит на меня слепыми глазами. В них нет ничегопросто два мутных шара под веками, наполненных чем-то вязким. И этот нелепый костюмгранатовый фрак, брюки и цилиндр из какого-то матового материала, трость и выкрашенные коричнево-красным концы густых длинных седых волос.
Ты Красный?
Он улыбается еще шире, слепые глаза елозят, глядя куда-то сквозь мое лицо:
Яего следующий виток. Ябольше эволюция, нежели Красный. Meum est vitium. Знаешь, что это значит?
Я киваю:
Это моя вина (откуда я это знаю?)
Не всегда. В зависимости от контекста, это может быть чем-то принципиально другим. Может быть мной. Vitiumне только «вина», но так же «порок», «изъян», «дефект». Изъян этот вариант мне нравится больше всего. Ты знаешь, что такое эволюция?
Пожимаю плечами.
Бесконечная цепь изъянов, говорит он. Процесс развития, сопровождающийся изменением генетического состава, адаптацией и вымиранием. Человечество большене венец эволюции. Все. Вы своё отжиливы вымерли.
Еще не все. Люди еще живы.
Это вопрос времени. Очень быстро. Помнишь? Яизъян, стало быть, яэволюция. Новый виток развития совершенно иных существ, которые очень скоро заполонят все пространство. Хочешь есть?
Внезапно ощущаю резкий прилив голодаслюна заливает рот, по желудку пробегает приятная рябь.
Хочу.
В его руках появляется что-то яркое, сочное, разноцветное.
Что это?
Не дожидаясь ответа, я беру это из его рук. Единственная еда, которую я ела, была в банках. Я вдыхаю запаххлеб и мясо я узнаю сразу, но остальное
Это бутерброд, говорит он, глядя на то, как я открываю рот и жадно впиваюсь зубами в еду.
Мой нос заполняется теплым, пушистым ароматом хлеба. О, да Наш хлебсовсем другой, и теперь я понимаю, почему остальные сравнивали его с подошвой. Это хлеб, еще теплый, пахнет солнцем, которое впитывало в себя зерно, прежде чем стать мукой. Вот мой язык обжигает горячее мясоя медленно жую, впитывая сок свежей, только что снятой с огня свинины. Мои глаза закрываются от наслажденияничего общего с консервами. Такой живой, такой сочный вкус, такой яркий мясной аромат. В общей картине вкуса раскрывается что-то совершенно мне незнакомоечто-то свежее, тонкое, сочное и невероятно яркое.
Что это? спрашиваю я с набитым ртом.
Он смотрит на меня и улыбается:
Это овощи. Ты их не застала. Это салат и огурец.
Безумно вкусно
А потом все исчезает.
Мой рот пуст, в моих руках ничего нет. Меня терзает жгучее чувство голода и жажда. Я оглядываюсь и вижу прозрачные стенки куба вокруг себя, полумрак коридора по ту сторону. Я забилась в угол стеклянной тюрьмыон сидит в противоположном, сложив ноги по-турецки. Здесь и сейчас он так же реален, как и я.
Я хочу естьшепчу я.
Но у меня теперь некоторые сомнения относительно моей реальности. Лошадиные зубы сверкают в полутьме. Они еле слышно клацают, когда раскрашенные губы выгибаются, льнут друг к другу:
Еды у тебя более чем предостаточно.
У меня очень серьезные сомнения относительно моей реальности.
Я не буду жрать своих.
Ну, никто же не заставляет. Этих я и сам могу
Заткнись!
прикончить. Мне не трудно. Но твоя задача, он не слушает меня, но внимательно смотрит, как я сжимаю зубы, как мучительно дергается мой кадык. Я безумно хочу пить. Твоя задача, говорит он, добраться до старухи.
А вот это я слышу даже сквозь жажду и голод. Тяжело дышу, и слова вылетают из моего рта, словно я плююсь, а не говорю:
Почемуя?
Тут улыбка сползает с серого лица, и огромный рот становится прямой линией, умеющей говорить:
Эволюция эволюцией, но я все еще Красный, а в ней красное почти задохнулосьредкие, тусклые вспышки и их очень сложно засечь даже мне. Последний раз, я видел свою музу на площади перед вашим могильником, когда вы так грубо прервали нас Сейчас она пропала с радаров, и боюсь, мне до неё уже не добраться.
Почему?
По той же причине, почему ты перестала видеть еёКрасные видят только красное, а его в ней больше нет. Поэтому ты убьешь её как человек.
***
Всё было решено. Решено точно и бесповоротно, но эти бабы из любого события готовы сделать драму с маршем «Прощание Славянки» и кучей сопливых носовых платков. На Медном лица нет, что совершенно нормально, когда ты впервые за долгое время берешь бразды правления в свои руки. Круглое лицо стало таким белым, что веснушки вспыхнули по всей коже, хотя раньше их с трудом можно было разглядеть только на носу. Тройка уже не рыдает, но только потому, что у неё не осталось сил. Куцый смотрит на неё и думает, что она, пожалуй, единственная, по кому он будет скучать. Вошь теперь чуть живее, чем была, особенно после того, как получила по эгоистичной мордеКуцый застал её за взломом стеклянного куба, за что та и схлопотала. Теперь, вроде бы, и свет зажегся по ту сторону глаз, и голова заработала, и совесть проснулась. Странно, но пока она пыталась зайти в клетку с Воблой, последняя даже ухом не повеласпала, как убитая.