Он сейчас сожрет её, говорю и шагаю вперед.
Вобла, ты сдурела? шипит из-за спины Зануда.
Он протискивается мимо брата и идет за мной. Секундное замешательствоего хватает, чтобы мы оба, я и Зануда, сделали еще пару шагов вперед.
Женщина что-то шепчет, и над ней серое зарево смерти растягивает блестящий, ярко-красный рот. Женщина не боитсяеё руки сжаты в кулаки, её спина прямая и нос гордо тащит вверх хрупкое тело.
Что там у вас творится? кричит Куцый.
Я делаю шаг за шагом, за мной Занудаслышу его дыхание за своей спиной.
Вобла!
И вдруг! Реальность вспыхивает Красными! Сотня, две сотни, онивокруг нас, они появляются из ниоткуда и только теперь я понимаюони все время были здесь. Они окружают женщину и гибкого, они склоняют колени и замирают, они навострили лица, они пригнули спины, и их руки вцепились в мертвый бетонони смотрят, они внимают каждому слову этих двоих, ловят каждое движение женщины и жидкого стекла с огромной пастью. Их красные бесформенные тела окружили две фигурыженщину и гибкое живое. Я и Занудамы стоим в кольце Красных, в нескольких метрах от странной пары, и смотрим. Где-то на заднем плане крикинаши имена летают в воздухе.
Ты видишь это? спрашиваю я у Зануды.
Он молча кивает.
Эта женщина и этот гибкийнет никого ближе. Этой близости миллиарды веков, сотни световых лет и одна жизнь. Эта близость искрит болью, горит пламенемона истощает женщину и дает силу гибкому. У этой близости нет срока давности, но есть истокначало.
А в следующий миг гибкий поворачивается и смотрит прямо на меня, и я вижуего глаза слепы. Но он видит все!
Еваи огромный красный рот искривляется в хищной улыбке, обнажая огромные зубы.
ВОБЛА! ЗАНУДА! БЕГИТЕ! БЕГИТЕ!!! орет кто-то.
Красные поворачивают к нам пустые лица, женщина с ужасом смотрит на нас, а серо-красный клацает огромными зубами.
Клац!
Красные бросаются разом. Нас накрывает красной волной, сбивает с ног. Слышу пронзительный крик Зануды, чувствую вспышки боли по всему телуони сливаются, они превращают мое тело в сплошную агонию.
А потом тьма обрушивается на меня, и уже ничего нет.
***
Тысячи, сотни тысяч, миллиарды осколковони висят в темноте, кружась и сверкая. Темнота отражается в них и разбивается на искры света, цвета и движения. Это безумие преломления и оно так же прекрасно, как рождение. Явнутри и снаружи, явезде, и в то же время меня нет. Но я вижу искрящиеся осколки, и меня переполняет жизнья её чувствую каждой клеточкой тела, которого никогда не существовало. Этот блеск завораживает меняпрекрасно, восхитительно, совершенно неповторимо. Каждый луч света, выходящий из призм осколковострая бритва и она беспощадно скользит по мне, разрезая несуществующее тело на крохотные останки небытия. И там, где не было ничего, рождается смерть. Вспыхивает пламенем боли и становится жизньютонкой линией кардиограммы бьющегося сердца. Она летит сквозь материю и время, она пытается выжить и всеми силами тянется к свету, которого нет, но осколки они догоняют, режут, чтобы не осталось ничего, кроме огромного, всеобъемлющего и невыносимого чувства вины.
Глава 4
И что ты предлагаешь?
То же, что сто реверсов назад.
Но это глупо! Какая разница, где подохнутьздесь или там?
Разница во времени и качестве этого самого «подохнуть».
И ты считаешь, что это важно? Мать твою, посмотри мне в глаза и скажи, что тебе есть до этого дело? До того, в каком торговом центре мы будем ошиваться, и сколько там будет еды?
Там люди, Медный. Там люди.
Да плевать я хотел на людей! Медный подскочил на ноги и стал нервно шагать из стороны в сторону. Все эти сборища ходячих трупов Там никто не живет.
Здесьтоже.
Вот именно! закричал Медный и остановился. Вот именно Никто и нигде больше не живет, так зачем нам тащиться туда, где нас все равно ждет смерть. Там или здеськакая к черту разница?
Большая, Куцый поднялся на ноги вслед за Медным. Это ты решил подохнуть во что бы то ни стало, а вот Тройка и Вошь этого не хотят.
Так пусть они и идут!
Они боятся, в отличие от Медного, голос Куцего звучит спокойно и тихо, и, пожалуй, именно это и бесит Медного больше всегодвадцатиоднолетний сопляк все решил за него. И будь это самоуправством, Медный был бы вправе послать его на хер, да и пойти пожрать, не обращая внимания на то, что он там говорит. Но, хоть никто не говорил этого вслух, а бразды правления были переданы добровольноМедный сам отстранился, по собственной воле. Отошел в сторонку и дал тем, кто еще хочет жить, полную свободу действий, а сам Что он делал все это время? Он жалел себяисступленно и самозабвенно. Наслаждался чувством вины.
там огромный клан, и две женщины могут просто потеряться. И не забывай об Отморозке.
Голос Куцего вырвал Медного из собственных мыслейтот поднял глаза и посмотрел на парня:
Ты этого хочешь?
Куцый опустил голову и долго рассматривал носки своих ботинокберцы сидели плотно, как должно. Плотно зашнурованные, крепко сидящие на ноге, словно вторая кожа. Куцый поднял глаза на стол, где до сих пор стояла открытая банка с гречневой кашей, снова посмотрел на Медногоа не послать бы этого увальня куда подальше? Вот на хербыло бы самое то.
Так будет правильно, говорит Куцый.
Он поворачивается и идет к столу.
А ты собираешься с нами? бросает ему в спину Медный, но Куцый не отвечаетон подходит к столу и берет банку с кашей, несет её, ощущая всю тяжесть своей ноши, а затем идет к мусорке и бросает её туда.
А где Отмороженный? спросил Медный.
Я не знаю, ответил Куцый.
А если он опять попытается? настаивает Медный.
Да мне плевать.
А в это время Отморозок стоял на самом краю крыши высотки и смотрел вниз. В это время Вошь напялила наушники, врубила полную громкость и слушала «Земля в иллюминаторе», захлебываясь слезами. В это время Тройка стояла у стеклянной клетки и смотрела, как за толстым бронированным стеклом Красный принимает форму её тела.
***
Они собирали вещи полдня, но так ничего и не собралисумки пусты и валяются там, где их побросали.
А где Отморозок? спрашивает Вошь.
Никто не отвечает, потому что никто не знает. С тех пор, как Зануду разорвали красные прямо на его глазах, никто не питает надежд. Несколько раз они ловили его за шаг до гибели, вкладывали в руку Апекс и сжимали его пальцы за него, поскальзываясь на его крови, забирали зажигалку и отмывали от бензина, хватали за шкирку или штаны, стаскивая с карниза. Но Отморозок изобретателен, а у них уже не хватало сил. Сил не было даже на то, чтобы хотеть жить самим, уж не говоря о том, что заставлять жить кого-то другого. Поэтому никто не отвечает.
Далеко идти? спрашивает Тройка.
Куцый бросает на неё быстрый взгляд, а затем снова смотрит на свой рюкзактам лежат вещи, которые имеют ценность везде и всюду, оставлять их здесь бессмысленномедицинские препараты и аккумуляторы.
На тот конец города.
Так мы перебираемся к Северным?
Куцый кивает и бубнит «угу».
А почему бы не пойти ближе? Есть же Мореходы? Центральные, в конце концов, гораздо ближе?
Северные больше всех. Мореходы и сами на грани, Центральныебольшой клан, но даже они стремительно снижают численность.
Медный слушает нас и молчит.
Северныеединственный клан, который не только не теряет людей, но и наращивает численность.
За счет прибывающих, ты же сам говорил, сомневается Тройка.
А по-другому сейчас и не бывает. Тем не менее, вся эта затея имеет смысл лишь с учетом
А в следующее мгновение реальность щиплет кожу миллиардом крошечных иголокэто чувство ни с чем не спутаешь! Не заметить не получится и сделать вид, что ничего не происходиттоже. Дрожащая, колющая миллиардом иголок реальность вибрирует, принимая в себя еще одно тело, раздвигая границы времени и пространства, чтобы всем хватило места. Все разом поворачивают головы и смотрят туда, где обычно появляются те, кого Апекс возвращает обратно.
Охренетьговорит Медный, Тройка и Вошь удивленно хлопают ресницами, а у Куцего отвисает челюсть.