Ах! - выдохнули хором амидарейки. А Айями сглотнула ком, подступивший к горлу, и смахнула украдкой выступившие слезы.
Воспоминания довоенной поры завертелись калейдоскопом. Утренники, праздничные вечера... Румяные пирожки с тыквенным повидлом... Служба в храме и обязательная треть чарки церковного вина. "Мала еще" - притворно строгий голос отца. "После острига можно. Сегодня грех не испить. За будущее" - веселый голос матери... Лица одноклассников, родственников, Микаса... Раскрасневшиеся с мороза, поздравляющие... Как давно это было! И уже не повторится.
- Выключите свет!
Засуетившись, увернули лампочки в светильниках, и потонувшее в вечерних сумерках помещение озарилось волшебным светом. Разноцветные огоньки отражались в стекле, тронутом с улицы дыханием морозного инея.
И Мариаль не скрывала слез. Прикрыла рот ладонью, чтобы не прорвались наружу всхлипы, а плечи вздрагивали.
- Аама, вы расстроились? - забеспокоился Имар.
- Нет-нет, наоборот. Я счастлива, - ответила она дрожащим голосом, но Имар не поверил. Разве ж люди плачут, радуясь?
Ну и пусть. Ему не понять.
Люнечка бегала по дому, охваченная предвкушением праздника.
До войны красный угол с образами святых обкладывали ватой и украшали кистями мороженой рябины, яблочками-дичками, веточками снежноягодника, непременно сорванными в канун Свежелетия. Теперь плодовых деревьев не осталось, давно вырубили на дрова, однако ж, Эммалиэ принесла от знакомых сосновые шишки, набранные на лесоповале, и Люнечка с важным видом занялась украшательством. Еще бы, ей поручили архиответственное дело.
Под чутким руководством Эммалиэ дочка вырезала из бумаги кривокосые абстрактные фигурки и навздернула на нить. Импровизированная гирлянда украсила окно.
- Мама, мама, смотр-р-ри, это я сдерара! - потянула Люнечка вглубь комнаты, едва Айями переступила порог дома.
- Ой, милая, позволь сперва разуться и руки помыть, - сказала та, разматывая шарф. - Замечательно, - похвалила Айями результат стараний дочки. - Рукодельницей растешь.
Айями долго думала, стоит ли преподнести подарок господину подполковнику, ведь Свежелетие - амидарейский праздник, а даганны его не оценили, как не оценили и многие другие обычаи завоеванной страны. Да и что можно подарить высокому военачальнику?
В конце концов, она решила вручить скромный презент - бумажный фонарик. Дипломатический подарок без намеков.
Фонарики - еще один символ Свежелетия. В мирное время их изготавливали из любых подручных материалов, например, клеили из бумаги или плели из проволоки. Умельцы вырезали из дерева сувенирные безделушки. В магазинах продавали фабричные стеклянные и пластмассовые фонарики.
Айями сняла с полки типографский альбом с иллюстрациями и инструкциями по сворачиванию фонариков - от простеньких до сложных бутонообразных. И расположилась за столом, заняв свободное пространство бумагой, предусмотрительно прихваченной с работы.
Пальцы, огрубевшие от хозяйственных забот по дому, растеряли гибкость и стали непослушными. Оттого и портился лист за листом, заставляя Айями комкать в раздражении загубленные заготовки. К процессу подключились Эммалиэ и Люнечка. Мастерили втроем, усеяв пол обрезками и мятыми бумажками. Творили: кто - высунув язык от усердия, кто - бормоча невнятно ругательства, а кто - молча и с завидным терпением.
- Это наш обычай, - сказала Айями, протягивая на следующий день фонарик. Мол, от нашей страны - вашей стране.
Веч осторожно снял бумажный сувенир с ладони. На лице не отразилось ни одной эмоции. Разглядывал, изучал.
- Чудно, - ответил и поставил на стол.
Айями кольнуло разочарование. Итог вечерних стараний остался неоцененным. Это вам не кулаками махать, попробовали бы создать что-нибудь похожее, - вздернула она подбородок.
Наверное, из-за затаенной обиды, а может, из-за пренебрежения, с коим даганны посматривали на предновогоднюю суету горожан, из Айями лезла строптивость. Ну и пусть от поверженной страны остались руины, а предпраздничные потуги жителей смешны и жалки. Зато национальная гордость никуда не делась.
Правда, в свете запланированного важного разговора с Вечем надлежало склонить смиренно голову и, улучив удобный момент, изложить просьбу. И чтобы господин подполковник пошел навстречу, следовало всячески поддерживать его хорошее настроение.
Ох, тошно от такой вынужденности. И вдвойне тошно из-за предсказания Оламки, не желавшего выветриваться из головы. Уберегите, святые, от того, чтобы оно оказалось пророческим.
Накануне Свежелетия случилось важное событие. Столь неожиданное, что Айями не сразу осознала суть произошедшего.
Ушел Айрамир. Поздним вечером, в темноте.
Парень собрался быстро, уложившись в полчаса, потому как поджимало время.
Чуть раньше Эммалиэ принесла записку, переданную врачевательницей через надежных знакомых, и вручила постояльцу. Айрамир повертел вопросительно сложенным квадратиком.
- От кого?
- Не знаю. Сказали, ты знаком с отправителем.
- Точно! - воскликнул он, изучив письмецо. - И как я сразу не догадался!
Оказалось, записка сложена по-особому. Загнутые уголки образовали своеобразный замок, и перед тем, как прочитать послание, требовалось надорвать бумагу. Как пояснил Айрамир, обычная мера предосторожности. Если целостность нарушена, значит, содержимое письма вызвало чужое любопытство.
- Нужно уходить. Сегодня, - сказал парень, пробежав глазами по строчкам.
- Как? Куда? - растерялась Айями.
- Туда, - Айрамир помахал запиской и сунул её в карман штанов.
- Скажи хоть, о чем речь?
- Секрет, - ответил он загадочно, но, заметив расстроенное лицо Айями, сжалился: - Тут указана явка и пароль. Меня встретят.
И женщины засуетились. Эммалиэ достала с верхней полки небольшой рюкзак, который сшила давно и заранее. Она не сомневалась, что когда-нибудь парень уйдет.
Айрамир со знанием дела заполнял рюкзачок, укладывая вещи плотно и компактно. Упаковал продукты, мыло, фляжку, теплые носки, отрез ткани на портянки, пару рубах, миску с ложкой и кружку. Уложил и бритвенный станок с помазком, которые Эммалиэ выменяла при случае у одной знакомой.
Люнечку, чтобы не путалась под ногами, заняли книжкой, разрешив раскрашивать картинки. Невиданное дело, потому что Эммалиэ считала чирканье иллюстраций надругательством над книгами.
Женщины собирали второпях теплые вещи в путь-дорогу, а Айрамир приводил помещение, в котором обитал долгое время, в нежилой вид. Уничтожая улики, разобрал кровать, открутил ножки от столешницы. Выгреб из печки шлак и золу, вынул дымовую трубу из вентиляции. Теперь в случае облавы или обыска необитаемое жилище не вызовет подозрений.
- Подожди до Свежелетия. Все-таки праздник. Уйдешь после, - предложила Айями растерянно. Ей не верилось, что с минуты на минуту парень покинет квартиру. Вот так запросто возьмет и уйдет в никуда.
- Не хочу ждать. Коли зовут, пойду. Нет мочи бездельничать.
- От кого хоть записка?
- От верного человека. Вместе скрывались в поселке и бежали во время облавы. Он многому меня научил.
- А куда зовут? - выспрашивала Айями.
- В Сопротивление.
- Значит, оно существует? Вдруг это ловушка? Придешь на встречу, и тебя схватят.
- Я доверяю своему товарищу. Он не подставит.
- А сколько в Сопротивлении людей? И где они скрываются? - не отставала Айями.
- Военная тайна, - отвечал на все вопросы Айрамир. - Будешь много знать, станешь плохо спать.
- Ты же не бывал в городе. Заплутаешь дворами и опоздаешь на явку! - осенило Айями.
- Не заплутаю. Пойду по схеме. На ней подробно отмечено. С крестиком, как на карте сокровищ, - отшутился парень.
- А как же вторая тележка? И бидон к ней, - вспомнила Айями не к месту.
- Если не сумеете приспособить, обменяйте на что-нибудь годное. Ну, вот и всё. Пора.
Айями только вздохнула в ответ. Ничем его не удержать. Как назло, в голову не приходило ни одного разумного довода. И ведь не скажешь, что не долечился. Наоборот, вполне здоров, разве что покхыкивает.
Договорились об условном пароле для того, кто придет с весточкой от Айрамира.
- Лучше бы обойтись без посыльных. Заглядывай, когда сможешь, и мы будем спокойны, зная, что ты жив и здоров, - сказала Айями.
- Не факт, что получится. Служба - штука сложная. Идешь, куда пошлют, - ответил Айрамир, посуровев.