Хайди, это ты, разочарованно выдохнула Нарбелия, и тут же отвернулась, пряча от пришельца распухшее красное лицо, что, на свадьбу не пригласили?
Зря рычишь, дорогая, хотя, сейчас это тебе несказанно идетс таким лицом ты и вправду похожа на бульдога, у которого из-под носа утянули кость.
Это тебя давно пора скормить бульдогам, мерзкая падаль! поворачиваясь, выкрикнула принцесса, получив долгожданный объект для излияния своего гнева, ненавижу тебя, всех ненавижу! Вокруг одни враги и негодяи! Трусы и предатели! Ублюдки и подлецы!
Угомонись, злобно прошипел в ответ ее мертвый слуга, хватит психовать. Этим делу не поможешь.
Уже ничем не поможешь! Поганка-Миния охомутала Короля. Янищая бесприданница! Это конец, конец
Возьми себя в руки, дура. Ты все еще принцесса и королевская дочь! Не ной, словно битая служанка, спокойные прежде глаза мертвеца полыхнули оранжевым огнем.
Да, пожалуй, Нарбелия гневно откинула волосы и направилась к выходу, пора положить конец этому цирку.
Что ты задумала? в голосе Хайди промелькнуло беспокойство.
Убью крысу прямо сейчас
Не вздумай! Убьешьстанешь преступницей межгосударственного масштаба, и тебя повесят, не посмотрят, что благородных кровей.
Пусть попробуют, глаза наследницы налились кровью, пусть рискнут, на концах тонких пальчиков полыхнули опасные искры, познают мощь моей силы.
Миния тебе не по зубам, понижая голос, произнес мертвец, отслеживая все движения Нарбелии.
Не родилась еще та стерва, которой я не смогу свернуть шею! голос бывшей наследницы превратился в злобное шипение.
Собирая в ладонях электрические комки силы, Нарбелия направилась в коридор. Хайди нагнал ее в дверях и схватил за руку:
Стой.
Не смей трогать меня, прошипела Нарбелия, толкая его в грудь.
Мертвец перехватил ее за запястья, и она снова зарычала, как дикая разъяренная кошка:
Не смей меня останавливать, ты мой слуга! рванулась, отскочила, развернувшись спиной, кинулась в проход.
Сильные руки обхватили ее сзади. Одна обвила шею, вторая талию, оскаленные зубы клацнули возле украшенного золотом и брильянтами уха:
Не дури, истеричка. Сегодня убьешь Минию и насытишься местью, а завтра, стоя на эшафоте пожалеешь о содеянном.
Не пожалею! Ничто не может быть слаще желанной мести
С этими словами девушка рванулась из последних сил. Хайди удержал ее, крепче пережав горло, впиваясь рукой в нежный живот. Неожиданно под пальцами что-то шевельнулосьот неожиданности мертвец ослабил хватку, а потом и вовсе отпустил Нарбелию. Она стояла тяжело дыша.
Тыты почему не сказала? напряженный взгляд Хайди пересекся с осоловевшими глазами принцессы, чей ребенок?
Кириэля, еле слышно произнесла принцесса.
Ты врешь, прозвучало в ответ, сама знаешь, что беременна не от него.
Это не важно, он не догадается, что ребенок от Тианара.
Тианара, переспросил мертвец, прищуривая глаза и требовательно взирая на принцессу, с тех пор, как я вытащил тебя из подземелья, прошло немало времени. Какой срок?
Большой.
Какой, отвечай.
Последний месяц.
Не может быть, на лице Хайди, рассматривающего стройную фигуру девушки и незаметный живот, проступило тревожное недоумение.
Жажда мести мгновенно прошла, стоило верному слуге обнаружить то, что Нарбелия прятала уже несколько месяцев, не желая открыть прежде всего себе самой. Первое время она внушала себе, что вовсе не беременна, и все признакилишь результат постоянных переживаний и стрессов. Потом пыталась избавиться от ребенка, но что-то каждый раз останавливало ее. Теперь она смирилась с фактом, решив использовать свое состояние, как козырь, способный ускорить свадьбу с Кириэлем. Конечно, задумка могла провалиться, но Нарбелия, которой не чего было терять, полностью полагалась на собственные магические способности. С помощью колдовства она смогла укрыть плотным мороком свое тело, и сделала это так искусно, что даже сильные маги в Эльфаноре не сумели заподозрить неладное.
Поделившись своими планами с Хайди, особой поддержки она не получила. Усевшись в кресло и задумчиво подперев рукой подбородок, мертвец разочарованно покачал головой:
Пусть Кириэль и полный болван, его кукловоды наверняка задумаются, прежде чем допустить тебя к будущему Владыке. Живот ты скрыла, но со дня на день родится ребенок, как ты поступишь тогда?
Я его спрячу, притворюсь беременной, объявлю принцу и его прихвостням подходящий срок, выйду замуж, стану Владычицей, а потом изображу роды наследника, уверенно заявила Нарбелия.
Изобразишь? Думаешь, это будет легко, к тебе приставят кучу шпионов и личного врача, голос собеседника переполнился сомнением.
Повитуху и врача я возьму своихтаковым будет мое условие. И Кириэль его выполнит, я заставлю, нежные пальцы свернулись в кулак, таков будет каприз невесты.
Что ж, попробуй, Хайди взглянул девушке в глаза, и взгляд его обнадеживал.
Странное ощущение надежности и защищенности переполнило принцессу. Конечно, периодически Хайди злил и раздражал ее, но, в то же время, его компания с каждым днем становилась все более желанной и приятной. Девушка не могла точно истолковать свои чувства, но былой ненависти в них почти не осталось, а градус привязанности и даже зависимости поднимался с каждым днем.
Успокоившись, Нарбелия расслабленно откинулась в кресле напротив мертвеца, по-кошачьи потянулась, меряя его недвусмысленным взором, тоскливо посмотрела сначала на диван, а потом на кровать. Хайди ответил прямым взглядом, скрывающим усталую насмешку. Потом ушел прочь, а Нарбелия, с досадой поглядев ему вслед, уселась за письменный стол и, достав из ящика тонкий лист надушенной благовониями бумаги с золотым гербом в углу, принялась писать послание «возлюбленному» эльфийскому принцу.
* * *
Кого еще там принесло? рыкнул Камэль на невысокого большеглазого эльфа, в роду которого явно имелась лесная родня.
Разбойники, тихо ответил тот, боясь поднять лицо и встретиться глазами с главным, говорят, господин Хапа-Тавак их пригласил.
Ясно, дернул губой Камэль отчего расположившийся возле рта шрам пошел вверх надломленной дугой. Эй, Зенка! прикрикнул он, обернувшись за спину. Бегом к господину, скажи эти пришли. Разбойники.
В полумраке длинного коридора, не имеющего окон, раздались частые шажки. Служанка-полукровка со всех ног бросилась исполнять приказ. Она торопилась, и причин у нее на то имелось две: перваянерасторопность каралась руганью, а в худшем случае даже побоями; втораяоставаться рядом с господином Камэлем никто из слуг не желал.
Шаги утихли, в конце коридора скрипнула дверь, вырезав на темном полу четкий светлый прямоугольник. Спустя минутуснова звук двери и опять чечетка быстрых ног по каменному узорному полу.
Господин Хапа-Тавак велел пригласить их поскорее, отчеканила она, справляясь с дыханием, ждет их очень.
Поди прочь, буркнул на служанку Камэль, раздраженный ее простым пограничным говорком, глаза не мозоль.
Обрадованная Зенка кинулась со всех ног к дальней лестнице, ведущей на первые этажи, где находились комнаты слуг. В спешке поскользнулась и растянулась на полу, тут же мячиком подскочила и понеслась еще быстрее.
Слышал? Зови разбойников, чего стоишь, было приказано невысокому эльфу, и тот, взяв пример с благоразумной Зенки, поспешил удалиться
Шайку Гои на западе знали хорошо. Она патрулировала все восточные дороги. Караванщики говорили о ней с ужасом, а Королевские солдаты и эльийские охотники с досадой и ненавистью. Не желая делить степи с гоблинами, разбойники не подходили близко к Королевству, обычно держались у границ Апара и на севере, там, где степная коса тянулась почти до самого Шиммака. Там степь не была такой дикой, как на западе, там проживало много людей, а гоблинские поселения встречались редко.
Если Король тратил все силы на разгром разбойничьих банд, то хитрые апарцы поступали иначекогда Гоя принимался бесчинствовать слишком близко к границе, или слишком сильно тревожил апарских купцов, его решительно отгоняли в степь, не преследуя. Ходили слухи, что головорезы Гои стоят на тайной службе у апарцев и даже платят им налог с награбленного.
Изучая пристальным взглядом сытые холеные лица разбойников, Камэль скрыл возникшее удивление. Обычно люди подобной профессии смотрелись иначе: местные разбойнички выглядели совершенными оборванцами. Западные леса и дороги не таили особых щедрот, поэтому вольные ватаги промышляли в них кое-чем, перебиваясь набегами на крестьянские хозяйства и редких путников.
Те, что пришли с Гоей, все как один носили дорогую кожаную одежду, проклепанную серебром и украшенную самоцветами. Их пальцы сверкали кольцами, шеи гнулись под тяжестью золотых цепей. В глазах эльфа гости выглядели скорее зажравшимися пижонами, нежели прожженными бойцами, но одного прямого взгляда хватило, чтобы опровергнуть эту видимость.
Сам Гоя выглядел человеком уверенным и осторожным. Темные волосы и ястребиное лицо с крючковатым носом и острым, немигающим взглядом хищной птицы выдавали в нем чистокровного апарца. Как истинный апарец он был сухощав и не слишком высок. В отличие от красно-рыжей, под цвет степной травы, одежды остальных разбойников, главарь носил черную кожу, прошитую золотом, без аляпистых самоцветов и цепей. Угловатые плечи выходили вперед, как сложенные крылья, придавая ему еще большее сходство с ястребом.
Здесь, в Волдэе, лишенный открытого пространства, этот степной хищник явно чувствовал себя неуютно. Оглядев с ног до головы Камэля, Гоя напрягсявнешность Высокого не вызвала у него доверия.
Где тот, кто хотел видеть нас? каркнул он, наконец, совершенно по-вороньи, хрипло и пронзительно, сдается мне, звал нас сюда не ты, эльф.
Кто бы ни звал, вы здесь, отрезал Камэль, так не будем тратить время на ненужные разглагольствования и перейдем к делу.
Добре, кивнул Гоя, сбавляя гонор под непримиримым и властным взглядом волдэйца, добре, эльф. Дело хорошо лишь тогда, когда выгодно обеим сторонам. Объясни, чего вы, жители запада хотите от нас?
Не прикидывайся несведущим, главарь, по-волчьи оскалился Камэль, заставляя разбойников, стоящих перед ним, отвести взгляды, не знай ты, о чем пойдет речь, разве проделал бы столь длинный путь?
Слава о силе Белого Кролика дошла до нашей степи. Его люди шастают там последнее время чаще купеческих караванов. И мы их не трогаем, Гоя улыбнулся, показав оба ряда желтых мелких зубов.
Правильно делаете. Вы не дураки, ухмыльнулся Камэль. Вы ведь служите кому-то из апарских князей?
То наше дело, снова оскалил зубы главарь, а твой господин, что, хотел просить нас о помощи?
Хапа-Тавак, проскрежетал зубами эльф, даже не удосуживаясь добавить «господин», предлагает тебе сделку. Ты будешь служить емуохранять его обозы и смотреть, чтобы никто не ходил по следам, а он отдаст тебе всю степь.
Степь отдаст? заливисто рассмеялся Гоя, вскидывая вверх черные брови, он что, хозяин степи? Степь моя и всегда будет моей!
Твоя лишь узкая полоска вдоль апарской границы. Степь ничья, а по фактупринадлежит гоблинам. Если она захотятраздавят тебя, как вошь. А с нами ты обретешь силу.
И стану цепным псом Белого Кролика?
Лучше быть цепным псом, чем безхозной шавкой, не скупился в выражениях Камэль, ты же любишь деньги и власть, так ведь, Гоя?
Можно подумать их не любишь ты, прищурился апарец, меряя взглядом эльфа, все любят власть и деньги, и все их ищут.
Примешь наше предложение, и твой поиск увенчается успехом, прозвучало в ответ.
Добре, кивнул Гоя, и хотя видно было, что решения он еще не принял, алчный блеск в глазах указывал на то, в какую сторону разбойник скорее всего склонится, а как же гоблины? спросил он вдруг.
А что гоблины, насторожился эльф, догадываясь, о чем будет речь.
По степи ползут слухи, что они собирают Орду
Чтобы собрать Орду, нужны тысячи тысяч, а не десяток полудохлых деревень, половина из которых живут в раздорах, отмахнулся Камэль, кивая на светлую галерею, ведущую в противоположную сторону от покоев Хапа-Тавака, отдохните с дороги и подумайте, чтобы к утру решить все окончательно.
Твое гостеприимство подкупает, эльф, сдержанно поблагодарил Камэля Гоя, подавая своим людям знак следовать за ним, пришли нам хорошего пива и вина, да служанок помясистее, желтые зубы снова плотоядно обнажились, мои люди изголодались с дороги.
Рамаль видел, как в цитадель прибыли разбойники, но они волновали его мало. Из головы не шла умная и печальная собачья морда, полные бесконечной преданности глаза, понимающие и принимающие все, даже предательство хозяина.
В небольшом зале на перекрестье коридоров и галерей, ведущих в жилые покои, проходили переговоры с разбойниками. Без него. Рамалю не было до них интереса. Ему вообще не было больше интереса к делам Хапа-Тавака и волдэйской верхушки. В голове его что-то щелкнуло, а в расчетливой, жестокой душе что-то надломилось, оборвалось. Эльф испытал омерзение и ненависть сначала к сложившейся ситуации, потом к окружающим, и напоследок к самому себе. Гадкое, щемящее чувство родилось где-то в желудке и с тошнотой подступило к горлу. Гадость, мерзость, грязь.
Он сощурил глаза и шагнул из темноты в светлый открытый переход. Остановился, созерцая представший вид: окружающие цитадель могучие серые стены и буйные кудри непроходимых лесов за ними. Даже эта умиротворяющая, величественная картина не уняла душевной тошноты.
Рамаль изо всех сил прислушался к шуму ветра в кронах, пытаясь отыскать в нем упоение и покой, но мимолетное спокойствие нарушилось, не успев начаться. В галерею, отчаянно топая босыми ногами, влетела девка-служанка. Растрепанная, в сбитом набок корсаже, из которого выпала при беге одна маленькая бледная грудь, она мчалась со всех ног, отчаянно всхлипывая и тяжело дыша.
Увидев Рамаля, служанка кинулась ему под ноги и тонко завыла, давясь воздухом от перебитого дыхания. За ней из прохода не спеша вышли двое мужчин в рыжей коже. Они двинулись к Рамалю невозмутимо и уверенно, как хищники, знающие, что загнанная добыча никуда не убежит.
Это наша девка, нам ее дал господин Камэль, несколько неуверенно произнес один из них, обращаясь к Рамалю, который стоял в замешательстве, отвлеченный от своих терзаний.