Юлиана развернула снежную баталию, в качестве форта избрав ближайший сугроб. Кекс с Пирогом неуклюже носились туда-сюда, подметая пузом тропинки, которые припорошило снегом. Киприан уклонялся от снарядов. Но в конце концов не утерпел, наскоро соорудил себе бастион и приступил к контратаке.
Эсфирь любовалась перестрелкой сквозь окно, тронутое морозным узором, и попивала чай с корицей. Над лесом витал дух волшебства. Она слышала смех друзей и не могла отделаться от чувства, что с неба на избушку вот-вот посыпятся подарочные коробки, перетянутые цветными шелковыми лентами, ударяясь друг о дружку с глухим звуком: «Пам! Пам! Пам!»
Мгновения Юлианы были успешно отремонтированы, как только она открыла дверь «К себе» и переступила порог. О том, что произошло за порогом, она старательно умалчивала. И улыбалась так, будто заново влюбилась, будто закрутила бурный роман сама с собой и сейчас переживала букетно-конфетный период, о котором никому, даже самому близкому человеку, не расскажешь.
Эсфирь же с осенней поляны шагнула за дверь «К Вершителю»и очутилась в собственной гостиной. Дом наверняка хранил еще много загадок, которые предстояло разгадать.
В своем сари, сотканном из закатного солнца, Эсфирь предвкушала тайны. Она стояла у окна, куда была подогнана бесконечная ночь, и наблюдала, как Юлиана из стратегически невыгодного места под фонарем швыряет снежки в Киприана, а тот производит ответный залп.
В разгар битвы она заметила кое-кого еще. На пригорке, перед стеной леса, статуей себе самому сидел снежный барс. Составляя конкуренцию луне, его глазищи шпарили во тьме, как два прожектора.
Киприан тоже его заметил и свернул наступление, позволив Юлиане себя победить.
Ты продул! Ты продул! радостно возвестила она, подбегая и вешаясь ему на шею.
Ага, приглушенно отозвался Вековечный Клён. Гляди, кто к нам пожаловал.
Эсфирь вышла на крыльцо и махнула рукой, призывая всё живое умолкнуть, расступиться, застыть.
Я ждала тебя, идем, сказала она барсу в совершенной тишине.
И тот в три прыжка добрался до крыльца. После чего, скрывшись в черном блестящем вихре, обернулся эльфом. Весьма обеспокоенным эльфом, который пока не утратил надежды на чудо.
Глава 38. Спасти рядовую фею
Что с Пелагеей? без лишних разговоров спросила она, деловито проходя по хрустящему ковру. Сперва в гостиную, а оттуда, не сбавляя темпа, прямиком в сказочную осень, к костру, возле которого зайцы, белки, лисы и лоси с совами на рогах круглосуточно отмечали равноденствие.
На ветвях галдели птицы. Безучастный ко всему медведь, не отрываясь, следил за огнём.
Ли Тэ Ри несколько раз моргнул на лося: чудилось в нем что-то родственное. Вероятно, такая же растерянность перед лицом необъяснимого.
Она в порядке, не разрывая с лосем зрительного контакта, солгал эльф.
Подарок хотите ей сделать?
Да, мне бы березу, зачарованно проговорил тот. И вышел из оцепенения:Постойте, откуда вам известно?
Я в некотором смысле ясновидящая. По роду службы положено, усмехнулась Эсфирь, доставая из дупла мешочек с семенами. Вот, держите.
Премного благодарен.
Он нерешительно потоптался на палых березовых листьях, встретился взглядом с серебряным лисом, который был настроен печально и несколько философски. Куратор вздрогнул и потряс головой.
А вот скажите, опасливо начал он, не бывало ли в практике Вершителя случаев, когда живой кристалл портился и требовалась пересадка?
Кристалл. Пересадка. Та-а-ак
Эсфирьсубтильная, невысокаяуперла руки в бока, отчего вдруг сделалась внушительной и беспредельной, как небо. Стало быть, ничего с Пелагеей не в порядке. Не умеете вы врать, милый человек.
Вообще-то, я не человек, а эльф, пристыженно внёс ясность Ли Тэ Ри.
Эльф, человек. Невелика разница, вздохнула Эсфирь. И те, и другие частенько ведут себя как последние идиоты.
Эльф? слабеющим голосом переспросила Юлиана, появляясь из-за дерева. Она прокралась за ними в осень, притаилась за березой и нагло подслушала разговор. Так ведь эльфов не
Не бывает? закончил за нее Ли Тэ Ри, виртуозно вскинув брови. Как видите, мы вполне комфортно существуем среди людей.
А как же уши? Ну, эльфийские, заостренные? Она поняла, что ляпнула чушь, и беспомощно заозиралась, будто нашкодившая девчонка, которой сейчас влетит.
Эсфирь смешливо фыркнула.
Юлиана, я тебя умоляю
Поняла, поняла. Она комично подняла руки: «сдаюсь, умолкаю, не взыщите». И шустро скрылась в засаде.
Серебряный лис изящно мазнул по покрывалу хвостомточно разрешил тишину. И совы бесшумно спорхнули с рогов лося, зайцы на полной скорости припустили в пронизанную солнцем чащу, а белки без единого звука попрятались в дуплах. Перестали петь птицы. Медведь подхватил свою корзину и заковылял прочь.
Вы правы, я идиот, в совершенном затишье выдавил эльф. По моей вине Пелагее снова грозит смерть. Вот, взгляните. На раскрытой ладони он протянул Эсфири «Магнит для неприятностей». Джета изобрела это устройство, чтобы ей навредить.
Эсфирь настороженно вгляделась, поддела мизинцем край оборванной цепочки, аккуратно взяла медальон двумя пальцами и сжала губы в тонкую напряженную нить.
А изобретение-то непростое. Из разряда Разной Жути, которая хранится в Ящике Вершителя. Похоже, ваша знакомая когда-то ему прислуживала, раз смогла припрятать в рукаве такой туз.
Если у Пелагеи беда, Эсфирь может помочь. Это Юлиана непочтительно вылезла из засады. Она теперь на ремонте мгновений специализируется, да.
Ли Тэ Ри как-то сразу приободрился:
Неужели?
Неужели, хмуро подтвердила Эсфирь, покручивая в пальцах «Магнит для неприятностей». Но есть условие. Пелагея должна сама сюда прийти и попросить о помощи. За нее никто не может решать, даже вы.
Куратор сник. Если таковы правила, придется ему сообщить своей древесной фее о проклятии и о запущенных процессах увядания. Едва ли она обрадуется. Но другого пути нет.
Хорошо. Она придет, трагически кивнул он. Бледный, надломленный, отчаянно красивый в своем смятении и боли.
Сердце Юлианы дрогнуло от сочувствия, предательски толкнулось в грудной клетке, капитулируя перед столь желанным и недосягаемым мужчиной. Всё его фатальное обаяние, всё, что составляло прелесть его личности, было замешано на горе и сдобрено невидимыми шрамами.
Она юркнула в укрытие и прислонилась к стволу, страдая от желания утешить эльфа сотней поцелуев, прикосновений и добрых слов. Но нельзя, нельзя. У нее Киприан (своего рода диагноз и вердикт), причем, как выяснилось, этот товарищ весьма ревнив.
Вернувшись в натопленную избу, Ли Тэ Ри сдержанно попрощался, пообещал, что сделает всё возможное, чтобы Пелагея пришла. А потом его взгляд упал на горящий камин. Обычно куратор любил смотреть на языки пламени, но сегодня его будто бы обожгло. И что-то сжалось и помертвело под диафрагмой. Здесь тёплая осень, огонь, горячие напитки и тихий уют. А его феятам, в ледяном дворцедаже не догадывается о том, что медленно умирает.
Ей надо сказать правду, обязательно надо сказать.
Выйдя во двор, под хлопья падающего снега, он помедлил перед трансформацией и прислушался к ощущениям. Карман шлафрока оттягивает кисет с семенами. В заповедной зоне души, обезвоженной, опустошеннойтоже тяжесть.
Как ему жить, если Пелагеи не станет? Он, наверное, смотреть не сможет на березы. Или наоборот, бросит организацию, наплевав на договоры и соглашения сторон. Уедет в край, где шагу не ступишь без того, чтобы не наткнуться на березу. Чтобы всякий раз вспоминать об утрате, вспоминать и мучиться всю свою вечную жизнь.
Он помотал головой, отгоняя сумрачные мысли. В груди затеплилась робкая надежда: рано Пелагею хоронить. Эсфирь ей поможет, Эсфирь ее непременно вылечит. Только бы время не упустить.
Превратившись в снежного барса, Ли Тэ Ри под покровом всеобъемлющей ночи умчался в лес. И Киприан, увлёкшийся сооружением бастиона, забросил строительство и долго глядел ему вслед. А Юлиана, повиснув на входной двери, томно вздыхала, не замечая, как мороз щиплет ее за щёки.
Почему разным фантастическим красавчикам на долю регулярно выпадают душевные терзания? Несправедливо, ну правда же?