Я с интересом посмотрела на Вилливрет или нет? но он был совершенно невозмутим.
Ишь ты, Лиль, поторопилась, добродушно заметил Иен. Может, стоило подождать немного?
Конечно, стоило, усмехнулась я. Но твои достоинства так меня впечатлили
Вы что, супруги? спросила замороченная Пери, как-то даже растерявшись.
Бывшие, ответила я. Развелись мы.
Боже, сколько презрения и острого любопытства было в глазах у этой девочки! Совсем как сплетница из моей библиотеки, того и гляди побежит всем разносить новости о распутных цвергах.
А муж-то где? невозмутимо продолжал Валенуэль. Что, не по чину ему к нам в дом заходить? Ну правильно, неловко ему будет с Лилией Алмазной за одним столом сидеть да думать о том, что у него не такая вздорная жена могла быть.
Пери вздернула нос, но что ответитьне нашла. Вылетела из кухни, хлопнув дверью, так что стены затряслись.
А что, правда про Корнуила? спросил Иен.
Ну, не то, чтобы он прям рвался на Лильке жениться, но Генрих Скольдович вел переговоры, пожал плечами Вилли. Смотрины были назначены, но пока альвы доберутся до нас Лилька же хотела альва, вот князь и решилможет, и придется, коли никто из цвергов дитачке его не понравится.
Я хмыкнула. Поторопилась ты, Лиль, жаль, жаль. Или не жаль? Надо бы и поглядеть на бывшего кандидата, вдруг там есть, на что глядеть-то?
А давайте я вам на флейте сыграю? предложил Валик весело. Только в саду лучше. Одевайтесь потеплее, нечего в такой чудесный день сидеть в четырех стенах.
Я бы до кузнечной лавки дошел сначала, отказался Иен. А вы, конечно, гуляйте.
Зря, я бы посидела. Полежала. Но альв с такой надеждой на нас смотрел, что пришлось снаряжаться. Вот радость-то: чулки, панталоны, штаны теплые поверх. Капор, плащ теплый, сапоги как капуста. Но чего ради друга не сделаешь Кстати, а тут полы теплые, отопление, что ли? Впрочем, горячая вода естьотчего бы и отоплению не быть?
Тонкие звуки флейты плыли над садом, гуляли по улицам ВальШаада. Мы с матерью Валика сидели на качелях рядом, млея от блаженства. Как сказала госпожа Альвиявернулся домой сладкоголосый певец приграничья, все теперь знают. Жаль, что ненадолго.
В смысле, ненадолго? оторопела я.
Не сможет тут Валенуэль, вздохнула мать. Тесно ему, жмет ему в плечах долина. Сегодня он счастлив, а завтра заскучает. Ну и репутация Я не хотела, чтобы кто-то знал, но Пери, болтушка, разнесла уже, как сорока на хвосте, что Валь в рабстве был, да еще и у цвергов. Теперь за него ни одну девушку не отдадут, за раба бывшего.
Я хотела было сказать, что не только у цвергов, но прикусила язык. Нечего этим снобам знать, что еще и постельное рабство у Валика было. Если уж их так это волнует.
Что нас не убивает, то делает сильнее, задумчиво сообщила я. Глупые эльфы не понимают, что Валенуэль лучше и чище каждого из них, потому что прошел столько испытаний и остался настоящим.
Хорошая ты, Лиля, вздохнула Альвия. Жаль, что у вас с Валем не сложилось. Ему жена нужна, но не альвийка. Альвийка традиционного воспитания его со свету сживет. Или он ее придушит невзначай.
Я кивнула, внезапно вспомнив Валика с кинжалом в комнате с лужами крови на полу. Он может. Ну, со своей личной жизнью он теперь без меня разберется, к счастью, я в его планы больше не входила.
В сад заходили альвы, завороженные звуками флейты, кивали Валику и нам, о чем-то тихо разговаривали с хозяином дома, улыбались. Хорошо тут, спокойно. Нравятся мне альвы в целомкрасивые, деликатные. Ну, Пери только дура, но может, она еще молодая просто. Впрочем, Валик уже обмолвился, что с сестрой они всегда враждовалислишком уж разные. Валик ее подруг постоянно подкалывал, а Пери вопила от его шуток как баньши и постоянно ябедничала.
Тихо поскрипывали качели. Поскрипывал снег под ногами приходящих альвов. Поскрипывал зубами озябший Вилли.
Блинчиков бы сейчас тоскливо прошептал цверг. С мясом.
Мелодия прервалась. Альв смущенно улыбнулся и сказал:
Я напеку. С мясом не обещаю, а с яблоками и с медомэто с радостью.
Я встрепенулась: блинчики! С яблоками! Наперегонки помчались на кухню, сбросив в прихожей шапки и плащи.
Я помогу! взвесила я в руке сковороду.
Ты гостья, я хозяин, строго сказал Валенуэль, отбирая у меня тяжелую черную посудину. Да и соскучился я по готовке.
А Пери была права, неожиданно раздался презрительный голос из дверей. Братец ее совсем честь растерял. Да что уж говорить, раб и есть раб, только прислуживать и привык.
33. Сковородка и разговоры по душам
Валик со сковородкой в руках повернулся к вошедшему: чисто как шарнирная кукла, как-то деревянно и натужно.
Красавец. Валикон миловидный, а этот был по-настоящему красив мужской хищной красотой. Глаза как у кота раскосые, наглые. Улыбка дерзкая. Да и в плечах пошире Валика будет. Крупный альв. Нет, эльф. Противный крупный эльф. По-видимому, это и есть мой несостоявшийся жених Корнуил, во всяком случае, на руке у него висит эта малявка, с победным видом оглядывающая меня. Да божечки мои, мне твой Крокодил и даром не нать, и с деньгами не нать! Говна не держим в доме.
Повтори, что ты сказал? ласково попросил Валик затя.
Я сказал, что истинные мужчины должны быть всегда мужчинами, победно ухмыльнулся Корнуил, сбрасывая руку жены и делая широкий шаг вперед. А бывший раб
Бам-м-мс! Валенуэль коротко, без размаха ударил зарвавшегося альва сковородкой, а потом кокетливо захлопал глазами:
Вот незадача! А Корнуила-то удар хватил!
Тепловой? весело уточнила я.
Нет, к сожалению. Сковорода не нагрелась. Просто удар.
Тыживотное! взвыла красотка Перниэль. Как ты мог!
Она бросилась к упавшему мужу, ощупывая его лицо. У того дрогнули ресницы, но он благоразумно делал вид, что все ещё в отключке.
Лучше бы ты никогда не возвращался, шипела эльфийка. Лучше бы ты сдох там в рабстве! Лучше бы тебя плетьми запороли!
Дамочка, процедила я сквозь зубы. Пользуясь случаем напоминаю, что Валик женщину, тем более, сестру, не ударит. А я могу. У меня не заржавеет.
Конечно, ведь ты наглая, жирная
Я тоже могу, поднялся Вилли.
Не нужно, тихо попросил Валенуэль. Она права. Лучше б я не возвращался. Пойдёмте.
Куда?
Не знаю куда-нибудь. Душно. Иена, что ли, поищем Что-то его давно нет.
Мы с Вилли поднялись и вышли из эльфийского дома вслед за другом. Валик был явно подавлен. Я догнала его, дотронулась до плеча:
Валь, ты не виноват. От того, что с тобой что-то случилось, ты не стал хуже или грязнее. Ты по-прежнему прекрасен. Это они внутри гнилые, понимаешь?
Да, спокойно ответил Валик. И слепые. Все, что выходит за рамки их восприятия, не имеет права на существование. Но мирон огромный, безграничный. Никогда не понимал, как можно жить тысячу лет и ни к чему, кроме самосовершенствования, не стремиться. Как можно не увидеть моря и гор? Не спуститься в шахту и не подняться на самую высокую башню? Нет, я не против литературы и музыки, я люблю искусство Но и мир люблю тоже.
Ты в порядке?
Я-то да. А этот придурок теперь долго проваляется, в голосе альва звучит самодовольство. А хотите, я сыграю вам на флейте?
Да, сказали хором мы с Вилли. На самом деле мы уже его флейты наелись, но ему так будет лучше.
Я тут одно место знаю, сказал Валик. Покажу.
Мы сидели на обрыве, свесив вниз ноги, и смотрели на облака. Альв играл на флейте что-то пронзительно-тоскливое, Вилли слушал его с остекленевшими глазами, а я вцепилась ему в рукав, потому что высоты боюсь. Вилли был, конечно, тяжеленьким, я бы даже сказала, весьма приземленным, но удержит ли он меня, если я вздумаю падать? Валик сказал, что тут невысоко. Что внизусугробы. Даже если грохнусь, то ничего не сломаю себе. Но все равно неспокойно, да еще попа начала подмерзать. Холод проникал даже сквозь сложенное одеяло. А между прочим, придатки у меня не казенные, мне ещё детей рожать. Я надеюсь. Но встать и уйти было совершенно невозможно: слишком хороша была эта музыка, слишком очаровывала. Да и Валик Его прямо выворачивало наизнанку.