Однажды он прочитал на «тумбочке» надпись, вырезанную штык-ножом. Цитату услышал от Хвалея и мне понравилась.
Жизнь умных людей полна тревог, процитировал Оганесян, это что такое?
Это не я, это Дидро.
Ты вырезал?
Так точно. «Сейчас объявит очередной внеочередной наряд», с тоской подумал я.
У тебяКак тебя звать, вечно забываю?
Максим.
У тебя, Максим, каллиграфический подчерк. Дидро нас сблизил.
Мы стали реже играли в нарды и «тысячу»: теперь я писал конспекты и переписывал курсовые работы для жены ротного. Она училась на заочном отделении педагогического университетакафедра истории. Переписка мне понравилась: из конспектов и курсовых узнал много нового и любопытного, касательно древней истории Руси и ее средних веков.
Пролетел месяц. Из сержантской школы вернулись оперившиеся младшие командиры. Кирилла не узнали, парня как будто подменили. Был человек, а стал
Кирюха! Поздравляем с лычками! Губа кинулся обнимать друга.
Кирилл, буду рад, если назначат нашим взводным. Наряды достали выше крыши. Я протянул руку. Подержал несколько секунд и медленно опустилобошелся без рукопожатия.
Гнеденок отстранил Сергея в сторону и холодно произнес:
Согласно устава к старшему по званию обращаются называя звание.
Губа расхохотался.
Как всегда, ерничаешь? Младший сержант! он хохоча толкнул Гнеденка.
Вы читали устав, товарищ солдат?
Я с любопытством посмотрел на Кирилладо плоских шуток он раньше не опускался. Его тон не нравилсякопия Аникина и Маркулиса. Кирилл взглянул на меня и я понял, что он действительно стал другим человеком. В глазах не было и тени юмора: смотрели холодно и строго.
Что с тобой сделали? И до Губы начало доходить, что Кирилл не шутит.
Чуял я, пробормотал Сергей, садясь на кровать.
Гнеденок прошел меж нами в кубрик, молча стал собирать вещи.
Его как заколдовали, Димка спрыгнул со второго яруса, сел рядом с Сергеем, с интересом стал смотреть, как Кирилл пакуется.
Переселяешься? спросил Губа и растерянно посмотрел на меня.
Я схватил Кирилла за плечо, заставил обернуться.
Послушай, новоиспеченный сержантик, ничего не хочешь объяснить друзьям?
Товарищ рядовой, уберите руку.
Я гадливо одернул руку.
Каким друзьям? Лицо Гнеденка порозовело. Оставьте меня в покое! Вы ничего не понимаете.
Что мы должны понять? Спросил Димка.
В какое дерьмо попали, выпалил Кирилл подхватил вещички и ушел, заставив нас раскрыть рты и проводить его изумленными глазами.
Молодые сержанты организовали кубрик рядом с кабинетами начальства.
Не только Кирилл все, кто побывал в сержантской школе, вернулись изменившимися. Рожи остались прежними, а вот характерновые Маркулисы: без сантиментов, уставные. С бывшими друзьями-товарищами никто из сержантов не общался. Димка сказал, что даже маленькая власть меняет людей. Взгляды младших командиров превратились в пули: шаг влево от уставарасстрел. Подбородки выдвинулись вперед, лбы назад, словно не обошлось без пластической операции. Голоса стали ровными, бесцветными, лишенными эмоций.
Внедряется кастовость, сказал Хвалей. Мы шудры, под их начищенными сапогами.
Какие такие шудры? спросил я.
В древней Индии шудрами называли слуг. Создатель мира бог Брахма создал людей из разных частей тела. Из рук Брахма создал воинов-кшатриев, из бедеркрестьян и ремесленников, а из запачканных в грязи ногшудр, пояснил Хвалей.
Значит мы шудры и ниже некуда?
Еще были неприкасаемые. Считалось, что даже прикосновение к ним оскверняет другого человека.
До этого пока не дошло, усмехнулся я.
Между прочим, шудра ударивший рукой или палкой брахмана заслуживал отрезания руки, а за словесное оскорбление в рот втыкали раскаленный железный стержень. Тем кто спорил, вливали в рот и уши кипящее масло.
Страсти какие, хорошо, что мы не в древней Индии, иначе меня давно превратили бы в инвалида.
Власть убивает, сказал Сергей.
Возносит, смеялся я, не подозревая, что ближе всех к истине был Губа.
С уходом Гнеденка он как-то сник, редко вступал в разговоры. Еще бы, место Кирюхи занял ноющий и любопытный Дылдин.
Степан Саввович, гордо объявил полное имя.
О Кирилле больше не разговаривали, для нас он стал товарищем сержантом. Подумаешь, скурвился человек, и Земля меняет полюса. Да и раздумывать, о причинах и следствиях в поведении товарища Гнеденка, времени не было, оно уходило на отбытие наказаний. Младшие сержанты получили взвода и стали полновластными командирами. Нам достался Рыжков Леонид, гнида еще та. Он принял эстафету моего воспитания. Компанию мне составлял Хвалей. Мы постоянно убирали туалеты, мыли полы, подметали плац.
Как-то поручили вымыть в казарме окна. Хвалей кинул тряпку на пол, снял протереть очки.
Помнишь, я про свою девушку рассказывал? спросил он тусклым голосом.
Мы научились чувствовать настроение друг друга по интонациям.
Это которая подарила трусы с китами? улыбнулся я, чувствуя, что Димке не до шуток.
Ага, он кивнул головой, надел очки, уставился в окно.
Я письмо от неё получил.
Пишет, что выходит замуж? в лоб спросил я, если что-то болит, лечить надо сразу, без сантиментов.
Ага, послезавтра.
Переживаешь?
Не знаю. Обидно.
Димка, значит, это была не любовь, а ложь. Пусть выходит, тебе повезло, что не дождалась. Скатертью дорога. Дай срок, я тебя познакомлю с такими девушкамизакачаешься.
Значит ложь? Он оглянулся, поймал мой взгляд. После армии, не хочу возвращаться в Черный город.
А кто хочет? Придется. Нам некуда деваться.
Хочу жить на море. Поедешь со мной? Ты не представляешь, какой там воздух. А волны? Раскинешь руки, лежишь, качаешься, они такие теплые, ласковые и смотришь в небо, а оно синее-синее Он снова вперся в окно, словно видел там море.
С тусклым взором, с мертвым сердцем в море броситься со скалы,
В час, когда, как знамя, в небе дымно-розовая заря,
Иль в темнице стать свободным, как свободны одни орлы,
Иль найти покой нежданный в дымной хижине дикаря!
Да, я понял. Символ жизнине поэт, что творит слова,
И не воин с твердым сердцем, не работник, ведущий плуг,
С иронической усмешкой царь-ребенок на шкуре льва,
Забывающий игрушки между белых усталых рук.
Ты что бормочешь?
Стихи Николая Гумилева«Жизнь».
Я думал, свои.
Так ты поедешь со мной?
Долго ждать придется. Конечно, поеду я никогда не видел моря.
Не видел море? Максим, поехали, не пожалеешь, его стоит увидеть.
Сейчас и поедем, домоем окна и вперед, на пляж
Я бывал на море дважды, со своими приемными родителями
Эй, бойцы, окликнул Маркулис, замерзли? Не вижу движений.
Про море, закончился разговор о неверной любви, то есть концы в воду. Молодец парень, нюни не распускал, воспринял неприятную весть, как настоящий мужчина.
Однажды, на утренней поверке Рыжков допустил ошибку.
Уборку санузлов, поручим, сладкой парочке: Клону и Хвалею. Не слышу?
Взвод, стоял перед кубриком. Рыжков, самовлюбленным павлином, расхаживал перед строем.
Не слышу? он и остановился напротив меня.
Уши мыть надо, я ухмыльнулся.
Согласно устава, солдат выслушав команду должен ответить: «так точно».
Какую команду? спросил Хвалей. Нам не понравилось сравнение со сладкой парочкой.
Невыполнение уставных положений несет за собой наказание
Мы идем, прервал я, от уставных сентенций тошнило.
Надеюсь, по ночам, не занимаетесь лишь бы чем? хихикнул Рыжков.
Ох, напрасно он так шутил и хихикал, иногда с моим чувством юмора что-то случается и я воспринимаю шутки не адекватно. Я шагнул к сержанту и провел прекрасный хук, стараясь выправить выдающуюся челюсть.
Рыжков влетел в проход между кроватей. Приподнялся на локти, ошалело потряс головой. Его глаза бессмысленно смотрели на начищенные, блестящие носки сапог.
Подбежал Маркулис.