«Держись, брат, как бы Ира тебя в тетерева теперь не переименовала. Или там в глухаря Она может»
Мысль скрутила, хлестнуло виной по нервам. Представил себе Ирку внутренним взором строгую, нахмуренную, отчитывающую почем зря ни в чем не повинную птицу. Строго, под стать фамилии, с неизменным пальцем, поднятым вверх. Коса, небось, растрепалась, да морщинки собрались в усталых глазах И носок нарядного, расшитого бисером сапожка постукивает, ковыряет, бьется впустую о землю.
«Не ругайся, захотелось сказать, Тетеря здесь я. Расслабился»
Мысль хлестнула, обожгла нервы чувством вины. Эрвин встряхнулся. Выбираться надо, теперь уже самому. А то Иришка обидится, и орлану придется век в тетеревах куковать. Жалко пернатого. Оглядел пещеру шея шевелилась с трудом, но все-таки шевелилась. Шевелились глаза, взгляд скользил внимательно, подмечая каждую мелочь. Туземцы вокруг. Люди, как люди, местный тип широкоскулые, зеркальные лица, винтовки, куртки мягкой охряной кожи, бахрома на рукавах. Черная, змеящаяся по телу вязь татуировок. Знаки на лице. Местный аналог паспорта и трудовой книжки. Эрвин сморгнул, сообразив, что на них надо посмотреть внимательнее.
Пригляделся благо туземцы сидели почти неподвижно, давая себя рассмотреть. Так, латинских крестов, как у старого Яго нет значит не христиане, язычники. Шеки чистые холостые значит, еще молодежь. Хотя по виду не скажешь, в возрасте мужики. Сидят а лица плоские, суровые, почти неподвижные. Лишь сквозняк шевелит нити бахромы на рукавах, да поясные бляхи звенят иногда о вытертую ладонями сталь затворов винтовок. На лбу Эрвин сморгнул в третий раз, вспоминая уроки старого Яго. На лбу местные носят отметку «коммандо» рода или боевой группы. И засечки знаки побед. Миа в качестве такого приспособила себе Эрвинов наплечный знак: ромб «волонтера флота». Прямо на лоб, да. Яго носит латинский крест и котенка, люди Дювалье перечеркнутую молнию. У поймавших Эрвина туземцев на лбу была какая-то непонятная хрень. Вроде зубчатого колеса но странная, без засечек. Странно, насколько Эрвин понимал здесь знак прилагался к победной засечке, а не наоборот. Нет победы значит, хвалится нечем, нет повода рисовать знак. У золотозубого вон, всего одна, но аж на нос заехала так, размахался. А на щеке у непонятный зверь. Рогатый, мелкий, похож то ли на земного козла, то ли на своего владельца Но похож
Золотозубый поймал его взгляд, набычился лохматые брови опустились, сошлись тучей на переносицу. Скрипнул червонным золотом зубами, размахнулся опять. И замер, остановленный коротким:
Оставь. Пусть с ним король разбирается.
Переводчик в ухе пискнул, запнулся на незнакомом слове. Два слога, россыпь огласовки в конце. Ее Эрвин узнал уважение а вот основные звуки нет. «Кар ойл»
Не слышал он еще здесь такого слова.
Встряхнулся не время сейчас тонуть в лингвистических тонкостях перевел глаза на говорящего. Пламя плеснуло, услужливо подсветив тому лицо, пробежало искрами по дымому зеркалу кожи. Тот самый туземец с дудкой, что сидел в углу, рассматривая «Лаав Куанджало». Видимо главный здесь золотозубый еще поворчал, но послушно заткнулся. Хотя и вождь Раньше он был куда более грозным. Но и бог с ним. Откуда козел на щеках, интересно?
Кто такой король? спросил Эрвин, поймав глазами спокойный взгляд туземца с дудкой.
Увидишь, ответил тот, смерив Эрвина взглядом с головы до ног, а если то, что я вижу правда, то и поговоришь.
Видишь что? Спросил Эрвин, гадая, как ещё не устал удивляться. Туземец его услышал сморгнул, расширил глаза. Буркнул под нос что-то про диких звездных.
И показал вниз, проведя пальцем по вязи рун на ложе винтовки.
Это великий ствол, «Ройане», задумчиво проговорил он, положив ладонь на темную сталь и выцветшее белое дерево ложа «Лаав Куанджало». Россыпь звонких туземных звуков в конце непереводимая огласовка прозвучала торжественно, звучно, как королевский титул. В тон голосу, глухо лязгнула сталь это в зеркальной руке чуть дернулся, наливаясь рыжим огнем от костра полированный шарик затвора.
«Кокетка, блин» огрызнулся, мысленно, Эрвин. Близко ведь так. Видеть свой ствол в чужих руках было почему то обидно. Туземец не заметил продолжал, нараспев, вытягивая слова подобно бусам:
Из него убивали драконов, чужак. Исполинов, ступающих тяжко зверей, ужас нашего мира. И она признала тебя? Скажи звездный
Харамбе, не смущай людей. Ты говоришь как колдуньи, отозвался золотозубый. Туземец прервал его жестом, быстрым, как взмах мухобойки.
Подожди. «Кар ойл» решит, он всегда все решает. Светает уже.. «Говорящая с птицами» не вчера родилась, надо идти, пока ее слуги нас не увидели. Идем, чужак. И лучше иди сам, нести тебя будет тяжко. Хоть и можно, да
Хочешь, чтобы я не дергался? Тогда, скажи куда
Я сказал уже. К королю Харамбе сморгнул вдруг один раз, другой, поймав удивление в глазах Эрвина. Потряс головой, удивляясь чужому недоумению. И пояснил:
Чему ты удивляешься, чужак? Это же ваше слово
Изумление качалось в его глазах глубоких, зеркальных. Отражением, тенью чужого изумления. В глазах Эрвина, да. Теперь он слово узнал. Земное, действительно. Только откуда, к курвиной матери, здесь может взяться король здесь, на чужой планете, на влажной красноватой земле, никогда не носившей на себе Карла с погонялом Великий
Золотозубый кашлянул. Воин откинул полог. Серый цвет полился внутрь, заливая гранит рассветной, призрачной хмарью. Зашипел залитый костер, люди встали, поднялись и пошли. И Эрвин пошел. Что оставалось? Туземцы шли тихо, след в след, тенями скользя меж низких, густых, клонящихся к земле веток. По небу струйками тек серый предрассветный туман. Тек, клубился, кутал пологом невысокие фигуры туземцев, застывал инеем росы на стволах. Высоко в небе чирикала птица. Тогда туземцы замирали все. Харамбе доставал дудку, выводил короткую трель три ноты, отрывисто, на птичий манер. «всё в порядке». Застывал на минуту, слушая шелест ветвей. По лицу плескались, вились клубами туманные тени. Потом махал рукой вперед, мол. Шли вверх, потом вниз. Эрвин крутил головой, считал повороты, но скоро сбился. Лес вокруг был глухой, еловый. Одинаковый, до тошноты, вид. Пытался обламывать ветки дали по рукам. Больно. А золотозубый, оскалившись, наклонился и распрямил, вернул тонкие зелёные побеги на место. Качалась трава. Лишь сбитая роса напоминала о прошедшем отряде. Высохнет и все, будто и не шли они здесь никогда два десятка человек и один звездный оболтус под конвоем. Под сапогом захрустела, покатилась по осыпи мелкая галька. Расступились деревья, покатый холм мигнул в глаза проплешинами желтой, оплывшей глины. Впереди. А на другой его стороне стояла деревня.
Туземная деревня Эрвин уже как будто видел ее. Как в Туманном лесу или Фиделите поля расчищенной от леса и распаханной земли правильным кругом, кольцом по земле и крутой, заросший холм в их середине. Невысокие, очень толстые, похожие на пивные бутылки деревья по краю, высокие, шумящие сосны за ними, внутри.
Роща на вид и роща дикая, если не обращать внимания на подстриженные кусты и свитые, переплетенные сеткой лиан ветки.
Заревел глухо гигантский зверь, Харамбе впереди замер, понимая руку вверх в защитном, отвергающем жесте. Затворы залязгали, Эрвин завертел головой. С трех сторон деревню окружала стена глухих гор, с четвертой высились громадные стальные ежи за которыми бродила голодная высоколобая тень. Треугольная голова, две мощные лапы, пупырчатая, желтая кожа, алая пасть. Сотрясатель. Золотозубый оскалился вновь чуть нервно, как показалось. Что-то крикнул, Эрвин не разобрал что. Харамбе встряхнулся, махнул ладонью опять. Зашагал по ровному полю, прямо у зверя на глазах. Остальные за ним, невозмутимо на вид, будто не на них косил алый глаз многотонный двулапый монстр. Земля под сапогами дрогнула, заскрипела протяжно сталь зверь боднул стальные полосы лбом, яростно, но на вид бесполезно. Двутавровые, заросшие лианами балки скрипели и гнулись, но держали надежно. Эрвин пожал плечами и выкинул сотрясателя из головы. Пусть ревет. Харамбе свернул пару раз с прямого пути, зачем то делая восьмерку по ровному полю перед деревней. У Сотрясателя на глазах. Остальные шли за ним, след в след, не пытаясь поправить вожака или сократить путь. Эрвин, улучив момент, шагнул было в сторону. Его дернули за плечо, удержали на полушаге. Улучил момент, наклонился. Голыш в траве плоский камень удачно попал под каблук Эрвин откинул его и исподтишка понаблюдал за полетом. Тот пролетел по дуге прорвал рыжую сетку травы, и канул, провалился под землю без звука. Толкнули в плечо.