– Почти шалавой.
– В точку. Сукой, которая подкралась к моему несчастному, верному мужу – и трахнула. Дала то, что многим не хватает в семейной жизни. Мы же на чистоту? Я права?
– Боюсь спорить.
– Я права. А тут я вижу, по сути, наивную и скромную девочку. И мне все становится ясно. Кто к кому подкрался, и кто кого трахал.
– Ты уверена, что он изменил тебе?
– Он сам признался.
– Зачем?
– Хороший вопрос, – Настю разбирал смех, – хороший. Я сказала ему, чтобы он подготовить к большим переменам.
– К разводу?
– Да. Сказала прямо в кафе. Тихо, чтобы никто не услышал. Не люблю драм.
– И что сейчас, Настя?
– Хочу, чтобы ты обнял меня, я ведь так соскучилась по своему непутевому брату!
Они обнялись. Настя положила голову на грудь младшего брата, который нежно поглаживал ее волосы. Слез не было. Сегодня – она свободна, независима и уверена в себе, чтобы справиться без того, кто видел в ней только домохозяйку и мать его детей. И не время для слез. Она, прежде всего, женщина, которая достойна любви и уважения.
– Лучше?
– Да. Знаю, что ты не любишь нежиться с сестрой, но потерпи еще чуть-чуть.
– Потреплю. И что дальше?
– Решу – завтра. Не переживай за меня.
– С тобой все ясно. Как же дети?
– Переживут. Они у меня – сильные. И со временем все поймут. А ты что думаешь?
– Я в любом случае поддержу тебя.
– Спасибо. Но хватит обо мне. Я пришла не только чтобы поплакать и погоревать о несложившемся браке. Мне не дает покоя твой звонок среди ночи. Что с потерянной девочкой? Так и не перезвонил.
– Как обычно закрутился.
– Рассказывай по порядку.
***
Виктор встретился в назначенное время с Анной Владимировной возле ворот детского дома, который заметно преобразился после капитального ремонта: большие пластиковые окна, светло-зеленый окрашенный фасад с побелкой колонн и крохотных балкончиков, расстеленная оранжевым профлистом крыша, разноцветные и яркие турники и песочницы.
– Здравствуйте, Виктор…
– Степанович. Но можно и без формальностей.
– Извините, не могу. Так положено.
– Понял. Здравствуйте, Анна Владимировна.
– Пройдемте в мой кабинет.
Внутри здания пахло свежей краской. Стены коридора были покрашены в приятный расслабляющий небесно-голубой цвет, потолок – побелен, на полу – глянцевая плитка. Много фотографий в рамках, висевших вдоль стен. Цветы в вазах. Новенькая еще не распечатанная мебель. И конечно снующие туда-сюда дети, с интересом наблюдающие за незнакомцем.
– Ух, ремонт идет полным ходом, – сказала Анна Владимировна, – устали немного от него. Лишние заботы. Но как хорошо становится. – Она открыла ключом кабинет. – Заходите. Садись. И еще раз спасибо, что помогли вернуть девочку в детский дом.
Виктор сел напротив Анны Владимировной, которая прежде чем сесть открыла настежь окно. Кабинет был тесным и узким.
– Не боитесь сквозняков?
– Нет.
– Первый раз в детском доме?
– Так заметно?
– Глаза выдают. Это нормально. – Анна Владимировна посмотрела на часы. – Виктор Степанович, сейчас у меня перерыв. К часу дня я должна готовиться к обеду. Поэтому спрашивайте, все расскажу.
– Да не знаю с чего начать. Можете рассказать мне про Лизу.
– Хорошая девочка. Послушная и дружелюбная. Добрая и ласковая. И что немаловажно: человек родился с большим сердцем и старой душой. Понимаете? – Виктор неуверенно кивнул. – Знаете, есть такие особенные дети – смотришь на них и думаешь: дети как дети. Начинаешь с ними разговаривать и понимаешь – да и не ребенок вовсе, а умудренный жизнью старик в юном теле. Вот такая у нас… Катя.
– Катя?
– Лиза – ненастоящее имя. Придумала для побега. Кстати, я не ожидала от неё ничего такого «криминального». Обхитрила меня, дежурного воспитателя, вахтера. Вы уж поверьте, это не так просто. – Анна Владимировна задумалась. – Но не буду отрицать, причины для побега были. Узнала от старших девочек, что ее родная мать умерла.
– …
– Просто не понимаю, как дети обо всем узнают.
– …
– Мать, Яну Олеговну, нашли мертвой на детской площадке. По официальным данным: передозировка. Наркотики любила больше, чем собственного ребенка. Поэтому и лишили родительских прав. Ушла из дома за очередной дозой, закрыла двухгодовалого ребенка в квартире. И вернулась тогда, когда девочки нужна была неотложная скорая помощь. Врачи чудом спасли девочку.
– Ужас. Отца тоже нет в живых?
– Ничего не скажу. Не владеем такой информацией. Яна сама не знала отца ребенка.
– Бабушка?
– Воспитывал Яну отец, Дмитрий Васильевич. Мать умерла от рака желудка, когда Яне было три года. Сам Дмитрий Васильевич после смерти жены сломался и пристрастился к выпивке.
– Печальная история.
– Если смотреть на ваши решительные глаза эта история закончится для Кати очень даже хорошо.
– И это заметно?
– Ох уж мои глаза – они все видят, – Анна Сергеевна улыбнулась Виктору.
– И что мне делать?
– Пройти через бюрократический ад. Кипа бумаг, вереница процедур, долгое ожидание. – Молчание. – А если серьезно: пройти обучение в школе приемных родителей, получить разрешение на усыновление, потом встать на учет, обратить в суд и официально зарегистрироваться через ЗАГС. Ну и выбрать ребенка, что вы уже сделали.
– Ясно.
– Вы не волнуйтесь, я помогу, чем могу. Главное другое: вы сами готовы взять на себя такую ответственность?
– Страшно немного.
– Это нормально.
– Я готов. Давно уже. С бывшей женой не могли завести собственного ребенка. – Голос дрогнул. – И тут я встречаю Лизу. Ах, Катю. И понимаю, что не хочу оставлять ее. Отпускать.
– Вижу, что вы готовы.
– Да? Вы так думаете?
– Совершенно точно. Хотите поздороваться с ней?
– А можно?
– Нужно. Тем более она спрашивала о вас.
– Да? Что именно?
– Хотела извиниться, что обманула. И хотела спросить, взяли ли вы собаку?
Виктор улыбнулся. Сердце его не обманывало.
***
– Ты решился на удочерение, проведя с незнакомой девочкой одну ночь? – спросила Настя, когда брат закончил рассказывать. Закурила очередную сигарету. На кухни висело облака никотинового дыма.
– Да.
– Большой шаг. Уверен?
– Настя, абсолютно. Пойми… это решение не одного дня. Ты, как никто другая, знаешь о моих проблемах со здоровье. Знаешь, что своих детей у меня не будет. Чуда не случиться. Афганистан перечеркнул родословную.
– Знаю, к сожалению.
– Я могу. И… хочу стать отцом для приемного ребенка. Я не понимаю кто я? На что похожа моя жизнь? Она – фальшива. Искусственна. Работаю, прихожу домой, ем, гуляю и сплю. Сплю по два-три часа, бессонница от наслаивающихся друг на друга мыслей, страхов, ненужных волнений и эмоций. Ни с кем не общаюсь, на работе целый день за компьютером. И так день за днем. Все повторяется и не меняется. И не будет меняться, пока я не изменю. А если не изменить сейчас – потом поздно будет. Не хочу оставаться взаперти.
– Раньше считал по-другому. Помнишь, поссорились из-за этого в прошлый раз?
– Зря с тобой спорил.
– И сейчас тебе ужасно стыдно и ты извиняешься перед сестрой, так?
– Извиняюсь. И мне стыдно. Я был ослом.
– Братик извинился – вот от чего начнется метель.
– Просто явился маленький ангел и открыл мне глаза на то, как я живу.
– И, по всей видимости, еще и сердце.
– Теперь ты понимаешь, почему я так решил? Представь, как она сможет изменить меня за год?
– Хотела бы я посмотреть.
– И я хочу.
– То есть… что получается, Виктор? – рассуждал Настя. – Ты принял окончательное решение, я – приняла окончательное решение. И принятые решения навсегда изменят наши жизни.
– В лучшую сторону, – закончил мысль Насти Виктор.
– Да, в лучшую…
– Сомневаешься?
– Не получается не сомневаться. Я не работаю, пишу пьесы, за которые получаю сущие гроши. А детям хочется дать только лучшее. Алиментов не будет хватать, даже если я снова устроюсь во Дворец Культуры.
– Я помогу.
– Ты же знаешь, что просить у кого-то помощи выше меня?
– Скажу так: во-первых, я тебе не кто-то там. А, во-вторых, раз собралась менять жизнь к лучшему, один раз переступишь гордость, пока не окрепнешь. Хорошо?