164
Нам нельзя быть меньше возможного.
165
Днесь эпоха так называемых IT-медиа революций. Всё это связано с электронными гаджетами, с мобильными, TV, радио, интернетом, льющим ток сведений низкопробного качества. В сериалах, политике, журналистике царствует lorem ipsum. Так что нигде не спастись от улиц, где вопят морлоки, и «культурных» инвазий, шумно являющих нужды хордовых. Не укроешься, чтоб не видеть-не слышать, ― и lorem ipsum нагло, настойчиво, выгибонисто прёт в тебя. Остаётся пустыня – либо война… Пускай война! Коль меня кроют пошлостью современного-де мышления – то имей в ответ Бахов, Ницше, Сократа, грёзы о рае и им подобное.
166
Вспомнил «кобы» из праславянского; «борзых кóмоней», на которых подвижничала рать Игоря; «кабо», мерин в латыни, из чего вышло, может быть, «конь». Вам «мерин»? С «мерином» просто: так у монголов вообще звать лошадь. Собственно «лошадь» вёл я от тюркского «алата», в пример. «Жеребец» идёт от санскритского «garbhas». Больше я ничего не знал, кроме частностей, что китайская лошадь – «ма» – в фонетическом сходстве с «мерином», да привёл ряд банальностей: дескать, конь не кузнец не плотник, первый работник… и про Калигулу, что коня в сенат… Македонский звал именем коня город (днесь Джалалпур, Пенджаб) … Также вспомнилось: «Вижу лошадь, не видя лошадности, друг Платон», – заявил Антисфен на платоновы тезисы, что «лошадность – чтойность вселошади»… Я, сказав это, смолк: прок в знании семы «лошадь» с рыском в минувшем? Мало, что данность (явь, сущее и действительность) лжива, я стремлюсь в глубь слов сдохших, то есть исследую дважды дохлую ложь, «тень тени»? Да ведь известный факт, что всяк век с людьми, с миллиардами их самих и идей их, губит век новый, – знак, что любой век лжив. Уж не есть ли я жрец фальшивости?
167
Жил когда-то Плотин (205 – 269), философ, неоплатоник. Главный труд – «Эннеады». Мнил всетворцом – Единое, сущее «по ту сторону бытия». Свободное, всеблагое, это Единое эманирует ипостась (лик) – Логос, полный «прообразов». От него эманирует третья лик-ипостась – Душа; в ней уже не «прообразы», но «подобия». Низ Души – данный нам в ощущениях мир как есть.
Человек – скол Единого; цель его – возвратиться, слиться с Единым. Вот зов Плотина, страстный, надрывный: «Следуем в дорогое отечество! А отечество наше там, из чего мы пришли, там отец наш». Чтобы попасть назад в «сверхприроду», надо мышлением выйти в уровень восприятий идей, а вслед за тем «изойти из себя» в экстазе. Мыслям Плотина близки концепты Сorpus Areopagiticum, перла ранней патристики, костяка богословия и монашеских подвигов. Духовидческим творчеством Плотин создал сказку о рае, пусть философскую. Ум его был божествен; он жил возвышенным, ненавидя, кстати уж, свою плоть. Он знал: здесь, в миру, мы все в «кожаных ризах», там, в раю, будем дýхами.
168
Есть в соц. сетях род пошлых корыстных шавок, этаких предводительш, чьё дело первыми обсыкáть великое, о каком эти шавки не смыслят и на которое сходный сброд задирает вслед лапы с казовым рвеньем.
169
В. Набоков, хоть и талантлив, тронуло это – то, что про «девочку». В этом всем нам нужда. Жизнь – в девочках, в девственном. В Бельгии… я там жил с одной, но вернулся, к русским вагинам. Ей нынче двадцать… Мáргерит… А тогда я бы умер с ней!.. Девочки – рай, эдем… и вдруг – бабы корыстные… В них душа моя, в девочках. Может быть, я без них был бы Гейтс, а на них – растратился… О, как знаю их!
170
Истина не должна быть умной, весёлой. Что за весёлость или же умность, скажем, в голгофских ужасах истины?
Факт, что истине при её появлении в мире дадено маяться. Оттого в человечьей культуре массы весёлых умных безделок, истин же мало. Ибо накладно.
171
Жизнь моя пронеслась в клочках от рождения до рутины последних, предродовых мук смерти, целящей породить меня. Смерть рожает, как жизнь, – но в гроб. Вспомнил сверстников, коих нет. Прошло всё… Я зарыдал в тоске; приступ смял меня. Но девятый вал истерии, самый, казалось бы, страшный, начал спокойствие. Девять плачей снесли меня – и покинули. Здравствуй, Моцарт!
172
В мире, где о дерьме спор чаще, чем о достойном, правит дерьмо, увы.
173
Изо всех есть Один всегда перед Богом в каждом мгновеньи; мы все не значим или же значим по усмотрению. В нём, одном, обладающим качеством высших ценностей, упования наши. Мы все излишни – истинен он в развитии вплоть до Бога.
Он, этот некий, верует в странное. Например, в то, что разум наш нам не в прок; что из А в Б путь бесконечен разве что в логике, а в реальности А и Б суть одно; также в то, что лягушка, сбившая масло из молока в тазу, есть метафора всех нас порознь; что живущий с восчувствием одиночества должен этим гордиться: он дошёл до Олимпа, где и стоит один.
Вот его-то и видит Бог. Ибо кончился срок якшаний с родом Адама на языке его. С этих пор говорить нам будут губою, что вне «открытых, принципиальных, искренних, уважительных, доверительных» дискурсов, столь любезных творцам лживых истин и каковые, изрёк поэт, человечное, чересчур человечное, заводящее в область логики, – значит, вновь к «добрым» ценностям, сотворяющим ужасы.
Разум Бога недобр отнюдь, что постиг Один на Олимпе, ждущий божественных очистительных гроз.
174
Солнце низилось, крася речку, наст и ветвяный храм тысяч ив. Мириады цветков сияли, тронуты ветром, редкие – падали и, пока были в воздухе, искрились, но потом исчезали с их серебром в снегах. Остро пахло: пуховичками, почками и набухшей корою. Первое, что привносит в зимний хлад запах, – ивы, их велелепие: краснотал с черноталом понизу на косе, бредины в пятнах лишайников, белолоз с шелковистыми седоватыми листьями, вербы с толстыми, броненосными комлями, сходно вётлы с грустными прядями. Пало много чешуек – вербных особенных, колпачковых, вылитых из одной карей плёнки, что, разворочены серебристостью, вдруг срываются в снег и воды. Тёмная год почти, верба белится и ждёт Господа перед Пасхою.
175
Реалисты вещают жизненные новеллы, подлинные до чёртиков: типа, как кто-то бедный стал олигархом, вышел за принца, должность доходную получил плюс выиграл в лотерею…
Но есть другие, странные личности. Умолчим о фантастах, что хвалят в сказочных небывалых стихиях вещи земные (вроде, как рыцарь с Арктура, свергнувши Лихо, спас королеву с Кассиопеи). Хвалят земное – хвалят для денег и популярности; массам нужно своё, реальное, отдающее свинским хлевом. Мы не о них сейчас. Речь пойдёт о других, вещающих отвлечённости. Вот как Юм, кто помыслил, что человек получает, мол, удовольствие от свершения добрых действий; что нам присуще чувство симпатии, тяги к ближнему. Человек, мнил Юм, сострадателен, толерантен к чуждому стилю мыслей, рад принять постороннюю точку зрения, заражается чувствами, болью ближнего… Юм! Безумец! Чары напрасны! Двести лет речи, схожей с заклятьем, – а заразился кто?
Так и Главный Маг звал давным-давно всех нас к Жизни и Первосущности, увлекая к чудесному, что готовит Бог, – но Его вдруг распяли, всю Его магию обратив в корысть.