— …Потап сказывал, ты из Косиселья будешь… Ну, думаю, потеряют девку родственники. Стала ветра отправлять в твои края, да все ко мне ворочались. Воют мне в ухо, что сама им шептала. Видать, беда приключилась. Отправила аспида глянуть, так и узнали.
— Бабушка, жив кто?
— Начисто, — с горечью повторила Яга, — вместе с людьми.
— Как же? Как же так, бабушка?!— чувствовала, как к глазам подступают горячие слезы.
Договорив, я прижала ладонь к губам и зажмурилась, позволяя слезам покатиться из глаз, остужая боль в груди.
— Пей-ка, пей! — ведьма, силой отняв мои руки от лица, сунула кружку с отваром. Горячий напиток немного успокоил, помог протолкнуть ком отчаянья, вставший в горле. Слезы скоро унялись и я, хлюпая носом, выдыхала, стараясь прийти в себя.
— Родных потеряла, девонька?
— Тетушка там осталась… а может, жива?
— Потап лешего нашел. Тот рассказал, что пришли люди, а то и нелюди — чародеи. Десятка три, во главе колдун, видать, лихой. Искали чего-то, переполох знатный подняли, да не сыскали нужного. Тогда согнали народ в амбар общий и пригрозили поджечь, коли не выдадут, что им надобно. Больше всего знахарку вашу трясли…
— Тетушка!
— Тетка твоя? — Кивала в ответ ведьме, уже понимая, чем рассказ кончится.
— Не сказала она, люди тоже смолчали, так и подожгли вместе с селянами. Никого не пожалели, ироды проклятые. Леший ваш тот еще оболтус — ничегошеньки не запомнил. Ни лиц, ни чего искали…
— Лешие толком не запоминают ничего.
— Твоя правда. — Яга внимательно скользила по моему лицу взглядом, стараясь понять — не устрою ли истерику. Мне очень хотелось выплеснуть боль криком, слезами, швырять глиняные горшки с полок на пол, но я молчала. — Зря, — Яга сунула кривой нос в кружку, — поплакать тебе не мешало бы.
Внутри меня бушевал пожар, такой же, как в Косиселье: наполненный страхом, скорбью и безысходностью. Так ясно виделась тетушка, рвущаяся от языков пламени из амбара, задыхающаяся от едкого дыма вместе с соседями. Сердце камнем обернулось, трещинами пошло.
— Ведаешь, что лиходеи искать могли?
— Нет, бабушка, не представляю даже.
— Ничего, дочка, еще подумаем над тем, — ведьма встала из-за стола и подошла к одному из сундуков. — Вот, вещички твои сберегла.
Костлявые руки старушки держали мою сумку и летнюю одежу. Книжка! Я мигом подскочила с лавки и вцепилась в суму. Пальцы нащупали через грубую ткань обложку. Испустив вздох облегчения и прижав сумку к груди, я опустилась на пол.
— Важное что-то? — ведьма, кряхтя, наклонилась ко мне.
— Важное, бабушка. Очень важное.
— Ладно, дочка. Лобызайся тут с сумкой, а я пойду баньку тебе истоплю. Попарим с пихтовым веничком — как заново родишься. Выхлещем беду начисто.
Яга оказалась не только моей спасительной ниточкой между Явью и Навью, но и строгой, временами грубоватой силой, которая не давала раскваситься. Решили, что зиму пережду в избушке ведьмы в Темном лесу. Люд тут бывает редко, вокруг только нечисть лесная да животина дикая. Тишина и покой: зализывай душевные раны, сколько влезет.
Чтобы лишний раз не думать о тетушке и доме, переделали Яге кучу домашних дел: дров заготовили на три зимы вперед, крыльцо поправили, чтобы лестница до земли спускалась, баньку законопатили, в избе многолетний бардак разобрали. Старушка нарадоваться не могла, а я все боялась — дел не останется, тяжелые думы в голову пойдут.
На улице крепчал мороз, заставляя дверь изнутри покрываться инеем. Печь истопили так, что в горнице можно голышом ходить. В слабом свете лучин, заговоренных на долгий огонь, избушка наполнилась волшебным уютом, а терпкий запах трав в духоте разошелся сильнее.
Мы с ведьмой с ногами забрались на лавку подальше от сквозняка и принялись перебирать корешки. Она терпеливо объясняла, чем один отличается от другого. Только голова не запоминала урока. Кожей чуяла — сегодняшний вечер не закончится обыкновенно. Яга словно собиралась начать разговор, но все не решалась.
— Ягиня-матушка, не томи. Чувствую, что поговорить надобно, — не выдержав, сама затеяла беседу.
— Давно пора, дочка, — согласилась старушка, откладывая в сторону корешки. — Не удумала, чего лиходеи у твоей тетки искали? Не просто так людей посожгли и село загубили.
— Не ведаю, бабушка. Никаких сокровищ у нас отродясь не было.
— Что для одного безделушка, для иного — клад, — ведьма убрала выбившиеся пряди седых волос под красный платок. — Подумай еще, Василиса.