Было уже почти полночь, а мы всё сидели у меня в «покоях» и никак не могли разойтись. Поминки устроили в прихожей, прямо на полу. Возле гравилёта, на котором и летали на последнее прощание, и вернулись обратно. Предложение отправиться пешком забраковала Эльза двумя короткими словами, первое из которых было: «На…» С ней молча согласились и не сделали замечание даже взглядом.
Никаких проблем с перелётами не возникло, благо огромное окно во всю стену позволяло, стоило только раскрыть. Однако подобным искусством вождения (вылет и влёт буквально по дюйму, впритык со стенами) люди похвастаться не могли, и пришлось звать мою Юрико. Хотя вот уже несколько дней она была не «моя», а своя собственная. Причина-то понятная, но как внятно объясниться? Не станешь же рассказывать холодильной установке, отчего ей вдруг временно предпочли термокружку?
Сравнение, конечно, скверное, а сестрёнка и вовсе так не думала. Она явно планировала заняться очередным моим перевоспитанием, да обстоятельства не позволили. Поэтому всё ограничилось возмущённым взглядом и укоризненным восклицанием: «Нет, как ты мог?!» У меня в запасе был не один пример на тему «как она может», но я смолчал. Ибо свою вину на подсознательном уровне всё-таки чувствовал.
Впрочем, Юрико выглядела очень спокойной, хотя и не как всегда. Первой не заговаривала, но на вопросы отвечала. И не односложно, а почти доброжелательно. И она, и Аллоя были на редкость серьёзными, словно для них происшедшее оказалось куда большим потрясением, чем для нас. Вот вам и беспощадные киллеры Подземелий! Поменяли программу − и налицо другая личность. Не с нуля, но без притворства. Или мне так кажется?
Да, и серебряная малышка тоже здесь. Я сперва подумал, что она с Коревичем уже расстаться не может − нет, сама по себе. Сидит в сторонке и нюхает какой-то флакончик, когда мы опрокидываем очередные пятьдесят грамм. Так сказать, за компанию, но по-своему. Вся в чёрном, как и Юри. Ну, а люди по-простецки, кто в чём. Я, Никомед, Эльза и Ольда. У мажордома Гарольда служба закончилась, а для Хельги тут уровень не королевский. Она вообще никуда не пришла.
Я впервые был на траурной церемонии и усопшего человека перед кремацией видел тоже в первый раз. Очень надеюсь, что и в последний. О таком лучше не знать и не думать, иначе жить будет невозможно. А ведь в старину существовали какие-то «похоронные бизнесы», причём очень выгодные! Настолько, что предки ради контроля над ними дрались между собой насмерть − это же полный бред, рехнуться можно… Как хорошо, что сейчас совсем другое время, знающее не только жестокость, но и стыд.
Я откровенно боялся подойти к мёртвой Алине и свой детский страх так и не преодолел. За этой жёлтой, высохшей оболочкой совсем не угадывалась та демоническая, побеждающая личность, к которой все привыкли. Передо мной был какой-то грандиозный обман − очевидный, но непостижимый в своей сути. Так и хотелось, чтобы знаменитая разведчица его рассеяла − подняла бы вдруг голову и усмехнулась по обыкновению: «Ну чо, братва, как я пошутила?» Но скорбная тишина была настоящей, а неподвижные свечи вокруг горели ярко и ровно…
− Кто-нибудь знает, лечили её или нет? − спросил вдруг Коревич.
Бывший девятый заместитель моего отца (а ныне первый и теперь единственный советник Династии) выглядел не слишком опрятно: небрит, разлохмачен и расстёгнут. Пиджак полностью, рубашка почти до живота. При его обычном предельно скромном виде в глаза бросались даже такие мелочи.
− Ты только сейчас решил этим поинтересоваться? − буркнула Эльза. − А зайти хоть разок проведать, пока была жива, не догадался без подсказки?
− Заглядывал однажды в самом начале на смене Гарольда, а потом решил, что не стоит, − объяснили ей. − Могли не так понять. Тем более, что Хельга проявила к судьбе Дюнштайн полнейшее равнодушие.
− Заметили, представь себе. И ты решил идти в ногу с новым начальством?
− А когда это я с добрым работодателем ходил вразнобой? − удивился Никомед, грустно глядя на мою сестру. − У Командора претензий не было, ну и здесь пришлось постараться. А если ты подобным образом намекаешь на мою заинтересованность в летальном исходе…
− Да мне-то какое дело? − фыркнула Эльза и, демонстративно потянувшись, процитировала: − «Твои грехи всегда с тобой − немой, пожизненный конвой…» Знаешь, я ужасно жалею, что тебя вызвала на эту планету!
− Твой папенька, несомненно, тоже. Неужели вы рассчитывали на моё бесконечное, холопское служение? Прекрасно зная и мой характер, и способности?
− Не льсти себе! Одно от плебея, другое от предателя… Я об этом и не заикнулась бы, подай ты предварительно в отставку. Но будущий обер-егермейстер Коревич просто-напросто бросил правительственную службу и ушёл в открытую самоволку! На моём звездолёте-катере, между прочим! Интересненько, где он сейчас?
− А потерялся во время самовольной отлучки, вот незадача! Поищи по округе, может, и найдёшь…
Я мысленно чертыхнулся и снова полез за спиртным. С самого начала наша скромная пьянка мало походила на традиционное поминание, больше характерное для религиозной «Элиты». Вообще удивительно, что Коревич, покинув больничный морг, вдруг увязался за нами и предложил «посидеть напоследок». Тогда я не обратил внимания на второе словцо, а вот сейчас забеспокоился. Ибо с самого начала, уже после второй рюмки, он и сестрица начали качественно цапаться, причём первая шпилька последовала от него. Мадемуазель Ласкэ ни во что не вмешивалась; малышки тоже, хотя внимательно прислушивались к вялой перебранке. Я же порой в неё влезал, переводя огонь на себя и не давая ему как следует разгореться. Ну и выполнял обязанности тамады или виночерпия − кажется, была раньше подобная должность на застольях. Предложить да напоить − вот и вся нехитрая процедура.
Пили мы исключительно сладкое красное вино умеренной крепости, как и положено в таких случаях. Закуска отсутствовала да и не требовалась. Кроме чёрных солёных маслин − тоже традиция. К ним редко притрагивались и лишь для того, чтобы уменьшить во рту приторную сладость.
− Странно, что мы вообще оказываем эту честь умершей, − сказала Ольда, меняя постороннюю, склочную тему. − Ни у кого из нас Алина не вызывала и самой слабенькой симпатии − больше того, она крепко всем напакостила! Ну, кроме герра Коревича. Хотя, судя по тому, как он сейчас поморщился, «всё не так однозначно», как говорится. И вот, вместо равнодушно-вежливой церемонии прощания и ночного забвения дома во сне, мы сидим тут, усталые и недовольные, будто в ожидании неизбежных неприятностей… Такое впечатление, что трагический уход Алины сломал хрупкое равновесие наших отношений. Исчез дурной человек, который однако и притягивал к себе всё дурное − словно некий моральный громоотвод. Мне почему-то так кажется, хотя буду рада ошибиться.
− Очень хорошее объяснение! − подхватил я. − Кроме того, Алина больше играла в злодейку, чем была ею. Возможно, из-за полного отсутствия личной жизни…
− Теперь на освободившееся злодейское место вполне может претендовать присутствующий здесь Никомедище! − язвительно выдала сестра. − Любовниц нет, характер похожий, если не хуже… Правда, он настолько осторожный, что нас всех дважды переживёт!
− Первое замечание бездоказательное, а второе злопыхательское, − невозмутимо молвил Коревич. − Насчёт предусмотрительности согласен и против конечного вывода тоже не возражаю. Даже могу его обосновать: сына Командора безвременно погубят девки и сибаритство, а дочку − хахали и пьянство. Что же касается мадемуазели Ласкэ, то она волею судеб завязла в таком драматическом узелке, который под силу только разрубить. Жаль, доброго молодца с острым топориком не видно. Да и всё равно придётся крошить по живому… И никто ни в чём не виноват: последняя сдача оказалась аховой − ни козырей, ни ярких картинок!
− Так ведь ещё прикуп остаётся! − невинно заметила Ольда и прищурилась. − А вдруг там отыщется кое-что занимательное? Да и в закромах тоже, я запасливая!
− В удачные дополнительные карты я не верю, а вот заначка ваша меня беспокоит. Будет лучше, если вы её отдадите. Прямо сейчас. Сделайте одолжение: пистолет на стол!
Я нервно дёрнулся, Эльза шумно задышала. Аллоя не пошевелилась, а Юрико отвернулась. Мадемуазель Ласкэ мило оскалилась.
− Если это заботливое предложение, так вынуждена огорчить: я не королева, а вы не мой советчик, − сказала она. − А если приказ, то придётся ответить в сегодняшнем крутом стиле фройляйн фон Хётцен…
Не изменившись в лице, Никомед-Иероним выслушал парочку очередных очень коротких слов, вторым из которых стояло: «… тебе!» Я покраснел. Юрико слегка порозовела. Аллоя не пошевелилась.
− В свою очередь позвольте отказаться, − спокойно ответил Коревич и захрустел пальцами. − У меня уже есть один, вполне здоровый. А с двумя как жить − разве что в кунсткамере? Однако смею заметить: ваша неуступчивость отсрочит сдачу опасного для окружающих оружия всего на часок, не более. И я не уверен, что потом вы вернётесь в свои покои наверху… Как, дошло до упора или повторить?
Аллоя не шевельнулась, Юрико напряглась. Эльза сжала кулачки, мне тоже захотелось дать в морду господину обер-егермейстеру. А Ольда именно это и сделала.