Саша медленно повернулась, боясь лишний раз потревожить голову, и медленно направилась к двери. С каждым шагом в ее мозгах будто взрывалась петарда. Надо все-таки попасть к врачу.
— Подождите пожалуйста! — вдруг окликнула ее барменша. — Одну минуту.
Боль тому причина или странная вежливость барменши, но Саша остановилась. В дверном стекле она видела, как брюнетка вышла из-за барной стойки, направляясь к ней, но остановилась, не дойдя двух шагов, и обернулась к кому-то в зале.
— Данко! Что скажешь?
Послышался шорох. Саша повернула голову и замерла. Из кресла у зажженного камина поднялся тот самый молодой человек, которого она видела на улице.
Теперь она могла его рассмотреть. Такой же худой, как и барменша, он казался почти хрупким. Русые волосы чуть завивались и падали на глаза. Острое лицо, как у мелких хищников, россыпь почти незаметных веснушек. Мешковатые джинсы и рубашка. Он выглядел бы простым парнем, каких миллионы, если бы не глаза.
У него были совершенно бесцветные глаза. Не серые. Не черные. Просто — никакие, будто их заволокло каминным дымом. Ненормальные, нечеловеческие.
Она снова почувствовала это — желание рассказать ему всю правду о себе, самые грязные тайны. Но он ничего не спрашивал, просто стоял и смотрел, и она смотрела в ответ, ощущая лишь пульсирующую боль в висках и не менее пульсирующее желание говорить. Все, что ей было нужно — чтобы он задал хотя бы один вопрос.
Но он молчал. А потом и вовсе — моргнул. И Саша вдруг поняла, что глаза у него самые обычные, серо-зеленые. И что ее головная боль все еще остается огромной проблемой.
— Правда, Кара — бросил тот, кого назвали Данко, и снова скрылся в кресле.
Саша уже успела забыть про барменшу — но та, оказывается, о ней не забыла. Неожиданно она оказалась совсем близко; стянула с волос резинку и протянула ее Саше.
— Заберешь волосы — пройдет боль. Ты хочешь, чтобы прошла боль?
— Да, хочу, — слова вырвались сами. И тело, казалось, решило само: руки взяли резинку и завязали волосы. Саша, наверное, сделала бы сейчас все, что угодно — лишь бы закончился этот ад…
И боль прошла! Отступила, будто не было, смылась, исчезла, растворилась! Девушка не поверила собственным ощущениям. Она провела рукой по волосам и в шоке уставилась на барменшу.
— Вы экстрасенс что ли?
— Прошло? Отлично. Тогда время курить и разговаривать, — барменша открыла дверь, пропуская Сашу вперед, и вышла за ней следом.
**
Это оказалось очень странным делом — курить крепкие вишневые сигареты с незнакомым человеком, который пять минут назад вел себя, как герой шпионского фильма. Теперь, когда голова больше не взрывалась на тысячу кусочков, Саша могла оценить весь комизм диалога в пабе. Она будто попала в какую-то мафиозную мыльную оперу в роли подсадной утки.
Ее молчаливая благодетельница с сигаретами по виду была немногим старше самой Саши, если и не ровесница вовсе. Протягивая своей пафосный серебряный портсигар, она коротко представилась — Карина. Это было единственное, что она произнесла за — девушка посмотрела на свою руку — уже целую половину сигареты. Честно говоря, Саша и сама не понимала, зачем она стоит здесь и почему не пойдет к метро. Ладно, решила она, если это сцена из шпионского фильма, то есть смысл доиграть ее до конца.
Именно этот момент выбрала Карина, чтобы разрушить молчание.
— Странный день был?
Саша кинула на нее взгляд исподлобья, затягиваясь сигаретой.
— А вы все-таки экстрасенс?
— Лучше на ты. Не люблю выкать, — поморщилась барменша. — Просто у многих бывают странные дни.
— Ну да. Бывают. Но не у всех такие, — пробормотала Саша, стряхивая пепел и косясь в сторону окон своего офиса. От Карины это не укрылось.
— Могу представить. Давно ты там работаешь? — кивнула она на здание.
— Три месяца.
— А, тогда неудивительно, что странный, — улыбнулась Карина.
Саша не понравилась ее улыбка. Слишком понимающей она была. Будто бы эта барменша уже сделала какие-то выводы. Она даже не представляет, что сегодня случилось!
— А ты из тех, кто все знает в мире? И у тебя не бывает странных дней? — с вызовом спросила Саша.