Когда я вижу таких людей, я тогда вспоминаю записку в дневнике Пушкина.Смысл сводится к тому, что «яшел по Фонтанке, мимо театра, где давали представление пьесыКукольника. Спектакль кончился, и несколько гвардейских офицероввыносили из парадного подъезда Кукольника на руках своих, дамывосторженно аплодировали и что-то кричали.
А я стоял под фонарем,и снег сыпался на меня, и была вокруг меня тишина, и никто меня незнал и не видел. И тогда подумал я: а ведь пишем-то мы, в сущности,для двадцати семи пар глаз». Это очень верно и здорово.
И вот для такого парня — интеллигента и хочется писать. Разговор у нас с ним получился как-то сразу. Мы ему предложили почитатьжурналы, он нам дал свою книжку об архитектуре. Я в этой книжкевычитал любопытную деталь, что постольку-поскольку Коран —религия иконоборческая, то она выступает против изображенияживого лица. Это верно.
Я видел мечети Кабула, Багдада, Каира,Бейрута, и меня всегда потрясала совершенно поразительная орнаментовка. Казалось, что художник, стиснутый жестоким указом,запрещавшим ему видеть своим внутренним зрением лик святого, былвынужден этим жестоким предписанием к совершенно поразительному пониманию орнамента.
Если вглядеться и заставить себя — какв технике — сделать допуск, то в рисунках орнамента можно увидетьсюжетные полотна. Мне кажется, что в орнаменте мусульманскихмечетей, в кривых и прямых линиях, в замысловатых звездах и кружках стиснуто то самое неуемное движение мысли, которое можетзаменить ряд зрительных образов.
Надо только позволить себевидеть в орнаменте мысль живых людей, фабулу — и ты увидишь. То есть подтверждается и правильность библейского завета — ищущий да обрящет...
Парень в очках, который оказался по специальности радиофизиком, разговорился с нами.Пошло все от того, что он своему приятелю, который проходил по вагону, сказал: «Сегодня еле-еле смог купить книгу Ревалда «От Матисса до Ван Гога». Парень стоял в очереди с пяти часов утра, чтобы купить книгу о далекихимпрессионистах.
Он же рассказывал о том, как он ходил по выставке«30 лет МОСХа» и экскурсовод, подводя их к картинамКон-чаловского, говорил примерно так: «Хороший художник, толькоподражательный, своего ничего не принес, все от Матисса и Ренуара.Классовой борьбы-то нет». Поразительное, вопиющее невежество!
Стакой вульгарной социологией мы ведь обязаны отвергнуть Левитана,Шишкина, Рублева, Тициана, Снайдерса. Любят у нас шарахаться.Вот и шарахнулись сейчас в тот самый Пролеткульт, которыйотвергал Пушкина и Рембрандта.
Подавай им, видите ли, в портретеклассовую борьбу! А разве портреты Мейерхольда, Хачатуряна,Дуловой, написанные Кончаловским, не служат тому делу, котороемы все исповедуем?! Разве портрет современника не лежит в руслеклассовой борьбы?!
Разве среднерусский пейзаж не есть воспитательная работа,воспитывающая в зрителе любовь к своей Родине?! Формализм — страшен только тогда, когда он обрамлен догмами пропаганды...
Я спросил нашего спутника:
— Скажите: а многие у вас интересуются импрессионизмом, древней живописью, архитектурой?
Он ответил:
— Да в общем-то не очень. — И тут он рассказал очень занятныйэпизод.
У них есть один товарищ — ему уже тридцать семь, он фронтовик,прошедший огонь, и воду, и медные трубы. Он раньше говорил: «Что— импрессионизм? Да они все сволочи!» Ребята показали емукартины импрессионистов — Матисса, Ренуара, Ван Гога, он смотрелна картины и говорил: «Это здорово! Это очень здорово! Это оченьздорово!»
Ему сказали:
«Так, миленький, ведь это же импрессионизм!»...
По-видимому, одно из ярчайших последствий культа Сталина внашей стране есть инертность мышления. Эту инертность следуетразбивать, как в первом классе школы при изучении азбуки — наглядностью.
На доске надо писать прописные истины и букву А следуетиллюстрировать красивым кубиком, чтобы с одной стороны была красивая Анна, с другой — красивая Анапа, с третьей — еще какое-нибудь красивое А.
Только наглядно человек сможет понять и поверить,а так — говори ему, не говори — усмехнется и останется при своем…
Мечтает этот парень — наш собеседник — летом уйти в туристский поход.Нет для него большего счастья, как нагрузиться рюкзаком,сколотить плот и по какой-нибудь таежной речушке прокатиться днейдвадцать.