Если он знал, что Сталин был негодяем и врагом,то как же он мог каждую свою книгу — будь то «Девятый вал» или«Буря» — заканчивать словословием в честь «самого доброго», и«мудрого», и «родного товарища Сталина»?!
Мог ли он этого не делать? Да, мог. Этого не делали ни Паустовский, ни Пастернак, ни При-швин, ни Бианки, ни Чуковский, ни Гроссман. Так что в данном случаессылаться на эпоху — неприлично...
Еще об одном любопытном факте. Недельки полторы тому назадв «Литературке» я прочитал статью Александра БорисовичаЧаковского, посвященную открытию выставки французскогоабстракциониста Фернана Леже. Эта статья произвела на менявпечатление, суммарно выраженное Ильфом и Петровым устамибухгалтера Берлаги: «Я это сделал не в интересах правды, а винтересах истины».
Вспоминая сейчас дневники писателя Достоевского, при всем ихюдофобском орнаменте, при всей их внутренней реакционности, — явсе же не могу не принять их как платформу человека мучительночестного в своей платформе и так же мучительно честно свою платформу излагающего.
Нам, к сожалению, сейчас вот этой высокой принципиальностисвоей платформы сплошь и рядом недостает. Сплошь и рядом мыделаем реверансики, ахаем и охаем, вспоминаем, ссылаемся, уповаем, думаем, а вот что касается утверждения своего гражданского «я»,своей платформы и позиции, то тут, к сожалению, часто встречаетсявариант «непрохонже», что, по-моему, есть вариация пословицы «Мояхата с краю».
Кстати о временах культа личности. Совершенно изумительно то, чтосказала стенографистка: во времена культа личности было удивительно легко стенографировать выступления из-за мизерного запаса слов и из-за того, что трафаретность выступления была заранеедана, и ничего неожиданного быть не могло. Вплоть до того, что некоторые говорили: «Выступление я продиктовал, а конец... конец высами допишите — как полагается, вы знаете»...
Валя Тур рассказывал мне про человека, который выступал напохоронах Пастернака. Это был молодой мужчина с длинными сальными,поповского вида волосами, который начал свое выступлениенад гробом таким образом:
— Мы — люди, верующие в Христа...
Все думали, что это кто-то из священников, приехавших на похороны вместе с патриархом всея Руси. Но оказалось, что этот человек есть не кто иной, как один из ведущих физиков — атомщиков.
Любопытно: один мой знакомый рассказал, что ему говорил ведущий советский физик:
— Вас интересует: есть ли Бог с точки зрения науки? Отвечаювам научно: да, есть!
Когда я сейчас был в Красноярске пролетом из Абакана, ночьпросидели у меня друзья еще с 1958 года, когда я жил в тайге настроительстве Абакан-Тайшет, когда мы только-только затаскивалипалатки в тайгу — на то место, где сейчас разросся великолепныйгород Кашурниково.
Вообще-то это — фантастика: в тайжище за какие-то пять лет— там, где были глухие медвежьи тропы, — молодыемальчишки-комсомольцы построили блистательнейший город.
Так вот — с Лазарем я подружился еще с тех дней. Приехал кнему и он мне говорит, что сейчас учится на заочном философскомфакультете. Я удивился: зачем сорокалетнему человеку, начальникугеологической партии, фронтовику-орденоносцу, сейчас учиться нафилософском факультете?!
Он мне отвечал совершенно логично:
— Развитие наук так неимоверно рванулось вперед за последнеедвадцатилетие, что сейчас необходимо новое философское обоснование этому рывку вперед. Это философское обоснование необходимо даже с точки зрения утилитарной: если сейчас изучить в школе даже основы всех новых наук и знаний, которые появились, тов первый класс надо поступать семилетним ребенком, а аттестат зрелости получать шестидесятилетним дедушкой.
Возникает вопрос:нужно ли сейчас мучить детей таблицей умножения, азами физикии химии? Ведь уже это все — и таблица умножения, и азы физикии химии — «пещерный век науки». Может быть, правильнее подключать в школу маленькие счетные машины и сразу перепрыгивать из первого класса — ну, хотя бы в четвертый или пятый?
Можетбыть, правильнее в первом-втором классах прививать детям навыки пользования счетно-вычислительными машинами, а не мучиться с отработанными принципами познания азов математики, физики,химии?
Все это очень интересно, тревожно и ново. Над всеми этими вопросами нужно думать. Если над этим начнет думать писатель, —по-моему, он погибнет как писатель. По-моему, писатель должен ставить вопрос. Решение вопроса — это уже следующая фаза, не подлежащая его компетенции...
12 февраля 1963 года
В воскресенье, с трудом поднявшись после субботнего вечера уСербина по поводу выхода его книги «Оптимистическая Африка»,решили ехать в Бугры. Приехали в Обнинск.