– Там тело. Уберите. Пусть его похоронят по здешнему обряду.
Стражники недоуменно переглянулись. Заметив это, Видольд задумчиво произнес, скорее для самого себя:
– Порой Пересмешник выдает злые шутки.
Затем, будто что-то вспомнив:
– Деньги, что при нем, трогать не смейте! Прокляты они!
***
Когда шаги кхана затихли вдали, стражники вошли в комнату и склонились над телом.
– Ну, что будем делать, Бридо?
– Что-что… Сказали же тебе: тело убрать надо.
– А деньги?
– А что деньги? Сказано тебе – прокляты они! Ты как хошь, а я к ним не притронусь, я, знаешь ли, во все эти штуки колдовские еще как верю.
– И то верно. Слушай, давай его вон в то покрывало замотаем, что ли?
– Можно и так. А внизу отдадим кому-нибудь из местных, пусть сами хоронят.
Второй стражник в ответ только равнодушно пожал плечами и начал заворачивать тело в расшитое золотом покрывало. Бридо ринулся ему помогать, одновременно продолжая разговор.
– Мы-то потом с тобой куда, а, Ларун?
– Да кто ж его знает куда? Не здесь же пустую комнату сторожить. А нового приказа не поступало.
– Может к десятнику? Он скажет.
– Он-то скажет, да только нам больно это надо, что ли? Может лучше того, на пир? Никто и не заметит. Ну, так ты как, Бридо?
– Не-а. Нельзя. Это ночью не вспомнят, а как с утра пьяный валяться будешь, так мигом. Не, давай лучше к десятнику.
– Ну, к десятнику, так к десятнику, – разочарованно вздохнул Ларун на выходе из замка.
Воины несли в руках тяжелый сверток, ухватив его с двух концов. Из него сочилась кровь, оставляя на камнях и земле липкие темные пятна. Выйдя во двор, они тут же поймали двоих служек и избавились от ноши. Те положили тело в телегу, сами впряглись в нее и повезли за ворота. Стражники неторопливо двинулись следом, лениво поддерживая праздную беседу.
– Бридо, а ты понял, что имел в виду этот жуткий Видольд? Говорил что-то про какого-то пересмешника.