— Конечно. Для этого и живем.
— Тогда усаживаться с вашего позволения пока не буду. Можно посмотреть?
— Сделайте одолжение.
Валентина Васильевна с интересом окинула взглядом просторное светлое помещение. На противоположной стене она заметила четыре любопытных этюда, которых в прошлое ее посещение мастерской там не было. Она подошла к ним поближе.
— Как вам наша Лигань полюбилась! Готовы ее писать снова и снова.
— Река, как человек, все время разная. В солнечный день и в дождь, в сумерки и на рассвете. Многое зависит и от настроения художника. Одно и то же место при равных условиях я могу увидеть сегодня не так, как вчера. Да что я вам, как школьнице, рассказываю! Вы же замечательно понимаете, а главное, чувствуете живопись. И не только живопись. — Марков подпер голову рукой и с хитрецой посмотрел на Рыбакову. — Сразу перестали меня навещать, как только поняли, что моя мама вас ко мне ревнует.
— Так уж и ревнует? Может, я ей просто не нравлюсь.
— В том то и дело, что нравитесь. Специально подгадали сегодня момент, когда ее дома не будет?
— Что правда, то правда. Не скрою, маэстро, я знаю, во сколько ваша мама отправляется в магазин за продуктами.
— У нас не так много времени до ее прихода. Если не хотите с ней встретиться признавайтесь сразу, с чем пожаловали. Наверняка повод серьезный.
— Да, повод есть. И серьезный. Ярослав, вы знаете, что утонула Раиса Квасова?
— Знаю. Мама мне рассказала. И что?
— Она сказала, что к вам приходил полицейский?
— Разумеется. В доме хозяин все-таки я, несмотря на патологическое мамино желание всеми руководить.
— В полиции знают, что Квасова публично обвиняла вас в педофилии. И у них к вам есть масса вопросов.
— Не удивительно. Вы не в курсе, что их больше интересует, моя педофилия или как я прикончил госпожу Квасову?
— Перестаньте! Майор Посохин попросил меня с вами поговорить. Тема очень деликатная и Павел Петрович не хочет, чтобы их интерес к вам в связи с данным делом вылез наружу.
— И он также не хочет подставляться, если все окажется бредом взбалмошной тетки и я подам иск в суд о защите чести и достоинства моей персоны.
— И поэтому тоже. Кстати, а почему вы не обратились в суд, когда Квасова бросила вам такие обвинения?
— Потому, что она несчастная женщина. При всей ее наглости. Сожалею, что мне приходится об этом говорить, но положение вынуждает. Она была в меня влюблена и, не встретив взаимности, в отместку вашего покорного слугу облила помоями. Какой может быть суд? Что вы на меня так смотрите?
— Я не поняла. Разве она не накинулась на вас после того, как мячик, которым вы с ребятней играли в волейбол, упал на посаженные ею цветы? Так ведь было? И причем здесь любовь?
— Это не бред сумасшедшего. — Марков сцепил перед собой пальцы в замок. — Я не собирался никому, кроме матери, об этом рассказывать, но, видно, придется. Одним словом, она мне себя предлагала.