Я уже догадался, почему бабушка любила военных, часто говорила про усы. И умышленно разбитую тарелку вспомнил.
Помолчав, Аннушка убежденно сказала:
— Ваша бабушка — добренькие!
У меня было собственное мнение. Во-первых, я считал бабушку жадной: она не позволяла мне есть столько сладостей, сколько я хотел. Во-вторых, бабушка никогда не вспоминала моего отца, скончавшегося от сердечного приступа вскоре после моего рождения, но я знал: мать вышла замуж самовольно, жила с ним в каком-то полуподвале, молодожены сильно нуждались, однако бабушка даже не навещала их.
Тетя Граня и Аннушка ничего не жалели. Когда в их саду поспевали ягоды, они раздавали их, оставляя себе самую малость. Бабушка советовала:
— Лучше продайте.
— Это же от бога, — возражала тетя Граня.
— Лишняя копейка в доме не помешает, — возражала бабушка.
— Не помешает, — соглашалась тетя Граня. И добавляла: — На саван себе скопили, Никитушке тоже отложили про черный день — хватит!
— Мало ли что может случиться, — пугала бабушка.
— Ничего не случится! — тетя Граня мотала головой. — Вы после смерти Александра-то Макарыча тоже почти все ро́здали.
— Раздала! — подхватывала бабушка. — Он кутил сильно, людей на фабричке в нищете держал, вот я и решила хоть как-то покрыть его грехи. Все раздала!
— Все не все, а много, — уточняла тетя Граня. — Меня с Аннушкой вы тогда же рассчитали.
— Пришлось. Я после этого маленькую квартирку сняла, без прислуги обходиться стала.
— Знаю! — отрубала тетя Граня. — Мы с Аннушкой долго бедствовали, покуда нам наследство не досталось. В этом доме наша свояченица жила — перекрещенка. Я не хотела принимать дар, да сестра уговорила.
— Хорошо тут, покойно, — вступала в разговор Аннушка.
— Хорошо-то хорошо, — отзывалась тетя Граня, — а молиться негде. Молиться в Москву приходится ездить.
— На Рогожское? — спрашивала бабушка.
— А то куда ж? В Москве одна старообрядческая церква — на Рогожском. Только по большим праздникам туда-ездим, потому как — далеко, да и накладно. Помолимся, могилкам поклонимся и — обратно. Все могилки, где ваши сродственники лежат, в сохранности, только травой позаросли.
— Давно не была там, — признавалась бабушка.
— Грех! — укоряла тетя Граня.
Бабушка обещала съездить на Рогожское кладбище, но так и не съездила: своих родственников, как я уже говорил, она не любила, утверждала, что они — дурные люди, тепло вспоминала только брата; задолго до революции он отказался от своей доли наследства, уехал в Японию и умер там. Как память о нем, остались японские чашечки и красивая ваза, присланная им ко дню бабушкиных именин. Бабушка очень дорожила этой вазой, не позволяла прикасаться к ней, сама стирала с нее пыль специальной щеточкой.